Но с зоопарком и его директором я уже был знаком заочно – мастерство не пропьёшь: во время штурма Мариуполя, будучи в Донецке, я написал «жёлтую» новость про одного из обитателей зоопарка. Звучала она так:
По Мариуполю бегает лев
Во время военных действий бойцы НМ ДНР несколько дней слышали львиный рёв со стороны Мариупольского зоопарка, который находится возле проспекта Металлургов. Потом зоопарк был разрушен, и лев убежал. И сейчас он где-то бегает по Мариуполю.»
Новость стала вирусной и набрала около миллиона просмотров. Да, каюсь, это я запустил эту утку. Более того, как последний навальнист и конченый либерал, я провёл журналистское «расследование» и, не выходя из интернета, вычислил, что это был лев Самсон, который уже ранее нападал на пьяного уборщика.
Я попал пальцем в небо.
Я и не предполагал, что львов в зоопарке у Савелия Вашуры оказалось не один, и не два. И никто из них никуда не сбегал. Просто они ревут так, что слышно их на весь город.
Хозяин зоопарка оказался грузным мужчиной в спортивном костюме и с большим крестом на шее. Мы сразу перешли на «ты». Про «сбежавшего» льва я сразу ему покаялся.
– Выпьешь? – предложил мне Савелий.
Я не стал отказываться. Одним из преимуществ военной жизни является то, что ты можешь позволить себе рюмку-другую водки за рулём и ездить на автомобиле с определённым количеством промилле в крови. Перебарщивать, конечно, не стоит. Война пьяных не жалует.
Савелий достал бутылку, разлил. Выпили за знакомство. Закусили. Побеседовали.
Началось всё с хобби, со зверинца в Сартане – посёлке-спутнике Мариуполя. Савелий Вашура, бизнесмен, владелец ресторана, стал собирать животных. Когда их собралось достаточное количество, он открыл частный зоопарк, который впоследствии переехал в Мариуполь.
– Львов сколько? – переспрашивает Вашура. – Так… львы… раз…пять…девять… Тринадцать львов. А тигров три и два – пять, и тут два – семь, два ещё – девять тигров у меня. Пара бенгальских, уссурийские…
Савелий морщит лоб, вспоминая и перечисляя ещё пассажиров своего «ноева ковчега»:
– Белый тигр, белый лев у нас есть. Уже скрестился с простой львицей. Тигры, медведи, леопарды – две пары леопардов у нас было, но девочку, которая давала мне детей, просто разорвало на куски. Сервалы, каракалы, белые волки, чёрные волки… Попугаев куча, олени. Верблюдов вот нема.
Разговор постепенно перешёл на потери. Зоопарк не избежал участи остального города, он побывал несколько раз под обстрелом. Здания в зоопарке горели, на входе стоят несколько сгоревших машин и сгоревшая декоративная карета.
– Пять верблюдов погибло. Четыре погибло сразу. Сын-верблюжонок упал на верблюдицу… Она тоже была изранена и плакала человеческими слезами…
Савелий замолчал, вспоминая трагедию с верблюдами.
– Я такого никогда не видел, чтоб животное плакало…
Эх… В прессе писали, что мясо погибших от обстрелов верблюдов отдали львам и тиграм. А потом кормили им и людей. Я не стал уточнять эту информацию и бередить душевные раны.
– Три ламы погибло, четыре страуса, шесть обезьян осколками поубивало. Но животные продолжают плодиться. Сейчас вот чернобурки, потом енотики. Да ещё до чёрта всего – шотландский скот посмотри, куча разных зверей. Вот, собираюсь скрестить уссурийского тигра со львицей и льва – с уссурийской тигрицей.
– Ого! А получится?
– Ну, они живут вместе, спят вместе, вместе милуются. Лигр – порода называется.
Академики Лысенко с Мичуриным одобрительно бы похлопали хозяина зоопарка по плечу. А вот защитникам расово чистой крови, которых бомбили на «Азовстали», такие бы эксперименты не понравились.
– Никаких льгот для участников АТО у меня не было! Никого я бесплатно не пускал! Билет стоил семьдесят-сто гривен, и все, все платили! – стал рассказывать Савелий про жизнь под «Азовом».
Вашура был депутатом Мариупольского горсовета. Эта должность давала ему определённый иммунитет и возможность решать некоторые вопросы. В общей сложности Савелий Вашура пробыл депутатом двенадцать лет. Он избирался два срока подряд, но на третий уже не пошёл.
– Трудно уже стало. Я ни разу не надел вышиванку, будучи депутатом, хотя многих заставляли.
После разговора я осмотрел территорию – наверное, это лучший зоопарк, который я видел. Площадь немногим меньше, например, Ленинградского – целых пять Га. Зато животные не замученные, живые. Медведь так бодро карабкался по решёткам, что я было засомневался, не обезьяна ли передо мной. Львица смотрела на меня надменно и невозмутимо, а лев недовольно рычал. Тигры, и уссурийские, и бенгальские, не обращали никакого внимания на гостей, а отдыхали в тени. Страусы изгибали шеи и тянули головы. Ослы ревели на звуки взрывов, доносящиеся с «Азовстали».
Между клеток установлены веранды. В отличие от государственных зоопарков, у Вашуры можно посидеть в окружении животных и на лоне природы, так сказать, выпить и закусить. Можно. Было.
