— Прошу прощения, ты сказал, что на меня есть досье в ФБР?
— Было, — поправляет он. — Теперь его нет. — Когда я ничего не говорю, он продолжает: — Еще я стер любые другие цифровые следы твоего существования, но нам следует обсудить, как ты планируешь поступить со своими банковскими счетами и водительскими правами. Возможно, имя тоже следует сменить. Ты упомянула Серафину, но лично я думаю, что если ты не цирковой артист, то это немного чересчур.
— Я... Я...
— Я знаю. Слишком много информации. Подумай обо всем и дай мне знать.
Он мог все это выдумать. Это может быть какой-то тщательно продуманный ход, способ, чтобы завоевать мое доверие. Он мог затеять какую-то странную игру.
Или, может быть, он просто очень хорошо разбирается в компьютерах?
— Киллиан?
— Да, милая?
— Вы следил за мной до отеля?
— Нет.
— На моей одежде «жучок»?
— Нет.
— Тогда как ты узнал, что я здесь?
— На визитке с моим номером телефона, которую я тебе дал, встроен микроскопический геолокационный чип.
Ну, разумеется. Потому что это совершенно нормально. А еще, наверное, в моих венах плавают крошечные камеры-роботы.
— Понятно. Очень круто.
— Ага, я тоже так думаю. — Он на мгновение замолкает. — Ты опять в бешенстве.
— Похоже на то.
— Открой дверь.
Я в шоке смотрю на закрытую дверь отеля.
— Зачем? Меня ждет еще одна мягкая игрушка?
— Что-то вроде этого. — Его голос звучит разгоряченно и весело, как будто он наслаждается какой-то своей шуткой. Что заставляет меня нервничать.
— Ты принес мне кролика или что-то в этом роде? Пузатую свинью? Одна из этих падающих в обморок коз? О боже, не говори мне, что там трубкозуб!
— Открой дверь и посмотри.
Он отключается, и я начинаю тяжело дышать.
Я кладу трубку обратно на подставку и направляюсь к двери, чувствуя, что мои артерии вот-вот взорвутся от чрезмерного давления. Смотрю в глазок... но никого не вижу.
Окидываю взглядом коридор. Нет никаких признаков человека, пузатой свиньи или чего-то еще. Все тихо и спокойно.
Приоткрываю дверь и выглядываю.
Внезапно из-за двери появляется огромная ладонь и открывает ее шире. Затем меня вталкивает в комнату большое и внушительное присутствие никого иного, как самого бостонского короля мафии.
Прежде чем я успеваю удивленно пискнуть, он захлопывает дверь ногой, хватает меня за плечи, разворачивает и прижимает к ней.
— Попроси меня поцеловать тебя, милая, — бормочет он, поглаживая большими пальцами мои напряженные бицепсы. Мои руки прижаты его твердой груди. Я пытаюсь оттолкнуть Киллиана, но безрезультатно. Этот человек сложен как гора.
Мне удается выдавить из себя «нет». Но не похоже, что это прозвучало убедительно, потому что его улыбка становится самодовольной, а глаза начинают пылать.
Пытаясь собраться с мыслями, я делаю глубокий вдох через нос. К несчастью, вместе с ним я вбираю пьянящий запах его кожи — головокружительную смесь мускуса, специй и запах мужчины в расцвете сил.
Вполне может быть, что я только что забеременела воздушно-капельным путем.
Возьми себя в руки! Вышвырните его вон!
— Нет! — твердо говорю я. — Почему ты здесь?
— Потому что хочу поцелуя.
Я притворяюсь, что его страстный взгляд, направленный на мой рот, ни капельки меня не трогает.
— Разве у тебя нет империи зла, которой нужно управлять?
— Есть, — тихо соглашается он, — но это гораздо важнее.
О нет. Он решил быть очаровательным. Где пояс верности, когда он так нужен?
— Я хочу, чтобы ты ушел.
Он качает головой и цыкает.
— Еще одна ложь, милая маленькая воришка, и я перекину тебя через колено.
Жар заливает мое лицо, мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Я возмущенно смотрю на него.
— Ты не посмеешь!
— Поспорим?
Судя по всему, ничего на свете он не хочет сильнее.
Затем он наклоняется и глубоко вдыхает у моего горла. Когда я напрягаюсь, он горячо говорит:
— Ты пахнешь раем.
Затем утыкается носом в мои волосы и снова вдыхает. Его руки крепче сжимают мои, а голос схож с рычанием.
— Держу пари, ты тоже на вкус как рай.
Мой разум легко отвлекается при самых благоприятных обстоятельствах, потому сейчас превращается в пустоту. Я совершенно забываю о ненависти к Киллиану, о том, чтобы надо попросить его уйти, или о чем-то еще, если уж на то пошло, и просто цепляюсь за его пиджак и пытаюсь остаться в вертикальном положении.
Он прижимается ко мне всем своим твердым телом, одной рукой вцепляется в мои волосы на затылке, другой обхватывает шею и отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза.
В его собственных бушует ад.
— Давай, соври мне. Скажи, что не хочешь, чтобы я зарылся лицом между твоих ног. Потому что это все, о чем я могу думать.
