Диета младшего Грейстона после удаление с глаз Фриды, что находится под стражей где-то в дальней части поместья, претерпела значительный апгрейд. Теперь малец за обе щеки уплетает крем-супы и различные бульоны, полдничает и завтракает смузи и даже позволяет себе побаловаться холодцом — ради приготовления которого мне пришлось провести на кухне немало времени.
Мой супруг расширил свое дозволение с кухни до всей территории герцогской резиденции — могу ходить где хочу и сколько хочу. Но в основном здании я в основном посещаю кухню или библиотеку. И даже так, встретить случайно Глена удается с огромным трудом, а если подобное и случается, мы довольно мирно приветствует друг друга и обмениваемся дружелюбными репликами.
Существенный прогресс по сравнению с первой встречей и жесткими условиями. Но я продолжаю ломать голову, что зачем вообще был нужен этот брак. Раз от существенного приданого герцог отказался, то нужны были ему для развития южных земель не деньги? Что тогда? Связи Евиного папеньки?
После обмозговывания всей ситуации, этот вариант кажется каким-то смешным. Уж племянник императора, за которым возвышается сам монарх, какую сделку он не сможет заключить?! Кто настолько будет смелым, что позволит себе покрутить носом и отказаться?
Еще больше сомневаюсь в то, что двигали заботливым венценосным дядюшкой исконно добрые намерения старого сводника. В раки он хотел женить племяша ради одного лишь потомства, как бы грубо это не звучало.
После устранения недопониманий с Гленом, могу сказать, что неприязни он ко мне очевидно не питает. Мы не друзья, но и не враги. Из того, что стало известно, у него явно фобия прикосновений, а это значит, что мое подозрение о том, что причиной отселения меня в пристройку может быть наличие любовницы у герцог лишается всякого смысла.
Если причина не в том, что это может расстроить его любимую, то что тогда стало руководствующим фактором не дать герцогине поселиться в главном здании поместья? Не привлекаю как женщина — это вряд ли, я же не прошу близости, а покои выделить противоречий здесь с основной посылкой не возникает. Сколько не думала, а мотивов муженька мне не понять.
Много информации о недавно присоединенных к империи южных землях мне найти не удалось, Эмили и остальные горничные родом отсюда, но и их рассказы не дали мне всей полноты картины, однако, они стали источником информации получше старых вырезок из газет и пространных книг.
13
— Ваше сиятельство.
Одна из присланных Гленом горничных — Клер — прерывает в мою послеобеденную сиесту. В одной руке у меня бокал домашнего лимонада со льдом, полулежа на новеньком шезлонге на веранде я уныло наблюдаю за тем, как битый час кружится вокруг обвивающих деревянную изгородь цветов трудолюбивая пчела.
— А?
— Ваша почта.
— Почта? — одно это слово пробуждает мой интерес. Разве я не метафорическая родственница полковника, которому никто не пишет? За полтора месяца жизни на Юге мне еще не было адресовано ни строчки.
— Из-за того, что какое-то время повстанцы блокировали горный перевал часть писем прибыла только сейчас.
Горничная оставляет поднос с низкой стопкой конвертов на стоящем рядом столике, делает реверанс и удаляется. Вот это выправка у нее, малышке Эмили до подобного сервиса еще учиться и учиться, чем она, впрочем, и занимается, поскольку остальные служанки Клер, Иша и Дакота, оказавшиеся в моем распоряжении после того, как Фрида потерпела крах, взялись за нее основательно. Понимаю их, мне тоже от нечего делать и такое не слишком приятное занятие — безвозмездно обучать других — пришлось бы по душе.
Первое письмо от отца Евы, северного маркиза Оскара Эверетта, стального магната и толстосума, дата отправления на нем следующий после свадьбы день. Если кратко, то папаша долго изгаляется во всяких светских приличиях, прежде чем перейти к сути. Зная свое чадо как собственные пять пальцев, отец настрого запрещает Еве, то бишь мне, действовать рискованно и опрометчиво, советует во всем слушаться мужа и не устраивать сцен. А еще жестко заявляет, что в случае развода назад он дочь не примет.
Ну и ну! Это что же получается? Дорогой родитель, отдал в лапы непонятно кого кровиночку и все, ручки умывает? А если брак этот развалится без вины Евы, то, как прикажешь быть?
Если исходить из сложившегося по кусочкам воспоминаний словно какой-то паззл образа отца этого тела, вряд ли маркиз Оскар так уж серьезен в том, чтобы отказаться от дочери. Пугает, возможно. Потому что и его запугали? Или предложили такие условия, что сложно отказаться, вот он и отдал Еву на откуп в руки императора и его племянника, поэтому теперь боится, что дочурка подведет?
Бизнесмен на то и бизнесмен, что прежде всего его волнует прагматизм и выгода, а потом уже все остальное. Пожалуй, это главный недостаток Евиного папеньки. И это не может не беспокоить. Если, как говорит Глен, через полтора года мы с ним мирно разведемся, то не продаст ли меня — вернувшуюся под его опекунство дочь — маркиз Эверетт кому другому?
