— У тебя сейчас два! — рычу я. — И да, это чертовски срочно.
Я поворачиваюсь на пятках и иду в другую сторону, не обращая внимания на Деклана внутри внедорожника. Он смотрит на меня, качая головой, как будто считает меня безнадежным.
Услышав мой тон, Лиам напрягается.
— Что произошло? С тобой все в порядке?
— Нет, со мной все не в порядке. Я — полная противоположность порядку, что бы ты не подразумевал.
— Что случилось?
Я поднимаю взгляд на окно Джули. Темнота. Вся улица погружена во мрак, если не считать уличных фонарей и ядерного сияния моего возбуждения.
— Что ты сделал, чтобы Тру в тебя влюбилась?
После недолгого молчания Лиам осторожно спрашивает:
— Повтори?
— Ты слышал, что я сказал. Ответь на вопрос.
— Я не понимаю.
— Что тут понимать? Вопрос простой.
— Неожиданный от тебя.
Я резко останавливаюсь, запрокидываю голову и смотрю на звездное ночное небо.
Закрыв глаза, я тяжело выдыхаю.
Всю ужасность ситуации я выражаю тремя словами:
— Дело в женщине.
Тишина. А потом в неверии:
— Ты шутишь?
— Нет.
Снова тишина. Где-то вдалеке собака завывает на Луну. Понимаю бедолагу как никто другой.
— Спасибо, что подождал, пока я поднимал челюсть с пола. Насколько все плохо?
Мой смех низкий и недоверчивый.
— Отвратительно. Хуже некуда.
После очередной тяжелой паузы Лиам спрашивает:
— Она знает?
— Ага.
— Чувствует то же самое?
Я представляю себе лицо Джули. Как она смотрит на меня своими большими карими глазами, полными гнева, отвращения, любопытства и желания. Разумеется, я могу лишь это предполагать, что все же считаю, что желание имеет хорошие шансы на победу.
— Она не так ясно говорит о своих чувствах, как я о своих.
— Тогда она полоумная. — Тон Лиама становится снисходительным.
— Она не полоумная. Она идеальна. Правда, с трудом меня выносит, ни хрена не доверяет и издевается надо мной при каждом удобном случае... — Мой вздох тяжел и полон отчаяния. — Но она идеальна.
— Боже мой, — встревоженно охает Лиам. — С кем, мать твою, я разговариваю? Ты говоришь как адекватный человек!
— Я знаю. Это ужасно. Помоги!
После молчания ошеломленный Лиам говорит:
— Просьба о помощи только что сорвалась с твоих губ? Если это так, то сейчас я точно сплю, и мне снится сон-мечта после выпитого за ужином красного вина. Для настоящего Киллиана Блэка «помощь» почти такое же грязное слово, как и «любовь».
Недовольное рычание грохочет в моей груди.
Лиам же смеется от восторга, ублюдок.
— Я думаю, тебе следует закончить разговор со мной и вызвать «скорую», брат. Похоже, дела у тебя идут не очень хорошо. Так и до инфаркта недалеко.
— Я рад, что тебе весело, — огрызаюсь я. — А теперь, блядь, расскажи мне, как ты, сука, заставил Тру влюбиться в тебя?
— Если тебе это так важно, то я ее похитил.
Теперь настала моя очередь молчать от шока.
— Способ неидеальный, я знаю, — словно оправдываясь, объясняется он.
— Так ты серьезно?
— Да.
— И это сработало?
— Она спит рядом со мной. Надела мое кольцо. Вынашивает моего ребенка. Полагаю, да, это сработало.
Его голос потеплел, и я понял, что он смотрит на спящую жену, прижавшуюся к нему в постели. Я чувствую тревожный укол того, что можно описать только как зависть.
Нет, наверняка просто хочу есть. Я никогда в жизни никому не завидовал.
Потом я понимаю, что все же завидовал одному человеку. Человеку, чья красота снаружи выглядела так же, какими были отношения Тру и Лиама внутри их пары.
Подобного у меня никогда не будет. У меня не будет прекрасных моментов. Моя жизнь построена на мести и мертвых телах. Прекрасное не для людей вроде меня.
Я ощущаю настолько сокрушительную боль, что мне приходится заставлять себя дышать и расслабиться, чтобы не раздавить телефон в моей ладони.
— Киллиан?
— Я здесь.
— Не надо ненавидеть меня за эти слова, но что бы ни случилось, это случится. От судьбы не уйдешь.
Я усмехаюсь.
— Вера в судьбу — удел детей и дураков. Я ни первое, ни второе.
— Не обязательно во что-то верить, чтобы это было правдой. Твое мнение не обязательно правильное.
— Разумеется, правильное. Я всегда прав.
— О, это действительно ты, — со смехом замечает Лиам. — Я уже начал думать, что ты одержим бесами. — Он подавляет смешок. — Или призраком Ромео Монтекки.
— Кстати, тебе понравится это точно понравится: ее зовут Джули.
— Вот теперь смешно, — усмехается он.
— Это не шутка. Угадай, что еще?
— Она думает, что Ирландия находится в Великобритании?
