Словно там портал в иной мир. Из подземного царства, прямо как Орфей, спустившийся за своей Эвридикой, герцог выводит меня наружу, обратно в мир смертных, туда, где светит солнце и шелестят листьями на ветру деревья.
Желание продолжать эту тему с наготой пропадает. Концентрация на ней помогла хорошенько отвлечься и не паниковать из-за очередного нападения и неудачной попытки покушения на наше с мужем убийство.
— Дома поговорим, идет? — оборачивается ко мне лицом Глен и впервые за долгое время во тьме я могу разглядеть его лицо.
Темные круги под красными глазами, болезненная бледность и обескровленные губы. Не нравится мне это. Да и голос у него такой усталый и замученный.
Полянка у входа в туннель покрыта мелкими желтыми цветочками, название которых я не знаю. Метрах в двадцати покосившаяся старая хижина, явно заброшенная, причем уже давно — желания зайти не вызывает — а за ней густой лес.
— Светает, — герцог кивает на искрящийся за макушками деревьев малиновым пламенем рассвет.
— Почему ты такой бледный?
Глен игнорирует мой вопрос и вместо этого принимается декламировать вслух другое:
— Нас отнесло вниз по течению. Прежде чем соединиться с морем эта река круто петляет. До моря близко, но нас сильно забросило на восток. Здесь в округе есть парочка глухих поселений, хотя идти туда за помощью будет опасно. Поскольку ночью мы не вернулись, нас сейчас наверняка ищут. Мои рыцари будут прочесывать район возле пляжа, где мы были и ведущую к нему дорогу. Самим добираться до поместья, не зная ситуации, глупо. Лучше нам вернутся туда, где были и встретиться с подкреплением.
Звучит логично.
Глен выбирает направление, я плетусь рядом. В животе урчит, с прошлого ужина во рту ни росинки не было — если не считать речную воду — а уже настал новый день. Но я хотя бы поспала, а вот герцог, уверена, не сомкнул глаз. Как только еще держится? Выглядит неважно.
Точно все в порядке? Крови и ран я не вижу, однако, это не значит, что их нет. Черт, почему я тоже не вижу в темноте так же хорошо, как и днем? Тоже бы разглядела хорошенько Глена, проверила бы, цел ли он…Нет, глупости какие лезут мне в голову. Щеки краснеют, но я же не подглядывать хочу!
Солнышко припекает активнее, поднимаясь все выше и выше. А прилично нас унесло, однако, потому что идем мы, наверное, уже час, если не все полтора, но на вокруг по-прежнему только лес.
— Мы не заблудились?
— Нет, — упрямо отвечает муж и скоро деревья действительно редеют, а впереди слышится морской шум. Самого моря не видно, да и мы идем не на пляж, а на дорогу, которая к нему ведет.
— Тебе не жарко?
Камзол у Глена темного цвета, долгая ходьба и солнечные лучи привели к тому, что он уже потом обливается. Черная челка прилипла ко лбу, мужчина каждые пару минут поднимает руку, чтобы вытереть рукавом глаза и щеки. Но эту часть гардероба снимать не торопится.
— Давай я понесу, если тебе лень, — щедрое предложение покидает уста. Я киваю на старомодный пиджак, но хмурый муж отказывается коротким качанием головы и продолжает путь.
Что-то тут явно не так.
Вообще он стал каким-то не таким после того, я как проснулась. Небось, снова что-то там напридумывал себе, пока я спала, поди его пойми!
Наконец, впереди показывается дорога. Обычная проселочная, не мощеная ни камнем, ни чем-то еще. В дожди здесь вряд ли проедешь, колеса кареты увязнут в грязи.
Если честно, я дико устала. Так себе опыт выдался, чуть не откинулась, да еще и ночевала голышом в пещере, и пусть холодно благодаря кое-кому почти не было и от стыда люди вроде как не умирают, морально это меня потрепало изрядно. Держусь, как говорится, на последней нервной клетке.
Ни зонтика, ни шляпки, все открытые участки кожи горят — солнечные ожоги мне обеспечены однозначно, да еще и мошка в лесу прицепилась. Герцога не трогает, а меня атакует. Что за несправедливость такая?!
Вопреки ожиданиям, выходим мы на совершено пустую дорогу. Никто нас не ждет. С одной стороны хорошо — те, кто на нас охотится, не поджидает, но, с другой, и ожидаемой помощи из поместья тоже не видно.
— Глен, что теперь?
Герцог молчит.
Его брови сведены к переносице, что свидетельствует о сильном беспокойстве. Губы плотно сжаты, образуя тонкую линию.
Не могу не чувствовать вины, наблюдая это выражение лица.
Гнала прочь эти мысли и тем не менее, не взбреди мне в голову вся эта затея с пляжем, ничего бы не произошло. Глен ведь тоже так считает? Его сложно прочитать, но он наверняка зол. У него такой взгляд…словно он недоволен, словно от меня одни проблемы и хлопоты.
Не понимаю, что делать в такой ситуации. Как разрядить гнетущую обстановку?
Выбрались из пещеры и опасность оказалась будто бы позади, вот и нахлынули на нас обоих всякие мысли.
Какая же я слабая и беспомощная. Сильная и независимая женщина, смешно! В такой ситуации, как вчера, что бы я делала в одиночку? Как бы выжила?
