Я закрыла глаза, когда услышала имя заместителя директора, в животе зашевелилось болезненное чувство.
Брионна Китинг была в больнице, и все еще в коме. Но когда очнется, то расскажет историю о Найле Пенсе и обо мне, и я должна понять, как с этим справиться, когда придет время. Мне становилось тошно от мысли о том, чтобы назвать ее лгуньей.
Я решила, что мисс Китинг не человек.
Как она может им быть? Она слишком милая. Она заставила меня поставить под сомнение все, что я знала о мире.
— Оставь ее мне, ладно? — сказала я, и Вик медленно повернулся, чтобы взглянуть на меня, оценивая, в его темном взгляде появилось любопытство. Хотя мне сложно сосредоточиться на его глазах, пока этот член…торчал, дразня меня. У меня ужасная концентрация. «Трахни меня, я пьяна в стельку», — подумала я со стоном. — Не смотри на меня так, Виктор.
— Ты боишься того, что мы можем сделать с ней? — спросил он, а я пожала плечами.
Ну то есть, посмотрите на них. Они убивали людей, они хоронили их заживо, они кастрируют их. Но мисс Китинг…она другая. Я не знала, как объяснить это Виктору, но если причинить ей вред, то я потеряю все то, кем являлась.
Я хотела справедливости, даже если она причиняла боль. Даже если цена была высока.
Я не хотела резни.
— Она защищала меня от Найла несмотря на то, что боялась говорить. Это должно что-то значить? — я звучала почти умоляюще, но опять-таки, это не по мне. — Я теперь королева Хавок, придурок. Мы делим корону.
Виктор снова посмеялся, но на этот раз звук был другим. Он звучал…радостно? Странно.
— Хорошо, женушка. Ты можешь сама справиться с мисс Китинг, лишь бы с ней что-то решили, — он повернулся ко мне, и в глазах появился блеск, от которого я вспотела. Животное во мне было одновременно заинтриговано и в ужасе. Либо он охотится, либо готовится к спариванию. Так как я не чертово животное, я знала, что дело в последнем, но выражение его лица, его намерение, то, как напряглось его тело…может быть и либо. — Но сначала, ты должна показать мне, что знаешь, как сосать член.
Я прищурила взгляд, смотря на него.
— Я не должна делать это дерьмо, — я огрызнулась в ответ, но на самом деле, он знал, что достает меня.
— Нет? — спросил он, ухмыляясь, словно псих, коим он и являлся. — Но ты хочешь. В чем разница? Все время, что мы здесь, мы трахались, как кролики, и все же ты не взяла мой член в рот.
— Потому что ты не отходил от моей киски, — огрызнулась я на него в ответ, но уже ждала, когда возьму его в свою руку и сожму свои пальцы вокруг толстого основания ствола, кладя его тяжелый вес на свой язык.
Это могла быть власть, в оральном сексе. Если ты позволишь парню поставить тебя на колени, круто. Но также у тебя был его член между зубами, и если ты не боишься прикусить…
— Что я могу сказать? — промурлыкал Вик, кладя свои ладони по обеим сторонам от меня и наклоняясь так, что я могла чувствовать его запах. От него пахло свежим потом, скотчем, сигаретным дымом, и я определенно жила ради этого. В любой реальности выйти замуж в семнадцать — чертовски глупо. Я бы высмеяла кого угодно, кто бы так поступил. Но это я, и Вик, и Хавок, и это сработало. — Я люблю твою киску. Мне нравится наполнять тебя своей спермой. Я первобытный, глупый и похотливый. Хочешь попробовать укротить меня, Бернадетт?
Я одарила его темным взглядом.
Мы оба знали, что Вика не укротить.
— Не знаю, Вик. Когда найдешь свои яйца, дай мне знать. Потому что определенно уверена, что украла их за последние пару недель.
Он хихикнул, прижимаясь лицом к стенке моего горла и царапая нежную кожу зубами.
— Не путай то, что я милый с тобой с чем-то еще, это услуга. Это не подчинение. Никогда не будет.
Я потянулась и схватила его за волосы, и он сделал то же самое со мной. К сожалению, я первая, кто испустил вдох.
Мудак.
— Отсоси мне, чтобы я мог поцеловать тебя и попробовать свою сперму на твоих губах.
— Ненавижу тебя, — прошептала я в ответ, но затем он наклонил свой рот к моему и поцеловал меня, все, что я могла чувствовать, это его плотский аппетит, бесконечный и зияющий, как пропасть, ненасытный.
И все же я не хотела ничего больше, чем постараться утолить эту жажду.
Язык Виктора скользил по моему, горячая ярость, которая вскоре овладела моим сознанием. Я винила во всем магию медового месяца, но по-настоящему дело было в нас. Я и он. Мы — грех во плоти, и мы оба знали это. Ноги раздвинулись сами по себе, и, слава богу, когда Вик начал толкаться своим бедрами, создавая волнообразные движения, под нами были простыни, защищающие кожу. Это не помешало ему вставить самый кончик, но ткань перегородила нам путь, и в итоге он начал извиваться и рычать у моего рта.
— Об этом я и говорила, — пробормотала в его губы. С чередой красочных проклятий Вик сел и запустил пальцы в свои волосы. Его зрачки настолько расширились, что радужные оболочки глаз казались совершенно черными. В реальности они темно-коричневые, но этот цвет невозможно увидеть без полноценного света. — А теперь, ложись на спину.