— Хуже. Она дочь Антонио Моретти.
Мой брат не ахает. Это не в его стиле. Но через телефонную трубку доносится характерный звук тяжелого дыхания, затянувшегося от шока.
Потом он начинает откашливаться. Хрипит, словно в его горле застрял большой кусок мяса.
— Ага, — хмыкаю я. — Теперь ты знаешь, что я чувствую.
— Дочь... Антонио... Моретти? — Его слова сложно разобрать из-за сдавленного покашливания. На заднем плане Тру что-то тревожно шепчет.
Дерьмо. Я ее разбудил.
— Прости, что звоню так поздно. Можешь возвращаться к своей жене.
— Нет! Стой! — громкий возглас едва не оглушает меня. Лиам откашливается, а потом шумно шипит в трубку: — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что она дочь Антонио Моретти?
— Я это и имею в виду. Ее зовут Джульетта Моретти. Дорогой папочка — наш добрый друг Антонио. Добро пожаловать в мою жизнь.
Он фыркает.
Представляю, как он с глазами по пять копеек сидит на постели, стиснув мобильный в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели, и пытается не упасть в обморок от шока, а его хорошенькая молодая жена склонилась над ним в беспокойстве.
Это видение странным образом удовлетворяет меня.
— Больше никаких банальностей о судьбе, брат? Никаких мудрых советов о том, как не влюбиться в единственного ребенка нашего смертельного врага?
— Она знает, кто ты? — рявкает он.
— Да.
— Неудивительно, что она тебя терпеть не может! Они — Капулетти, а мы — Монтекки! Их семейная традиция — ненавидеть нас!
— Они с отцом отдалились друг от друга. Уже много лет не поддерживают контакт.
— Оу.
— А еще она ворует у плохих парней, таких как ее отец, и жертвует все на благотворительность. Так мы и познакомились.
— На благотворительном вечере?
— Нет! Она вломилась в один из моих складов и похитила у меня две тысячи подгузников.
Через мгновение Лиам бормочет:
— Это не может быть правдой.
— Богом клянусь, брат.
— Хах. Тогда твое состояние неудивительно.
Я стону от разочарования.
— Это я и пытался тебе сказать!
— Когда ты в последний раз ты был серьезно очарован женщиной? — спустя мгновение, задает вопрос Лиам.
— Тридцать лет назад.
— Я, блядь, не шучу.
— Я тоже. В последний раз что-то подобное я чувствовал лет в десять. Ее звали Кэти Данэм, и она жила через улицу от нас. Черные волосы. Зеленые глаза. Большая щель между передними зубами.
Он на мгновение задумывается.
— Та, что лопала горстями грязь?
— Это была ее сестра, Лиззи.
— Значит, повзрослев, ты ни разу не...
— Нет, — резко выпаливаю я, прежде чем он успевает продолжить. Я не вынесу, если он произнесет это вслух. — Однажды я был близок к этому. Но она любила другого. Да и…
Я провожу рукой по волосам, пытаясь подобрать слова, чтобы описать это.
— Сейчас все иначе. Меня словно ударило током. Словно подожгли. Словно у меня рак, и мне осталось жить всего несколько недель. Я смертельно болен. Я в полном отчаянии. Все ужасно.
— Похоже на то, — усмехнулся Лиам.
— А я еще даже не целовал ее!
В разговоре, состоящем из множества различных типов пауз и безмолвий, эта самая длинная. Долгая и полная неверия.
— Ты недавно падал? — наконец выдает Лиам. — Ударялся головой об острый предмет?
— Нет, — шиплю сквозь стиснутые зубы. Затем разворачиваюсь и иду в другую сторону, злобно пнув камень с моего пути.
— Что-то я забеспокоился состоянием твоего мозга. Похоже, он работает неправильно.
— Все в порядке! Ты не слышал ни слова из того, что я сказал?
— Это совсем на тебя не похоже.
— Я знаю, мать твою налево!
— Ты расклеился из-за женщины, которая тебя обокрала, которая тебя не любит и которую ты даже не целовал?
— Упрек от человека, который преследовал свою жену целый год, прежде чем набраться смелости заговорить с ней? И который похитил ее, потому что у каждой женщины это занимает первое место в списке «Самые романтичные жесты»?
— Зато ее отец не пытался убить меня шесть раз.
— Меня он пытался убить только дважды.
— Я говорил о себе. Я управлял делами до того, как ты стал меня подменять, помнишь?
— Ох, точно. Приношу свои извинения.
— Итак, Антонио Моретти совершил восемь покушений на нас вместе взятых. — Лиам делает паузу. — Похоже, его не будет в списке приглашенных на свадьбу.
Он смеется надо мной! Я слышу это в его тоне.
— Напомни мне дать тебе по носу, когда мы увидимся в следующий раз.
— О, да хватит тебе киснуть. Все же хорошо!
— Почему это хорошо?
— Страдания закаляют характер.
— Пошел ты, придурок, — рычу я.
— Не бросай трубку, я сейчас дам тебе полезный совет.
Наконец-то.
— Слушаю.