— Мне ли не знать. Я служил в армии.
Его тон становится задумчивым.
— Точно. Всегда забываю. Наверное, потому что не могу представить, как ты получаешь приказы от кого бы то ни было. Держу пари, тебя постоянно наказывали, верно?
— Надо было пристрелить тебя сразу, — бормочу я и снова вешаю трубку.
Несколько долгих мгновений я просто сижу и думаю. Когда у меня начинает урчать в животе, я понимаю, что уже несколько часов ничего не ел. Я направляюсь на кухню, чтобы перекусить, но останавливаюсь в гостиной, прислушиваясь.
И снова этот звук. Низкий стук, как удар о стену.
Он доносится из коридора, который ведет в комнату для гостей, где находится Джулия.
Через несколько секунд я барабаню костяшками пальцев по двери ее комнаты.
Наступает пауза, прежде чем дверь открывается. Пауза, во время которой мне на удивление трудно не начать колотить кулаком по дереву и кричать. Затем ручка поворачивается, дверь широко распахивается, и вот Джули передо мной.
Раскрасневшаяся, взъерошенная, тяжело дышащая.
Комната за ее спиной превратилась в развалины.
Я позволяю своему взгляду поблуждать по перевернутой мебели, скошенным картинам и кровати, лишенной простыней. Прикроватная тумбочка оказалась придвинутой к вентиляционному отверстию на потолке. Шторы валяются кучей на полу.
Я скрещиваю руки на груди, прислоняюсь плечом к стене и мягко говорю:
— А я смотрю, ты занималась перестановкой.
— Я искала камеры.
— И выход.
— Да.
— Тут нет ни того, ни другого.
— Я это уже поняла, спасибо.
Мы пристально смотрим друг на друга. Она такая красивая, с румянцем на щеках и горящими от гнева глазами. Мне хочется протянуть руку, чтобы провести ладонью по ее щеке, но уверен, что за подобные вольности получу пощечину.
— Ты говорила, что веришь моему слову.
— Я сказала, что в основном верю, что ты сдержишь свое слово. Меня нельзя обвинить в том, что я сомневаюсь в твоей честности. — Помолчав, она добавляет: — Извини, если оскорбила. Я не хотела тебя обидеть. — Она закрывает глаза, вздыхает и бормочет: — Не могу поверить, что извиняюсь.
— Однако я это ценю.
Она открывает глаза и смотрит на меня, нахмурив брови, как будто я головоломка, которую она наполовину хочет разгадать, а наполовину — поджечь и выбросить на улицу.
— Ты голодна? Я собирался перекусить.
Она игнорирует меня
— Ты уже что-нибудь выяснил? Можно мне уйти?
Ой.
— Я хочу, чтобы ты доверяла мне, — прошу я.
— А я хочу пони-единорога. Но что есть, то есть.
Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, потому что я знаю, что это только разозлит ее еще сильнее.
— Поработаем над этим позже. А пока накормим тебя. Я поворачиваюсь и ухожу, чувствуя ее взгляд на своей спине и пытаясь подавить темную, мощную волну желания, когда слышу ее шаги по мрамору и понимаю, что она идет за мной.
ГЛАВА 10
Джули
Прекрати таращится на его задницу, идиотка. Он дьявол, забыла?
Я следую за Киллианом на кухню, невольно восхищаясь его крепкой, идеальной пятой точкой. Он идет как настоящий король: голова высоко поднята, широкие плечи расправлены, а непринужденная развязность выражает абсолютную уверенность.
Он — крутой, и он это знает.
Я бы с удовольствием скинула ботинок и запустила им в его самодовольную голову, дабы сбить спесь.
Но не запускаю. Я и без того разгромила гостевую комнату этого мужчины. Бардака вполне достаточно для одного вечера.
Еле волоча ноги от усталости, я запрыгиваю обратно на табурет у барной стойки, где сидела раньше, подпираю подбородок руками и наблюдаю, как глава ирландской мафии делает мне сэндвич с тунцом.
Стопудово, этот хипстер-бармен что-то подсыпал мне в стакан.
Когда бутерброд готов, Киллиан кладет его на тарелку и достает из ящика нож.
— С корочками или без? — спрашивает он через плечо.
Ага, так и есть. У меня определенно галлюцинации.
— Можно с корочкой, спасибо.
Он разрезает бутерброд пополам, поворачивается и протягивает мне тарелку. Затем складывает свои большие руки на своей большой, глупой груди и смотрит на меня из-под опущенных ресниц с самодовольной полуулыбкой.
— Не ухмыляйся, — ворчу я, беря сэндвич с тарелки. — Это неприлично.
— Это не ухмылка, а мое обычное выражение лица.
Удерживая его взгляд, я откусываю бутерброд, представляя, что вгрызаюсь в нежное пространство между его указательным и большим пальцами.
Я отказываюсь им очаровываться. Он гангстер, убийца, плохой парень до мозга костей. То, что он спас мне жизнь и сделал сэндвич с тунцом, ничего не меняет. Кроме того, присяжные еще не верят, что он меня отпустит, как обещал.