Он иронично фыркнул, и я нахмурилась.
— Нет, как насчет того, чтобы ты встала на колени для меня? — спросил он, поднимая бровь, когда встал и поднял меня на ноги.
Я пыталась прихватить с собой простыни, но в итоге запуталась и упала в его татуированные руки. Кольцо его бабушки сверкало на моем пальце, когда я обвила рукой бицепс.
Видите, что я имела в виду.
Взаимная отдача и принятие.
Мы не собирались принимать равенство. Один из нас всегда хотел быть главным. Как прошлой ночью, пока я объезжала его до тех пор, пока не была удовлетворена.
Вик запустил пальцы в мои волосы и снова поцеловал, работая своим ртом у моего, пока я не начала издавать звуки, которые определенно доходили до открытого балкона и до ушей оставшихся членов Хавок.
Хорошо, что хотя бы девочки на завтраке с Аароном и Каллумом.
И ни одна часть меня не беспокоилась за это. Они не могли быть в большей безопасности.
Мои колени подкосились, когда Виктор начал массировать мой затылок своими татуированными пальцами, подбадривая опустить якобы бесчисленное количество щитов вокруг моего сердца. С каждым поцелуем, каждым взглядом, каждым прикосновением он разбивал их на части. Он развеивал оцепенение, оставляя меня уязвимой и нуждающейся.
Я хотела удовлетворить его, и ненавидела себя за это.
Но не так сильно, как любила его.
— Я ненавижу тебя, — снова пробормотала, но он лишь ухмыльнулся у моего рта, давая еще один последний, наказывающий поцелуй, прежде чем я провела рукой вниз по длине его прекрасного тела. Моя левая рука, та, что со свежей татуировкой Х.А.В.О.К, обвила основание члена, сжимая его, пока наслаждалась стонами, слетающими с его злых губ.
— Ненавидь меня, пока я люблю тебя, — сказал он, позволяя своей голове запрокинуться назад, кладя свои большие ладони поверх моей головы. На мгновение я почти поверила, что Виктор ведет себя мило. Он быстро уничтожил эту мысль. — Ненавидь меня, пока твой рот насаживается на мой член, — его пальцы сжали мои волосы, подбадривая взять его губами.
Я позволила ему вести себя, позволила толкать себя в мой рот настолько, сколько я могла взять. Мне потребовались мой кулак и мой рот, чтобы вобрать всего его, хоть это и был вызов для меня. Мышцы моего живота сжались от ожидания, когда я отступила, проводя языком по кончику члена Виктора и пробуя и его сперму, и мой собственный вкус. Такое сочетание опьяняло, усиливая легкий гул в голове от виски и утра, наполненного оргазмами.
Моя голова несколько раз покачалась, чтобы создать небольшое трение. Затем я отступила назад и провела языком по нижней стороне его члена, спускаясь к яйцам. Я дразнила языком шов, когда подняла глаза и посмотрела на лицо Вика. Его голова была запрокинута назад в блаженстве, губы приоткрыты, пальцы массировали мою голову.
Сейчас он полностью был открыт передо мной, утопая в безрассудстве.
Вероятно, я могла бы убить его, если бы действительно хотела. Разве это не странная мысль? Несмотря ни на что, это осознание вызывало извращенное чувство удовольствия. Я стояла на коленях, но прямо сейчас уязвимым был именно он. Когда я снова скользила ртом по всей его длине, бедра Вика толкнулись в ответ, упираясь глубоко в глотку. Я держала руку на месте, чтобы контролировать его, отступая, а затем сильно сжимая пальцами. Используя свою слюну в качестве смазки, я провела кулаком вдоль него, пока не достигла конца его ствола, а затем отпустила. Он испустил маленький рык, но я быстро снова взяла его за основание. Я повторяла это движение снова и снова, словно доила его.
— Рот, — огрызнулся он, снова прижимая мою голову к члену.
Вик протолкнулся между моими губами, и я застонала, ерзая на месте. Я снова была мокрой. Что ж, я никогда и не переставала. Так прошли мои три прошлых дня. С момента как мы вышли из ветхих руин дома бабушки Виктора, мы трахались без остановки.
Мы зависимы от яда друг друга.
Несомненно.
Я начинала мычать, напевая — трюк, которому я научилась в школе Прескотта. Никто не знает, как лучше мычать, чем девушки Южного Прескотта. Вибрации в моем горле прошлись от моего языка до тела Вика, самая извращенная песня в мире.
— Вот так, принцесса, — простонал он, хватка его пальцев сжалась на моей голове.
Я положила свою правую руку на его нижние кубики, чувствуя, как сжимаются каменные мышцы, когда мощный оргазм вонзил в него свои когти. Когда попыталась отстраниться, чтобы поправить использование слова «принцесса», он толкнулся вперед с жестоким стоном, разливаясь горячей, соленой спермой на мой язык.
Я сглотнула и отступила, проводя рукой по губам. Когда повернулась с ядовитым взглядом в сторону Вика, то обнаружила, что он ухмылялся мне, определенно удовлетворенный, самодовольный и чертовски раздражающий.
— Принцесса? — спросила я, когда он предложил мне руку, поднимая меня на ноги и прижимая мое обнаженное тело к передней части его. — В шахматах нет принцессы. Называй меня королевой или я найду другое прозвище.