Было тихо. Бомж облегченно выбил из себя мокроту, еще какую-то гадость, пахнущую одеколоном, кое-как выровнял дыхание...
Ночевал он в глубокой страшной пещере, очень теплой, часто просыпался - казалось, что рядом кто-то находится, хрипло дышит, а когда закрывал глаза, вновь видел угловатую спину, обтянутую линялой рубахой и украшенную страшным красным пятном.
...С той поры бомж Хрипа больше не встречал, и слава Богу - не то начал бы волноваться, потеть, мяться и обязательно выдал бы себя. Ни к чему ему было встречать Хрипа.
К октябрю испуг, естественно, прошел, и он согласился со следственной группой подняться в горы. Память у него оказалась отменной. Показал: вот тут, в таком-то положении сидел золотоискатель, в правой руке держал миску, в левой ложку, - все точно, золотоискатель был левшой.
- А вы где в это время находились?
Бомж показал место, где он стоял, место отметили специально вырезанными для этого двумя колышками.
В общем, следователи пришли к выводу, что свидетельствам бомжа можно и нужно верить. Он показал место, откуда Хрип вышел в первый раз, кусты, из которых тот вышел во второй раз, из какого положения стрелял, как держал обрез, куда улетела выщелкнутая затвором гильза - в общем, все, что видел...
Стали искать Хрипа. Личность эта, естественно, была известна и милиции, и прокуратуре. Объявили розыск в Адыгее и соседнем Краснодарском крае, но Хрип как сквозь землю провалился.
Говорили, он скрывается в горах, сидит в какой-то утепленной пещере, имея хороший запас продуктов, но все это, конечно же, россказни - зимой в горах, на высоте, случается, такие морозы трещат, что из любой пещеры выковыривают не только человека, но мохнатого "утепленного" зверя, а потом, чтобы забросить на верхотуру хороший запас провианта, нужен был по меньшей мере вертолет. На собственном горбу продукты на закинуть.
Да и опасно человеку зимовать в горах: со скал, бывает, даже от легкого дыхания сходят лавины, зверей раскатывают, расплющивают до толщины книги.
И все-таки Горяйнов ждал, что Хрип проклюнется где-нибудь, всплывет, привлеченный теплом, запахом еды, возможностью выпить водки, по части которой Хрип был признанным мастером, но Хрип так и не возник - он исчез.
Хрипа искал и младший Андрейченко. Будучи хорошим скалолазом, он не боялся ни лавин, ни осыпей, ни козней коварного дедушки Мороза - брал веревки, ледоруб и уходил наверх.
У Горяйнова возникло даже подозрение: а вдруг Хрип где-нибудь встретился с альпинистом на узкой скальной тропке, и сын, рассчитываясь за отца, отправил Хрипа прямиком в преисподнюю - такая концовка у этого криминального сюжета запросто могла быть, но, судя по тому, что Андрейченко не прекращал поисков, Хрип на глаза ему не попадался.
И золото, взятое Хрипом у искателя, нигде не всплыло - неужели Хрип сумел переправить его на север - в Москву или в Питер - и сбыть там? А следом и сам мотанул, накупил одежды и еды, выпивки и сигарет, снял номер в "Савойе" и сгорел в жестоком кутеже? Тоже вряд ли. На Хрипа это не похоже.
Объявили розыск по всей России - вдруг сеть зацепит где этого разбойника? Нет, не зацепила.
Видать, все-таки лежит он где-нибудь в каменной расщелине, сгнивший, обглоданный зверьем, расклеванный птицами, - золото счастья ему не принесло. Оно вообще таким людям счета не приносит.
След шакала
В Астрахани он появился без денег, в брюках, которые долго не знали утюга, в старой, много раз стираной-перестираной рубашке и с обрезом малокалиберной винтовки ТОЗ-8М № 9557, надеясь с его помощью разбогатеть, удивить мир - словом, в корне изменить свою жизнь. Довольно быстро снял квартиру - нашел "разведенку", как он называл женщин, побывавших замужем, смазливую, веселого нрава, любительницу выпить и потанцевать, понял, что с ней у него особых проблем не будет, и этим обстоятельством остался доволен.