– Пусть кончится война. Мы откроемся быстро, у нас проблем не будет, – заверял Вашура, провожая меня.
Напоследок останавливаемся ещё у одной клетки с медведями.
– Потап, иди сюда!
Савелий без опасения протягивает руку в клетку и начинает гладить огромного бурого медведя. Потом хозяин зоопарка обнимается и лобзается с ним.
– Он со мной ещё с двух лет в Сартоне плавал. Он меня любит. А она, – Вашура указывает на самку Потапа, которая, заинтересовавшись, кто это обнимается с её мужем, вылезла из берлоги и подошла к решётке, – а она дурочка. Может и лапой ударить. Её из Винницы привезли.
Покровский храм
Первый раз я приехал к Покровскому храму, чтобы снять сюжет про Пасху. Что за храм, не знал, выбирал его из предложенного мне списка и, рассматривая карту, выбрал тот, который оказался в самом центре Мариуполя.
Все ночные службы из-за военной обстановки были перенесены на утро, на 07:00, и выехать мне пришлось из Донецка рано.
Оказалось, что Покровский храм, находящийся в центре, закрыт. А служба велась в маленькой, деревянной церкви имени Александра Невского, которая стояла рядом, в его тени. Покровский храм был настолько высок, что никак не хотел целиком влезать в кадр. Я снял сюжет о пасхальной литургии, познакомился с настоятелем церкви, и в следующий раз он устроил мне экскурсию.
Во время экскурсии обнаружилось, что храм не только не открыт, но и недостроен. Внешне он выглядел готовым, но внутри источали прохладу сырые кирпичи стен.
Но всё равно Покровский храм уже стал достопримечательностью Мариуполя, так как являлся самым большим на Украине.
Его строительство длится с 2007 года. После начала стройки у главного спонсора, комбината «Азовсталь» дела пошли плохо, и потребовалось дополнительное финансирование. Шли года, спонсоры и меценаты менялись, храм с их помощью потихоньку рос и достиг своей высоты. Вместе с настоятелем я поднялся на обзорную площадку к куполам, откуда открывался вид на весь Мариуполь, Мариуполь разрушенный.
Но, по сравнению с общими разрушениями, храм, на мой взгляд, не сильно пострадал. Вылетели стёкла, осколки покоцали стены, да одна золотистая купольная луковичка разломалась от попадания снаряда или мины. Правда, моего экскурсовода и эти повреждения огорчали. Он сильно переживал за стройку.
Как выяснилось в разговоре, настоятель является сторонником программы «Церковь в шаговой доступности» и предпочитает множество малых храмов одному большому. С высоты собора он любовался раскрывшейся крестообразной «лилией» церкви Александра Невского – небольшого деревянного храма, где мы с ним и познакомились на Пасху.
Вообще, Московская православная церковь могла бы тут помочь в достройке. Она же не бедная, деньги у неё есть. Нам с мариупольцами жить и жить дальше. Может, кто-то из Московской патриархии прочитает эту статью и напишет отчёт патриарху?
Да, кстати. Тот мой пасхальный репортаж был замечен в украинской прессе.
«Рашисти під обстрілами зігнали людей в церкву для святкової картинки», – вот под каким заголовком он вышел на одном из украинских сайтов.
Такая вот примитивная селянская пропаганда. Геббельс, конечно, поизящней был. Но я не в обиде, понимаю, люди только писать научились. Шаровары с вышиванкой надели и ручкой в носу ковыряются.
Никто, конечно, никого не сгонял. Вся паства пришла по доброй воле. Более того, пришли и сторонники украинской власти. Я разговорился с одной женщиной. Она случайно попала в кадр и попросила её не снимать. «Всё равно правды не напишите!» – зло бросила она.
Ну почему же, напишу.
Женщина была недовольна, что Мариуполь разрушили. Два года, как город отстроили, такой красивый был, а сейчас мрак, мрак наступил, возмущалась она. «Кому мені сказати щире дякую?» – трясясь от злости, перешла она в беседе со мной на мову.
Я тогда, сославшись на праздник, спорить с ней не стал. Но сейчас вот отвечу.
Как кому? Украинской власти своей спасибо скажите. Когда город восемь лет пичкаешь нацистами и заваливаешь оружием, он рано или поздно в руины превращается.
Ну ничего. Отстроим и Покровский храм, и весь Мариуполь. Хороший город будет. Без нацистов. Не впервой ему возрождаться после боя с фашистами.
Кладбища
На той пасхальной службе я стал свидетелем ещё одной сцены: к батюшке подошла прихожанка с сыном.
– У меня со смерти мужа сорок дней прошло. Батюшка, скажите, он в раю?
– Ну откуда мы можем знать? Будем надеяться, – перекрестил отец Гавриил женщину, и у той слёзы брызнули из глаз.
Сорок дней… Это 14 марта, подсчитал я. Это начало штурма Мариуполя. Муж той женщины погиб в самом его начале.
Когда начались бои в городе и среди мирного населения появились первые погибшие, хоронить их из-за постоянных обстрелов было опасно. Воочию я видел: трупы, накрытые тканью, просто лежали прямо во дворах.
Потом бои переместились к центру, и на окраинах стали появляться могилы. Одним из импровизированных кладбищ стал газон между полосами встречного движения на бульваре Шевченко.