Но не всю.
Сицилийская мафия и Коза Ностра все еще действуют в тени, как и ирландская мафия — их главный соперник в Соединенных Штатах. Согласно достоверным источникам, две расколотые группировки недавно достигли соглашения объединить усилия, чтобы вернуть то, что они потеряли.
Двадцатисемилетний латиноамериканец — их новый лидер».
Я читаю до конца статьи, затем поднимаю взгляд на Киллиана. Он следит за каждым изменением в выражении моего лица.
— Там говорится, что предполагаемый глава ирландской мафии Лиам Блэк, по слухам, мертв.
— Да.
— Убит предполагаемым главой итальянской мафии Антонио Моретти.
— Да.
— Который также, по слухам, умер от ран во время той же перестрелки, в которой погиб Лиам Блэк.
— Да.
— Итак... вы с моим отцом убили друг друга в перестрелке. Якобы.
— Да. Все должно остаться слухами и предположениями, иначе пришлось бы опознавать тела.
Через мгновение я спрашиваю:
— Мой отец знает, что должен быть мертв?
— Это была его идея.
— Мне кажется, что я упускаю какую-то важную информацию? — добавляю через некоторое время.
— Ну, ты помнишь, что я рассказывал, что встречался с ним?
— Да. Ты сказал, что встреча вышла душевной. Что он всего три раза пытался в тебя выстрелить.
— И что я попросил у него твоей руки.
— И что на это он сказал тебе пойти и прыгнуть с ближайшего высокого здания.
— И что я показал ему все имеющиеся у меня доказательства его преступной деятельности и сказал, что предоставлю ему выбор: отправиться в тюрьму или уйти с поста капо и забыть о жизни гангстера.
Я морщу лоб.
— Уйти с поста? Нет. Ты пропустил эту часть.
— Неужели? Хм.
Я толкаю его в грудь.
— Ты сделал это нарочно!
Киллиан ухмыляется.
— Я хотел сделать тебе сюрприз. Твой отец сказал, что он согласится покинуть свой пост только в том случае, если убьет меня. Я сказал, что был бы счастлив позволить ему застрелить меня. На бумаге, знаешь ли, не в буквальном смысле. Затем мы еще немного поговорили и решили, что будет правдоподобнее, если погибнем мы оба.
— Правдоподобнее?
— Легенду берет на себя Диего. И мое убийство, и твоего отца.
Я смотрю на него с недоверием.
— И отец согласился на это?
Когда Киллиан колеблется, я подталкиваю к ответу:
— Что? — Когда он ежится, я стону. — О боже. О нет. Что ты ему пообещал?
— Что он может позвонить тебе в твой день рождения.
— Что?
— Он скучает по тебе. И хочет извиниться. Он сказал, что о многом сожалеет.
Я пристально смотрю на Киллиана. Мои глаза не могли моргнуть, даже если бы захотели.
— Я пораскинул мозгами и решил, что если стоимость замены главы нью-йоркской мафии кем-то, кто собирается разнести в клочья всю группировку изнутри – всего лишь один короткий ежегодный телефонный звонок...
— Ежегодный?
Он изучает мое лицо.
— Вроде все идет неплохо, да?
Я собираюсь поискать что-нибудь, чтобы разбить ему череп, но он отвлекает меня, говоря:
— Потому что, если нет, может быть, это поможет.
Киллиан берет у меня газету, переворачивает ее на несколько страниц вперед, складывает пополам и протягивает.
Я выхватываю ее у него из рук и смотрю на заголовок статьи, на которую он указывает жестом.
«Анонимный спонсор пожертвовал «Красному Кресту» сто миллионов долларов».
Мое сердце останавливается. Затем строчка в статье бросается мне в глаза, и мое сердце начинает бешено колотиться.
В неподписанной записке, прилагаемой к пожертвованию, содержались строки из «Ромео и Джульетты» Уильяма Шекспира:
«Моя как море безгранична нежность
И глубока любовь. Чем больше я
Тебе даю, тем больше остается…»
— Миллион миллионом, но я хотел, чтобы твой подарок на помолвку был особенным.
Он протягивает руку. В его ладони кольцо.
Бриллиантовое.
Газета падает на пол. Я закрываю рот ладонями. Слезы мгновенно наворачиваются на мои глаза и начинают скатываться по щекам.
— Так как я мертв, мы больше не сможем жить в Бостоне, — хрипло говорит Киллиан. — Я подумываю о Париже. Ты и твоя веселая шайка воришек сможете проводить международные операции.
Я всхлипываю, глядя на него снизу вверх. Его глаза горят темным, прекрасным огнем.
Самый красивый огонь, который я когда-либо видела.
КОНЕЦ