— Я действительно не так уж плох, когда узнаешь меня получше.
Я жую с минуту, злясь от того, что он так с легкостью читает мои мысли по лицу.
— Блядь, ты прекрасна, — рычит он, совершенно сбив меня с толку.
— Лестью ты ничего не добьешься.
— Никакой лести. Чистая правда.
Я сглатываю и прочищаю горло, чувствуя, как мои щеки краснеют.
— Окей. Спасибо.
— Пожалуйста.
Он изучает каждый нюанс моего лица немигающим взглядом, излучая чистую мужскую сексуальность, до тех пор, пока это становится невыносимым.
— Ты всегда такой?
— Какой, например?
Я жестикулирую рукой.
— Такой. Сам знаешь. Доминирующий.
Он пожимает плечами, изображая безразличие.
— Разумеется.
Надо же, а чего я ожидала? Смущения?
Несколько мгновений он наблюдает, как я раздраженно чавкаю, а потом улыбается.
— Мне жаль этот сэндвич.
У меня нет остроумного ответа, поэтому я просто жую и глотаю, пока еда не исчезает.
Звонит его сотовый. Он вытаскивает его из кармана и коротко отвечает:
— Да?
Затем внимательно слушает. Я тоже прислушиваюсь, но мне не удается разобрать, что говорит человек на другом конце провода. Затем Киллиан со скоростью света задает серию вопросов, и его челюсть напрягается все сильнее и сильнее.
— Только один? В сознании? Где? Кто с ним? Сколько у нас времени?
Он слушает, и выражение его лица становится все мрачнее, пока, наконец, он не поднимает на меня взгляд.
Его темные глаза стали черными.
— До связи, — бросает он и завершает вызов.
Я отодвигаю тарелку, чувствуя странное ощущение в животе.
— Дай угадаю. Тебе нужно ненадолго отъехать?
— Да. Я не задержусь надолго. Чувствуй себя как дома, устраивайся поудобнее.
Я мило улыбаюсь.
— О, само собой. Просто немного пороюсь в твоих ящиках, пытаясь найти улики, которые смогу предоставить властям.
Если я думала, что это заставит его дважды подумать перед тем, как оставить меня одну (вдруг он все же решит прихватить меня с собой, тем самым подарив мне шанс на побег), я ошибалась.
— Займись этим, милая. Дверь моего кабинета открыта. Ты ничего не сможешь сделать без биометрического отпечатка пальца, так что потратишь время впустую, но ты, конечно, можешь попробовать.
Он идет к лифтам, но затем останавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Его голос — низкий и грубый, а темные глаза сверкают тайнами.
— Кстати, власти уже знают, что я из себя представляю.
Любит он говорить загадками. Всегда кажется, что под его словами что-то скрыто, его тон полон лукавства, как будто он единственный, кто понимает шутку. Это интригует и раздражает.
— Я тоже знаю, кто ты, гангстер. Это не секрет ни для кого в городе.
— Я не сказал кто, девочка. Я сказал, что из себя представляю.
Я начинаю раздражаться от его словесных игр.
— А какая разница?
— Только та, что имеет значение, маленькая воришка.
Он задерживает на мне на мгновение свой горящий взгляд, прежде чем развернуться и уйти.
Когда двери лифта закрываются, и он исчезает, я кричу ему вслед:
— Ты такой надоедливый, дьявол!
Но лучше мне от этого не становится.
Поскольку меня прививали хорошие манеры, я споласкиваю свою тарелку и ставлю ее в посудомоечную машину, а затем вытираю крошки со стойки. Затем отправляюсь на охоту в офис человека-дьявола.
Я нахожу его в противоположном конце коридора от разгромленной гостевой комнаты. Кабинет большой и явно принадлежит мужчине: большой черный дубовый стол, громоздкие кожаные диваны и подобные вещи настоящих мачо. Я усаживаюсь в до нелепого огромное офисное кресло и, поджав губы, смотрю на пустой экран компьютера. Мой взгляд падает на клавиатуру, затем — на поверхность стола.
Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь и увидел мою улыбку.
Оттолкнувшись от стола, я выбегаю из кабинета и бегу обратно по коридору. Добравшись до хозяйской спальни, оформленной в серых и черных тонах — какой сюрприз, — я начинаю рыться в ящиках ванной комнаты, пока не нахожу то, что искала.
Затем возвращаюсь в кабинет, прихватив с собой баночку талька.
Снова усевшись в кресло, я слегка посыпаю тальком край стола рядом с клавиатурой. Затем осторожно его сдуваю, наклонившись, и присматриваюсь.
— Ну, привет, — радуюсь очертаниям отпечатка пальца.
Достаточно легко нахожу скотч, потому что он лежит бумажном блоке.
Прижимаю кусок ленты к тальковому следу, затем осторожно поднимаю его и наклеиваю скотч на неоново-желтую бумажку.
Закончив, я оглядываюсь и понимаю, что нигде не вижу биометрического сканера для отпечатков пальцев. Дверь в кабинет Киллиана уже была широко распахнута, а на столе не было ничего, что указывало бы на секретный ск