– Ну… это еще не доказывало, что он кого-то убил, – хмыкнула я, доев пудинг.
– А писульки на древних бумажках доказывали? – Вокруг Ромы разгорелось целое пламя – злое, горячее. Я вжалась в стул. – У нас был подозреваемый, и была улика! Железная. Кровь из пасти Кристининой собаки. Вот это уже доказательство. Увы, чтобы получить образцы крови Лессера для сравнения, нужно время. Но некоторые не хотят ждать! Они хотят заманить убийцу в заброшенный дом и надеяться, что тот упадет в обморок!
– Я его не заманивала, – возмутилась я и воинственно сложила руки на груди. – Лессер сам приперся.
– Да-да, – с издевкой протянул Рома. – Не виноватая я, он сам пришел.
– Хватит меня передразнивать! Лучше расскажи, с чего приключилась вся эта драма. Лессер вам признался?
– Нет. – В Роме заискрилось раздражение. – С ним сложно общаться.
Еще бы! После того выноса мозга, который ему устроил Паша. Удивительно, как Лессер хоть что-то соображал и пару слов мог связать. Сильный, зараза. Или его спасло то, что он был без сознания. В любом случае мы оказали ему услугу – в больнице наверняка уютнее, чем в тюремной камере. По убийству Реусова у следствия было мало информации. Скорее всего, Лессер слил брокеру информацию о покупке Сигмеон-банком платежной системы Наберта, а сделку отменили. Реусов потерял много денег и, по словам коллег, был очень зол. Что он решил обсудить в загородном доме с Лессером наедине – неизвестно, но разговор закончился печально. Брокеру перерезали горло его же коллекционным ножом. Видимо, знак на стене Лессер нарисовал, чтобы кинуть подозрение на зятя Реусова. Тот был новомодным художником, рисовал малопонятный сюрреализм, причем использовал совсем не художественные материалы: пепел, мертвых насекомых, сок и… кровь. Расчет Лессера не оправдался – у зятя было стопроцентное алиби.
– Погоди, – заинтересовалась я. – Ножи принадлежали Реусову?
– Да, – пояснил Рома, окончательно сменив гнев на милость. Искры рассеялись, обнажив выпуклые, нервно пульсирующие нити. – Вычислили хозяина в результате, и что ножей четыре штуки было. Домашние об увлечении Реусова не подозревали, а Лессер оставшиеся три прихватил, чем здорово всех запутал. Поэтому главной стала версия о ритуальном убийстве.
Вике повезло меньше всех – чем-то она любовника сильно разозлила. Если убийство Реусова выглядело спонтанным, то несчастную модель Лессер убил умышленно. Почему так увлекся процессом – неизвестно, но кровавая баня, нож и нарисованный знак укрепили следствие в версии, что убийца – ритуальный маньяк. Следующим был Наберт, с которым Вика тесно общалась. Вероятно, дружба с ней и стоила ему жизни.
Несмотря на ухищрения с коллекционными ножами и кровавыми рисунками, в убийствах прослеживалась логика. Все трое были знакомы и напрямую связаны с Сигмеон-банком. Покушение на Кристину выпадало из общего ряда. Реусова, Янковскую и Наберта она не знала, в Сигмеон-банке счетов не имела. Единственное, что объединяло ее с убитыми, – это «Перспектива». Вернее, конкретно я. По версии следствия, Лессер напал на нее, чтобы отвести подозрения от банка. Получилось, что все жертвы – мои клиенты, и больше никакой связи между ними нет.
Сволочь расчетливая! Добился своего – покушения хватило, чтобы любые версии свелись ко мне. Заодно погубил «Перспективу» и расквитался за старые обиды. Счастье, что собака цапнула Лессера в квартире Кристины. Жаль, что не за горло! Доказать его причастность к остальным убийствам – дело времени. Не отвертится.
– А Зорьев? – озадачилась я. – Зачем было его убивать?
– Хороший вопрос, – развел руками Рома. – Допустим, ножи закончились – поэтому и орудие убийства другое. Но мотива я не вижу. Разве что во вкус вошел. Хотя сомнительно.
– Я одно время подозревала Зорьева. Прошлое у него занятное.
– Еще какое. Но он чист, я проверял. Смерти его первой жены и партнера – досадные случайности. А вот его вторая жена не так проста, как кажется.
Выходит, Михаил не напрасно обвинял Нину в мошенничестве. Почему забрал заявление? Из-за ее беременности? Ну и история вырисовывается.
– Да уж… – растерянно пробормотала я. – А сам Лессер что говорит?
– Что-то крайне невразумительное. Возможно, у него и раньше не все дома были, а после обморока совсем крыша поехала. Врачи убеждены, что не притворяется. Я в этом не разбираюсь, но добиться от него осмысленных ответов нереально.
– Засада, – посочувствовала я. – Нелегко общаться с психами, постоянно хочется потребовать дешифратор.
– Делишься впечатлениями от общения с дядей? – осведомился Рома.
Опять двадцать пять! Идея фикс, не иначе.
– Следишь за мной? – с вызовом спросила я.
– Работа такая.
– Тринадцать лет прошло, а ты никак не успокоишься. Пора бы!
– Пора, – кивнул он. Пульсирующие нити натянулись до предела и теперь лишь едва заметно вздрагивали. – Но мне до сих пор хочется поднять то дело и…
– Поднимай, – процедила я сквозь зубы и вскочила со стула. – Только не надорвись.
– Не думаю, что это была ты, – сказал Рома абсолютно серьезно. – Я ошибся тогда.
