а может выбрать, что хочет делать: поехать на моем мотоцикле или на машине с тобой.
На минуту замерла, чувствуя, словно тело разделялось двумя мощными магнитами, по одному с каждой стороны, отчаянно желающими вырвать по кусочку.
Моей первой реакцией было подбросить монетку и позволить судьбе решить.
Но я должна быть чем-то большим, чем просто болтающимся мешком, который разлетается на куски по щелчку пальцев.
Так как приехала сюда с Виком и хотела знать, почему Аарон пялился на меня такими глазами, я сделала свой выбор и решила придерживаться его. Что бы не случилось.
— Я поеду на Бронко, и встретимся там? — спросила, и, хотя Вик продолжал курить сигарету и делать вид, будто ему все равно, его плечи напряглись.
— Ага, — он выбросил свою сигарету, когда последовала за Аароном к машине.
— Должен сказать, — заговорил Аарон, когда я залезла и захлопнула за собой дверь, мои глаза лишь раз метнулись обратно к Виктору и мотоциклу, прежде чем внимание переключилось на Аарона и на нем и осталось. — Ты чертовски удивила меня, Берни.
Аарон стянул свою толстовку через голову и случайно зацепил свою футболку.
Я полностью увидела его живот, грудь с чернилами, все разом.
На груди Аарона были изображены девочка и мальчик, целующиеся под дождем, над их головами — прозрачный зонтик, сквозь который было видно штормовое небо. В зонтике даже были дырки, из-за которых пара мокла под дождем.
Сукин сын.
На минуту закрыла свои глаза, и затем заставила их открыться, когда Аарон бросил толстовку на заднее сиденье и снова надел футболку.
— Удивила в хорошем смысле, надеюсь? — спросила я, когда он завел машину и включил обогреватель.
От того, как он смотрел на меня, с волнистыми каштановыми волосами, спадающими на лоб, золотом в глазах, пылающим при свете звезд, мое сердце в груди замерло, и я начала задыхаться.
— В феноменальном смысле, — заверил он, оглядываясь через плечо, прежде чем выехать из гаража.
Аарон включил фары, когда мы поехали вниз по темной улице в направлении забегаловки, единственной в Прескотте, где подают вкусную еду. Она называлась «У Уэсли» в честь сына владельца. Ходили слухи, что ребенка убили в кампусе школы Прескотт в его выпускной год. Конечно, это произошло более двадцати лет назад, но я знала, что такое скорбь. Время не «лечит раны». Это полный бред. Единственное, что делает время, это увеличивает промежуток времени между срывами.
Я все еще не могла смотреть на замороженные вафли, не думая о Пенелопе. Правда, когда в последний раз видела, как кто-то ест их в рекламе, я разразилась бурными рыданиями. Вот, что такое скорбь. Так что, даже если «Уэлс» умер десятилетия назад, готова поспорить, у его родителей бывают моменты, когда они не могут дышать и задаются вопросом, стоит ли продолжать идти или сдаться.
Я посмотрела на Аарона, изучая классическую внешность. Он был вне времени. Этот парень был бы симпатичным в любом десятилетии. Мой рот слегка дрогнул, и я опустила взгляд на колени.
Здесь были только я и он с мягко играющей на фоне песней Maine — Flowers on the Grave. Это вроде бы грустная песня, о прощании с ребенком, которым ты когда-то был.
Спустя где-то полторы минуты ее прослушивания, я почувствовала, как она заползла мне в душу, и глаза защипало от слез. Быстро потянулась и переключила на следующую песню.
— Ты в порядке? — спросил Аарон, на минуту посмотрев на меня.
Это выглядело странно, что прямо сейчас были только я и он. Лишь мысль о том, чтобы провести какое-то время вместе наедине, заставила мой пульс участиться. Виктор…только сегодня дал нам добро. Это казалось невозможным, учитывая его характер, но, в конце концов, я знала, что он удивит всех.
Вик не мог отказать каждому из нас в праве узнать друг друга.
Как Оскар это выразил?
«Бернадетт — член Хавок. Хаэль — член Хавок. Эти вещи подписаны и запечатаны кровью. Это необратимо».
Принцип применим к любому члену этой группы, даже к Виктору. Он создал Хавок. Он сказал нам, что единственная валюта, которую ты платишь — это правда. Так что я — девушка Хавок, и он должен делиться. Мое тело покрылось мурашками, пришлось скрестить руки на груди, когда глаза зажмурились.
— Я в порядке, — ответила, прежде чем Аарон начал думать, что у меня срыв. — И не переживай, я не расстроена из-за вылазки. Ну, не больше, чем должен быть расстроен человек после того, как застрелил кого-то.
Независимо от того, что я чувствовала, мы должны были показать себя. Команда Картера может либо подчиниться и встать в строй, либо… Что ж, посмотрите на Дэнни Энсбрука.
— Тогда в чем дело? — спросил Аарон, подъезжая к стойке еды на вынос и удивив меня тем, что заказал два шоколадных коктейля и бургеры. Он улыбнулся мне, когда я одарила его взглядом. — Что? Даже гангстерам надо есть, — ответил парень, когда заехал на парковку. Похоже, это надолго. Я смутно могла распознать другие машины, припаркованные в ряд с нами, винтажные красавицы, которые, уверена, принадлежат детям школы Прескотт. У меня было много времени, чтобы изучить их, так как это полноценная стоянка еды на вынос. По вечерам пятницы и субботы работники даже надевали ролики, чтобы доставлять еду.