Было очень страшно. Очень-очень. Сильное течение, ледяная вода, кромешная темнота…Если бы не Глен, я бы точно погибла. Без шансов. И даже сейчас, когда реальная угроза жизни миновала, продолжаю во всем на него полагаться. Даже больше, с момента своего пробуждения в этом странном мире, я постоянно нуждаюсь в его помощи.
Живу в его доме, ем его еду, горничным, обеспечивающим мой комфорт и выполняющим любой каприз, зарплату платит тоже он.
Даже с кучей денег…я все равно абсолютно беспомощна и бесполезна. Слабая физически, ни власти, ни авторитета, ни связей… верно, ведь и судьбой своей распоряжаться не вправе. Слабая женщина. Одних мозгов недостаточно, одних убеждений и веры слишком мало…
Живи и радуйся, а муж пусть работает…что за глупости. Это все тоже с позволения, а не потому, что было моим решением. На самом деле ведь изначально это Глен меня отселил и никаких обязанностей жены и герцогини выполнять не просил и не позволял. Не потому, что я так решила, а потому, что то было его волей.
До этого мне такой поворот событий казался благом, но теперь я на самом деле ощущаю свою бесполезность. Да, что-то там пыталась делать, по-своему вроде бы как-то чего-то…но и то, что муж прислушался к моим предложениям по реформам, и мой образ герцогини Грейстон на дурацких чаепитиях — все это сплошная блажь.
Раньше я была тем человеком, на которого обычно полагались другие. В теле Евы впервые ощутила, что забыть о всех трудностях и присесть кому-то на шею может быть так приятно.
Но когда-нибудь мне снова придется справляться со всем самой. Смогу ли? Думала раньше, что нефиг делать. Естественная вещь, ага!
Я же просто до смешного жалкая!
Что делала до этого? Читала женские романы и бездельничала. Сколько прожгла впустую времени!
Даже на лошади, которая тут основной транспорт, ездить так и не научилась. Быстро сдалась относительно законов и географии этого мира, не вникая в подробности и геополитику. Не пыталась научиться чему-то новому и просто предавалась безделью и деградации, полагаясь во всем на память бывшей хозяйки этого тела. Магия, артефакты, отличный в корне от привычной мне Земли мир, а я заперлась в четырех стенах на клочке безопасной земли. Бессмысленная, пустая трата времени…
Мысль, что я все могу, что, когда придет время, справлюсь с любой трудностью в одиночку без чужой помощи, оказалась лишь гордыней и предубеждением.
Впереди сплошь проблемы, да и позади тоже…везения ноль. Я и правда никчемна.
Глен вдруг шатается и резко, совершенно без предупреждения, заваливается вбок. Ноги, такие длинные и сильные, его сейчас не держат совсем.
— Глен? — моргаю и быстро рвусь вперед, толкая страх прочь. Ныряю под его плечо и не даю мужчине упасть. Ужасная тяжесть. Что и ожидалось от высокого и обросшего мышцами крепкого герцога.
— Давай, присядем, — веду мужа на пару шагов назад, и помогаю присесть на сырую от росы землю, оперевшись спиной о крепкий ствол растущего у дороги вяза.
Он стал еще бледнее. Как такое вообще возможно? Дыхание перестало быть ровным, и фокус в черных глазах словно пропал. Смотрит вперед и как будто не видит меня.
Сажусь напротив мужа на корточки.
— Глен, сколько пальцев показываю?
— Пять?
— Три.
— Живо снимай этот дурацкий камзол! — кричу я, больше от беспокойства, нежели от злости.
В итоге, снять эту часть одежды приходится мне с мужа самой, вялый и обессиленный герцог сейчас словно тряпичная кукла, едва способен глаза держать открытыми. Явно долго терпел боль.
Под камзолом спина мокрая от крови. Вся рубашка ею пропиталась. Жуткое зрелище. Изорванная местами тонкая ткань, а под ней глубокие колото-рваные раны.
Сдавленно выдыхаю, придерживая мужчину за плечи.
В памяти быстро воскресают вчерашние события. Сказал не обнимать его, а держаться за одежду впереди. Швыряла нас река только так, камней там, должно быть, оказалось полно. Я бы все пальцы с руками себе переломала…спина Глена принимала на себя все удары, а сам он продолжал упрямо прижимать меня к себе. И потом тоже, спас, вытянул, когда пошла ко дну…
Так, спину больше тревожить нельзя, надо как-то поменять положение мужа, расположить его поудобнее, очевидно, что идти мы больше не сможем.
Пока я думаю, стараясь не паниковать от того, что на моих руках раненный, и помочь я не в состоянии — не врач, и подручных средств нет при себе никаких — голова супруга падает мне на плечо. Отключился.
Как долго он терпел и даже словом не обмолвился?!
Мучаюсь, и наконец мне удается расположиться самой и расположить Глена так, чтобы его спина лишний раз ничего не касалась. Я сижу на земле, откинувшись назад на ствол дерева, а мужчина корпусом лежит на мне, протянув ноги рядом вдоль моих собственных. Горячий висок упирается в местечко ниже ключицы.
Тяжко, конечно, но не на земле же его оставлять. Ведь и подстелить туда нечего.
Остается только ждать помощи. Верить и надеяться, что кто-нибудь придет и спасет. Дышать удается с некоторым затруднением, но я терплю. Сил на то, чтобы переложить Глена как-то по-другому у меня нет.