плохое, что порождало болезнь.
Курс лечения рвотой при психических расстройствах мог быть весьма длительным. Джон Монро считал, что продолжительность лечения вообще не надо ограничивать. Рвота, по его мнению, является настолько эффективной терапевтической процедурой, что было бы неправильно устанавливать какие-либо временные лимиты[199]. Он имел в виду рекомендации, которые дал Уильям Батти, врач из конкурирующей с Бедламом лондонской Больницы святого Луки для душевнобольных, в своем трактате о лечении безумия. Батти писал, что восьми недель систематической рвоты должно хватить для выздоровления. Правда, следовало учитывать физические особенности, которые могли помешать лечению рвотными средствами: «В отношении рвоты, хоть и кажется почти еретическим оспаривать ее антиманиакальное действие, все же, задумываясь о том, что полезное действие столь шокирующей процедуры может быть рационально объяснено последствиями болезненной судороги, применение этого средства должно быть противопоказано тогда, когда есть основания подозревать, что сосуды головного мозга или наружной оболочки так закупорены или напряжены, что есть угроза разрыва или разъединения, а не освобождения от давящей нагрузки»[200].
Вероятно, это предостережение касалось больных истерией. Английский врач Уильям Роули (1743–1806) писал, что при вскрытии умерших от истерии он находил в мозге набухшие сосуды или следы кровоизлияний, и поэтому он не рекомендует давать рвотные при истерии[201]. Надо понимать, что в число больных истерией в те времена могли попасть женщины с любым набором симптомов. «Театром болезни» мог стать любой орган, любая часть тела: «Истерические расстройства в зависимости от того, какую часть они затрагивают, будут подражать и имитировать все болезни, которые встречаются в этой части тела»[202]. Соответственно, чем бы ни болела пациентка, ей могли назначить лечение от истерии.
Вряд ли все понимали важность мер предосторожности при использовании рвотных, иначе этот вид лечения не применялся бы настолько широко. Обитателям стационаров рвота прописывалась по расписанию, например раз в год кровопускание, четыре раза в год рвотное[203].
Батти обращает внимание на еще одно полезное свойство рвоты. Спазмы воздействуют на тело как пневматический массажер. При рвоте в теле происходят внутренние движения, что само по себе хорошо при лечении патологической лени: «Любого человека, будь он душевнобольной или нет, если он уже давно предается безделью, непросто убедить или заставить привести тело в движение; тем не менее состояние бездействия искусственно прерывается с помощью рвотных, сильных слабительных, чихательных или каких-либо других вызывающих раздражение лекарств; что в данном случае решает более чем одну задачу, не только сбросить или вытеснить безумный груз застоявшейся жидкости, но также и произвести судороги в мышцах живота и в каждой клетке возбужденного тела, как будто в маленький промежуток времени совершается физическое упражнение, без согласия больного и без противодействия его ленивым наклонностям»[204].
Таким образом, рвота хороша не только тем, что производит очищение всего организма, но и тем, что стимулирует нервы в области живота. Предполагалось, что шоковая стимуляция желудка отразится на работе мозга, соединенном нервной системой с органами пищеварения. Если раскручивание на качелях, холодный душ, битье и т. п. должны были встряхнуть человека извне, то рвотные средства должны были растормошить пациента изнутри. В результате больной человек должен был «прийти в себя», вернуться к равновесию жизненных соков и нормальному уровню энергии.
При маниакальной ажитации на рвоту возлагались особенно сильные надежды: «В таком состоянии психики, имеем мы дело с манией, меланхолией или морией, можно допустить, что субъективная личность, образно выражаясь, уничтожена, а душа, освобожденная от телесной оболочки и воспарившая в высшие сферы, больше не признает свою собственную личность. Тошнота, повторный прием рвотных и слабительных вводят в материальный организм новый недуг, связанный со всеми органами чувств напрямую через нервы живота и через всю нервную сеть абдоминальной[205] области. Так как душа всегда поддерживает связь со своим материальным субстратом, она как бы вынуждена опускаться из сверхчувственных сфер и снова входить в свою телесную оболочку, чтобы проверить, какие изменения произошли за время ее отсутствия. Такой акт самоанализа является ancora sacra возвращения личностной определенности; чем дольше сохраняется тошнота, тем внимательнее становится душа к этому новому процессу; так увеличивается расстояние между душой и трансцендентальной сферой, становится четче осознание возврата личности; постоянная тошнота мешает психически больному пациенту погружаться в свои мысли»[206].