Я вздыхаю, принимая факт, что хорошенько все следует обдумать, хотя бы время есть, полтора года точно, и берусь за следующее письмо. А, снова из столицы. Кто-то из друзей предыдущей Евы то ли глумиться, то ли действительно искренне волнуется за ее житие в далеком крае, по тону начертанных на бумаге слов не ясно. На него можно ответа не посылать.
Идем дальше.
Приглашение на чаепитие от местной дворянки. Интересно. Состоится через три дня. Вот и пожалуйста, кто сказал, что на юге светской жизни мне не видать? Я так надеялась, но получите-распишитесь, социализироваться зовут, затворницей прикинуться не получится.
Что ж, людей нашего круга здесь быть должно не много, можно и сходить, себя показать, на других поглядеть. Тем более, что это обязанность герцогини. Неудобно деньги мужа тратить, и ничего взамен не делать. Да и непыльная же это работенка, справимся!
Четвертый же конверт никак не подписан, и даже не запечатан. Странно, верчу его в пальцах. Внутри письмо, содержание которого больше походит на угрозу. Написано оно не рукой, а составлено из приклеенных к бумаге печатных букв разного размера, что, судя по всему, вырезали из газеты. Я невольно покрываюсь мурашками и озираюсь. В саду никого.
Что за жесть? Анонимное письмо с угрозами безо всяких требований. Это шутка такая? Или у меня завелся недоброжелатель? Фриду определили в монастырь в глуши герцогства, она под надзором круглые сутки — это мне Генри поведал — и слать оттуда «любовные» послания мне явно не может. Других же кандидатов нет. Я же почти никого и не знаю, да и зачем вообще кому-то возиться без причины? Кроме экономки ни я, ни прошлая Ева ни у кого ненависти не вызывали.
Откидываюсь назад на шезлонг и делаю глоток лимонада. Но зябкое чувство внутри не уходит. Страшно. Что я такого кому сделала — даже из поместья носа не казала, и нате вам, хейтерами обзавелась. Или в комплекте с богатством и статусом идут и вот такие вот «мелочи жизни»?
Письмо с угрозами отправляется в ящик письменного стола к другой корреспонденции в кабинете на втором этаже моего домика, как с ним поступить я пока не придумала. Стоит ли оно внимания, или же это чье-то баловство тоже не ясно, на ровном месте разводить трагедию не хочется.
На следующий день после получения почты в гости заглядывает Генри, которого в последние дни не было видно из-за прибытия нового учителя.
Им оказался отставной военный и заядлый путешественник — Брюс, самый позитивный человек, вопреки своей прошлой профессии, которого я когда-либо знала. Серьезно, раскаты его хохота пугают с насиженных в кронах деревьев мест птиц, что случается теперь весьма часто.
Первое впечатление было оправдано, даже высокая гора мышц, что представляет собой фигуру нового наставника Генри, не может скрыть той компанейской и располагающей к себе ауры, источаемой каждой клеточкой своего обладателя.
— Ты, никак, поправился? — удивленно таращусь на младшего брата мужа. — И загорел.
Генри осушает бокал холодного чая и довольно кивает, занимая напротив свободный стул в моем приведенном в порядок саду. Мы под навесом, но я чувствую, что кожа на щеках начинает неприятно зудеть. Все бы было прекрасно, если бы не чувствительная кожа!
— Ага. Мы с Брюсом готовимся к походу. Будем жить в лесу, вдали от цивилизации, спать в шалаше и питаться тем, что поймаем и сами приготовим! Однако еще нужно кучу всего узнать. Географию местности, что водиться в этих землях, какие ягоды ядовиты и как воду чистую добыть…
Глаза подростка сияют. Если честно, идея с походом сомнительная, но подход учителя я ценю. Поставить перед Генри цель, дать стимул и знания будут им усваиваться в разы проще, да и физически юноша будет сам хотеть развиваться, а с этим быстро возрастет нужда в калориях и твердой пище…
— Здорово, — киваю я.
Помимо Брюса Глен нанял еще учителей, вместо мечника, однако, герцог на удивление остановил выбор на учителе изобразительных искусств.
— Смотри, — Генри достает из сумки альбом и протягивает мне, несколько смущенно отводя при этом взгляд.
Листаю его работы. Бабочки, пауки на паутине, жуки, цветы и замысловатые узоры на коре деревьев… В лес он потому рвется, что там полно так называемых моделей для его рисунков? Ибо как я голову не ломала, но Генри и «выживание» в джунглях у меня в общую картину никак не складываются. А этот бывший вояка довольно проницателен, не мудрено для того, кто когда-то и Глена учил… Не ошибся муж с выбором, хвалю!
— Очень красиво. Ты хорошо передал игру света и тени вот здесь. И тут, набросок, но весьма яркий, даже при отсутствии цвета…
— Брату тоже понравилось.
Подросток довольно ухмыляется.
Я мягко улыбаюсь в ответ, подавляя легкое недоумение. Какая разительная перемена! Отношения этих двоих заметно улучшились за те короткие две недели после сцены на крыльце и увольнения Фриды. Хотя, немножко становиться обидно, что Генри поделился художествами с герцогом вперед меня.