Он медленно поглаживает большим пальцем пульс на моей шее, без сомнения чувствуя его ускоренное биение.
— Трубкозуб, — шепчу я.
Его глаза вспыхивают. Он облизывает губы, и, черт возьми, ничего сексуальнее я в жизни не видела.
У моего бедра пульсирует его эрекция.
Хотя я стараюсь излучать силу и холодную уверенность в себе, мой голос дрожит, когда я говорю:
— Я хочу тебя кое о чем попросить.
Он замирает и напрягается, словно пружина. Его немигающий взгляд фокусируется на мне. Его дыхание становится неровным.
— Я хочу, чтобы ты сделал шаг назад. Ты слишком подавляешь и слишком ошеломляешь. У меня голова не соображает.
Он молча изучает выражение моего лица. Между нами искрится. Его взгляд такой горячий и напряженный, что кажется, будто он обжигает. Затем Киллиан снова переводит свое внимание на мой рот.
— Киллиан. Пожалуйста.
Его глаза медленно закрываются, желваки на его челюсти напрягаются. Он медленно выдыхает через нос, затем отпускает меня.
Стоит ему отступить на шаг, мои ноги становятся ватными настолько, что я практически соскальзываю на пол.
Поправляя галстук, он откашливается.
— Приношу свои извинения. Из-за тебя я… Мне кажется, я слишком… — Он останавливается и переводит дыхание. Его смех низкий и слегка растерянный. — Боюсь, что из-за тебя у меня едет крыша.
— Мне знакомо это чувство.
Наши взгляды встречаются и удерживают друг друга. Киллиан стоит всего в футе от меня, и воздух между нашими телами кажется слишком насыщенным. Намагниченным. Как будто какая-то невидимая сила притягивает нас друг к другу, как бы мы ни старались держаться порознь.
Наше дыхание становится синхронным. Мои уши горят.
Его ладони сжимаются и разжимаются, как будто заставляет себя не тянуться ко мне.
— Все это очень странно, — шепчу я.
— Ага.
— Сверх странно. Вроде НЛО и домов с привидениями. Что-то сверхъестественное.
— Если ты этого не понимаешь, это не означает, что этого не должно случиться.
— Но этого не должно случиться. Так не должно быть. Я — это я, а ты — это ты.
— Да, у нас есть кое-какой багаж, но не обязательно распаковывать его сегодня вечером.
Его глаза горят желанием, но голос бархатно мягкий, хриплый от эмоций. Сочетание животной похоти и необузданной уязвимости опьяняет. Особенно от такого мужчины, как он.
Почему-то. Хоть убейте, не могу этого понять.
— Не хочу показаться грубой, но, может быть, я тебе нравлюсь только потому, что отказываю? Может быть, ты из тех парней, которые любят вызов? Может быть, я привлекаю тебя только потому, что…
— Твоя привлекательность в том, что ты — это ты, — перебивает он так мягко, словно ласкает голосом мою кожу. — Ты храбрая, умная, жесткая, но добрая. И забавная. И красивая. Боже, тобой достаточно просто любоваться. И при этом ты не прикладываешь усилий. Мне нравится, как ты выглядишь. Словно у тебя есть задачи поважнее, чем одеваться определенным образом, вести себя определенным образом или притворяться кем-то другим, дабы произвести впечатление на мужчину. Ты не стыдишься себя. Живешь по своим правилам. Доверяешь своим инстинктам. Ищешь свое место. Ты отказываешься меняться, чтобы куда-то вписаться. Так делает большинство женщин. Ты же... свободная. Это освежает. Ты заставляешь меня чувствовать…
Некое время он подыскивает слово, потом медленно моргает, словно приходит к неожиданному — и не совсем желанному — пониманию.
Затем качает головой и отводит взгляд, сглатывая.
Он стоит вот так, напряженный и молчаливый, а я смотрю, как он борется со всем, что не позволяет себе сказать.
Это невероятно привлекательно, черт бы его побрал.
— Эй? Гангстер.
Не поворачивая головы, он снова смотрит на меня. Настороженно.
Неожиданно я ловлю себя на том, что улыбаюсь ему.
— Ты мне тоже нравишься. Это вселяет в меня надежду, что где-то глубоко под всей этой жесткой черной броней у тебя действительно есть сердце.
— Я бы поблагодарил, но не уверен, что это комплимент.
Мгновение мы смотрим друг на друга, не двигаясь, пока я не выдыхаю:
— Безопасно ли мне с подругами возвращаться в нашу квартиру?
— Да, — он отвечает без колебаний.
Я изучаю его лицо, интуитивно понимая, что конкретно он оставил невысказанным.
— Потому что ты будешь присматривать за нами?
— Да.
— И ты не допустишь, чтобы случилось что-то плохое.
— Да.
— Потому что ты... необъяснимым образом... очарован мной?
Он протягивает руку и нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Его взгляд следует по пути его прикосновения.
— Это не так уж необъяснимо, — мягко замечает он. — Я очарован тобой так же, как Ньютон — гравитацией.