— Просто…это похоже на свидание, — сказала я, хоть у нас с Аароном их было много в прошлом.
И все же, такое ощущение будто часы на наших отношениях были переустановлены. Все было по-новому и по-другому.
Он опустил стекло и заглушил двигатель, делая музыку немного громче, прежде чем кивнуть на бардачок передо мной.
— Там есть немного косяков, — сказал Аарон, я открыла его и обнаружила немного в пластиковом пакетике. — Это наш собственный штамм, «Хаос в школе Прескотт».
Он сверкнул самодовольной ухмылкой, когда я открыла пакетик и вдохнула аромат. Клянусь богом, они пахли как школьные коридоры в утро понедельника, как жгучая смесь сигаретного дыма, дешевого парфюма и только что заточенных карандашей.
Хоть я и ненавидела эту школу и ненавидела этот город, было что-то такое в этом запахе, что заставляло меня почувствовать, что я нахожусь прямо там, где должна быть.
— Блять, даже не знала, что у вас есть свой штамм, но почему-то не удивлена? — спросила, зажимая косяк между своими фиолетово окрашенными губами. Сегодняшний выбор помады называется «Ее прекрасное падение», и это красивый баклажановый оттенок с блестками. Он окрашивает прекрасную белую бумагу косяка, когда Аарон наклоняется и щелкает зажигалкой, поджигая кончик и заполняя машину сладким, белым дымом.
Наши лица были так близко, а его глаза были такими напряженными. При мерцающем пламени зажигалки я видела все оттенки его радужки — от металлического золота до нежного румянца вечнозеленого цвета. У меня перехватило дыхание, и я забыла, что нужно вдохнуть.
— Берни, ты должна дышать, или она не будет гореть, — прошептал он, хоть знал, что я была в курсе. Резко вдохнула, а он откинулся назад, позволяя пламени в зажигалке погаснуть. Где, в свою очередь, пламя не погасло, так это в этой машине. — Знаешь, я правда рад, что сегодня Виктор прекратил это дерьмо. Хочу, чтобы все получилось ради тебя, ради него, ради Хавок, — Аарон замолчал и отвел взгляд к машине рядом с нами и ее запотевших стеклах.
Не было секретом то, что ученики сначала приезжают сюда поесть, а потом потрахаться.
Владельцы забегаловки из Южного Прескотта, так что они хорошо осведомлены о том, как все здесь устроено.
Аарон повернулся обратно ко мне, и что-то изменилось в его лице. В нем не стало меньше доброты или любви, но появилось напряжение, которое, как я чувствовала, он раньше сдерживал. Это отражалось в его взгляде, когда он смотрел на меня, прорываясь через бред и пронзая в сердце, как стрела. И снова я забыла дышать, и косяк потух.
Никто из нас ничего не сказал, когда он снова щелкнул зажигалкой и наклонился вперед. На этот раз, Аарон даже не намеревался прикоснуться пламенем к косяку. Вместо этого его татуированная рука обхватила мою шею сзади, и он притянул меня вперед, вынуждая встретиться с его ртом, если я хотела получить привилегию поцеловать его.
Это был тот Аарон, которого я видела на вечере выпускников, тот, с которым я трахалась, хоть знала, что не должна.
— Все, чего я хочу, это быть эгоистом, — пробормотал Аарон, что было абсолютно противоположно тому, что сказал мне Хаэль. — Все, чего я хочу, это, чтобы мы с тобой сбежали отсюда, чтобы мы могли быть вместе, и к черту весь мир, — я попыталась отвернуться, но Аарон не позволил. Он удерживал меня на месте, наши рты прижались ближе, но не целовались, пока нет. Он держался надо мной, заставляя хотеть больше. — Давай побудем эгоистами этой ночью, только я и ты, Берн. Давай притворимся.
— Нам не нужно притворяться, Аарон, — прошептала я в ответ, сильно закрывая глаза и пытаясь держать свое дерьмо под контролем.
Аарон Атлас Фадлер.
Однажды я описала его как лжеца, изменщика и лицемера.
Но потом…
Лжец.
Он сказал, что любит меня, но я думала, что нет. Теперь в свирепости его дикого взгляда я видела, что ошибалась.
Изменщик.
Я чувствовала, будто он предал меня, изменил мне с монстром похуже, чем женщина, с пятиголовой гидрой под названием Хавок. И все же, сидя здесь сейчас, окутанная в его темные объятия, я видела, что никогда и не было другого выбора. Мы всегда должны выбирать Хавок, потому что это значит выбирать семью.
Лицемер.
Он трахнул меня в ту же ночь, когда сказал, что я ничего для него не значила. Он снял мое платье и заставил пойти домой в темноте в одних трусиках и лифчике… а позже он сорвал и их. Снова, и снова, и снова. Я спрашивала себя много раз, была ли та ночь ошибкой, но…может не была?
Может быть, это было предвестие того, в каком направлении пойдет моя жизнь? Дорога никогда не была прямой и узкой, но мы добрались сюда, не так ли? Мы нашли друг друга, несмотря на резкие повороты, злые изгибы, слепые зоны и аварии на дороге.