Что-что? Ноги подкосились, и я помимо воли опустилась обратно на стул. Может, я ослышалась?!
– Это мое первое дело было, – задумчиво сообщил он, – и мне постоянно казалось, будто я что-то упустил. С ума сводило.
– А-а-а… – протянула я. – Вот оно что.
– Ты такая колючая всегда. – Рому окружило восхитительным сиянием. Ярким, оранжевым, неимоверно теплым. – Я не сразу понял почему.
– Потому что кактусы – колючие. Аксиома.
– Нет. – Он взял меня за руку, в ладонь перетекло тепло. Словно мне выдали мягкую варежку на морозе. Приятное ощущение. – Потому что ты не ждешь от людей ничего хорошего. Но я тебя как-нибудь перевоспитаю.
Тепло растекалось по телу, согревало, обещало, что все будет хорошо. Просто прекрасно, как у всех счастливых пар. Ну а что? Миллионы людей так живут. Верят, во что хотят верить, лелеют свои иллюзии. И чем реальнее кажутся эти иллюзии, тем крепче любовь. Большое выдуманное счастье. Чем я хуже? Я тоже смогу.
– Знаешь, – сказала я неожиданно спокойным тоном, – ты не ошибался. Это была я.
Рома изменился в лице, отпустил мою руку. Тепло пропало, а спустя мгновение от сияния не осталось и следа. Никакой отсвечивающей энергии. Будто ее и не было видно никогда. Наступила глухая непроницаемая тишина. Сначала мне показалось, что я смотрю телевизор, и у него вдруг вырубили звук и изображение. Но нет, вокруг была та же обстановка: кафе, музыка, люди за столиками, Рома напротив. Вид у него был ошарашенный. Мягко говоря.
– И зачем? – спросил он неестественно ровным голосом.
– Зачем что? – улыбнулась я. – Зачем я это сказала, или зачем пыталась убить дорогого дядю? Второе? Ой, даже не знаю. Может, предпочитаю добровольный секс. Может, надоело каждый день домой приходить с надеждой – вдруг сегодня обо мне забудут? Не люблю себя обманывать, все равно не получается. А может, я злобная стерва, которой нравится стрелять налево-направо. Бери последнее, не прогадаешь.
– Кира, ну это же не выход, – растерялся Рома. – Есть много других способов…
– Не было в моем случае других способов! Нет, я этого не планировала. Выпал шанс – я воспользовалась. Я ни о чем не жалею. Та девочка, кстати, непременно бы меня поблагодарила. И те, кто был там до нее. А их было много, замучилась бы считать. Дрянь, которой он их накачивал, ни одна экспертиза не распознала бы.
Я поднялась со стула, стащила со спинки куртку. Рома молчал. А столько вопросов было – сотни и тысячи! Где они сейчас? Потерялись?
– Ты же хотел правду? – усмехнулась я. – Все любят правду! Все хотят знать, как было на самом деле. Так вот она – правда! Забирай. Доволен? Больше с ума сходить не надо. У меня ее много есть, правды этой. Хватит, чтобы каждого перевоспитать.
Из кафе я выбежала, не оглядываясь. Уже на улице накинула куртку и вдохнула поглубже. Весной не пахло. Пустые клумбы, голые ветки деревьев и переполненная урна у дверей, покрытая слоем рыхлого снега. Свежий воздух привел в чувство, рассудок подавил зарождающуюся истерику. У-у-у… Ну я выдала, конечно. Кто меня за язык тянул? И ладно. Пусть Рома подавится. Будем считать, что сегодня день исполнения желаний, а я – гребаная фея. Ура! Да и что он сделает? У него нет ничего, кроме моих слов.
Ленд Крузер был припаркован на соседней улице. Вынужденная прогулка пришлась весьма кстати. Машину я заводила в убийственном спокойствии, попутно набирая на мобильном номер Паши. Рома мотивов Лессера так и не выяснил, а мое любопытство требовало ответов, и плевать, кто именно их даст. Видеть Пашину самодовольную физиономию не было ни малейшего желания, но он мог рассказать об убийствах подробнее. Он моему звонку почему-то обрадовался и предложил приехать прямо сейчас к нему в офис. Однако я понимала, что по доброте душевной Паша делиться информацией не будет. Что ему от меня нужно?
Паша работал в том же здании, что и Николай, но в другом корпусе. На одиннадцатом этаже было тихо, в коридоре шуршал принтер, пахло свежим тонером. Мерно булькающий кулер и ряды одинаковых дверей вызывали тоску по «Перспективе». Как же мне не хватает офисной обстановки! Всю неделю дома дорамы смотрю, сил больше нет бездельничать.
Я отыскала в конце коридора нужную дверь. Ассистент Паши – миловидная рыжая девица из приемной, забрала мою куртку и повесила ее в шкаф. Едва я шагнула к двери кабинета, как та отворилась. На пороге показался Паша. Вальяжно прислонился к косяку, окинул меня придирчивым взглядом – с головы до ног. После кафе в банк я заявилась в тех же кроссовках, джинсах и голубом свитере с рюшечками. Ну и что? Я здесь не по работе.
– Как непредставительно выглядят наши потенциальные юристы, – покачал головой Паша.
Я фыркнула и проскользнула мимо него. Узнаю о Лессере – и прочь отсюда.
Кабинет у Паши был просторным и стильным, но по сравнению с кабинетом Николая – пшик невнятный. Ни шикарного интерьера, ни антиквариата, ни вычурных картин. Несколько пафосных наград в рамочках, и те относились к вип-клубу. Ни одной лишней вещи. Стеллаж полупустой, письменный стол тоже – только мягкое