Со временем отношение к рвотным средствам стало более реалистичным и сдержанным. Гризингер относился к этому методу лечения довольно скептически: «Так называемое тошнотворное лечение малыми дозами рвотного камня может, наверное, посредством длительного воздействия тошноты на нервную систему влиять на жизненные соки и прекращать ментальную боль, заменяя ее неприятными телесными ощущениями. Изнеможение, следующее после такого лечения, может успокоить маньяка, но каких-либо реальных улучшений достичь почти невозможно: причин для продолжения такого паллиативного[207] лечения нет, в то время как вредоносный эффект очевиден. Всю систему тошнотворного лечения нужно признать пережитком варварской эпохи в медицине, а использование огромных доз рвотного камня должно быть категорически отвергнуто»[208].
Как симптоматическое средство рвотное применялось тогда, когда нужно было радикально утихомирить ажитированного пациента. В ряду других инструментов поддержания дисциплины в психиатрическом стационаре принудительная рвота была не просто морально угнетающей, но и весьма опасной для здоровья процедурой. Гризингер отмечал, что от этого лечения у пациентов появляются язвы во рту и пищеводе, развивается гастрит, а иногда все заканчивается параличом, не говоря об ухудшении психического состояния.
О карательном характере этого вида лечения можно судить по следующей ремарке, сделанной Джозефом Коксом в своем методическом руководстве по лечению болезней сознания, впервые опубликованном в 1804 г. Описывая возможные способы введения рвотного средства в организм пациента, Кокс делится врачебной мудростью: «Неопытный врач подумает, что любое лекарство может быть введено через анус, но, попытаясь сделать это на практике, он обнаружит, что власть маньяка над мышцами своего сфинктера часто бывает непреодолима»[209].
11.0 Ртуть
Ртуть в медицине первой половины XIX в. была одним из основных лекарственных средств, было бы странно, если бы она не использовалась алиенистами.
Лечебная ртуть всегда была под рукой, потому что ею лечили больных сифилисом, которые весьма часто оказывались в приютах для умалишенных. В ряду старинных средств от сифилиса, к которым также относились серебро, висмут и мышьяк, ртуть выделялась особенно солидной репутацией. Достаточно упомянуть то, что в алхимической системе Парацельса (1494–1541) ртуть — это одно из главных веществ в мироздании.
Врачи заметили, что у некоторых пациентов начало приступов мании сопровождается обильным слюноотделением, а при бреде и галлюцинациях рот, наоборот, сохнет. Заметили также, что если стимулировать слюноотделение имбирем или сангвинарией[210], то пациентам становилось легче. Ртуть тоже производила слюногонный эффект.
Среди описаний странных случаев, когда увеличение объема слюны совпадало с улучшением состояния психики, выделяется клиническая миниатюра Бенджамина Раша. Буквально в паре предложений он рассказывает о женщине, которая после родов почувствовала необъяснимое отвращение к новорожденному ребенку, но после того, как, следуя рекомендации Раша, она положила в рот ртуть, отвращение исчезло и настроение улучшилось[211].
Врачи верили в то, что экстремально изобильное слюноотделение каким-то образом связано с возвращением разумности. Точнее сказать, рассудок восстанавливается не благодаря слюноотделению, а благодаря трудно описуемым процессам в лимфатической системе, в результате которых жизненная энергия перенаправляется в мозг и желудок.
Герман Бургаве рекомендовал при лечении инфекции добиваться выделения огромного количества слюны. Каждые два часа пациент должен был принимать ртуть в такой дозе, чтобы он мог выплевывать 1,3–1,8 литра избыточной слюны за сутки. Курс лечения следовало продолжать 36 дней[212].
В психиатрии не все врачи думали, что слюноотделение после приема ртути — это обязательный признак того, что исцеление началось. Ртуть считалась настолько могущественным лекарством, что только от одного ее проникновения в организм ждали излечения от множества разнообразных болезней.
Что именно происходило с ртутью в теле человека, не знали. Кто-то применял ее как успокоительное, кто-то — как стимулятор. Разнонаправленность действия объясняли дозой — в малой дозе ртуть стимулирует, а в большой дозе затормаживает.
Главное достоинство ртути врачи видели в том, что она запускала выделительные процессы в организме, а это многое значило для медицины тех времен. С глубокой древности основной задачей лечения считалось выведение из тела вредных веществ. Ртуть в этом смысле была сильным средством, настолько сильным, что Уильям Каллен называл ее «самым полезным и универсальным из известных лекарств»