Некоторое время он размышлял о смысле жизни, не выходя из комнаты, слушал детский смех - у его хозяйки Татьяны Трешкиной имелась дочка, очень шустрая, звонкоголосая, смышленая. Новый жилец, увидев ее, одобрительно усмехнулся: "Хорошая баба подрастает!"
Фамилия этого человека была обычная, хотя и некрасивая, каких на Украине да в Молдове, в местах, где он жил, водится немало, - Коряга. Был Владимир Коряга молод: еще даже четвертак - двадцать пять лет - "не разменял", женат, на иждивении имел дочь, родился на Украине и по национальности был украинцем, прописан же в Тирасполе, успел отсидеть срок, немалый, надо подчеркнуть, - шесть лет, от звонка до звонка. Так что университеты свои он прошел. И все экзамены с зачетами сдал.
Итак, Коряге надо было разбогатеть. Это цель, конечно, глобальная, общая, но для начала нужно было бы иметь пару пачек банкнот на водку, хлеб и колбасу. И на дыни в придачу. Да на деликатесную волжскую рыбу, к которой Коряга относился очень даже положительно, и... В общем, эти "и" и "да" можно было продолжать до бесконечности.
Размышлял Коряга о своей жизни недолго. Очень скоро он нашел человека, которому требовался автомобиль "Волга", - одного степенного, знакомого еще по Приднестровью, чеченца. И деньги за машину чеченец выкладывал немалые. Коряга взялся выполнить этот "социальный заказ".
Тот осенний вечер был теплым; если прислушаться, можно было даже различить застывший в воздухе комариный звон, хотя пора уже была поздняя, листья с деревьев поопадали, травы пожухли, по ночам приползали стылые туманы, и комариная жизнь кончилась.
Перед выходом на дело Коряга выпил водки, закусил луком и рыбой, потом выпил еще и вместе со своей хозяйкой вышел на улицу.
Примерно часов в десять вечера около железнодорожного вокзала он выбрал такси поновее и поухоженнее, за рулем которого сидел водитель в куртке, с короткой стрижкой, - его фамилия была Калашников, - сел в машину, положил руку на плечо шофера:
- Трогай!
Тот повернул голову.
- А куда, собственно, трогать-то?
- В том-то и дело, что никуда. Просто зазнобу свою хочу прокатить. Коряга обнял за плечи и притянул к себе Трешкину. - Тань, не будешь против, если я тебя стану зазнобой звать? Зазноба - хорошее словечко, русское. И у нас, на Украине, популярное.
- Не буду, не буду, - готовно отозвалась Трешкина.
- Тогда вперед! - скомандовал Коряга.
Астраханские улицы - темные, лишние фонари здесь не зажигают, стараются обходиться без них, на одной из таких улиц Коряга попросил остановиться, высадил спутницу, снова сел на заднее сиденье "Волги", пояснил:
- Очень она мне надоела. - Скомандовал: - А мы едем дальше... К другой зазнобе!
Через несколько минут, беззвучно вытащив из кармана плаща малокалиберный обрез, Коряга аккуратно приставил его к затылку Калашникова и выстрелил.
Калашников, охнув, ткнулся головой в руль "Волги", дернулся один раз, второй и больше не шевелился. Коряга, кряхтя, боясь испачкаться в крови, перетащил водителя назад, сел за руль, развернулся. Прихватил Трешкину, стоявшую в тени крупного старого тополя. Трешкина села аккуратно, выпрямилась, строго глядя перед собой. Оборачиваться она не рисковала боялась мертвых. Спросила бесцветно:
- А теперь куда?
- Надо избавиться от довеска - довески нашему товару не нужны, Коряга повел головой назад, усмехнулся, - а потом... потом поедем к богатому чеченцу за деньгами.
Труп Калашникова они бросили в Волгу недалеко от гостиницы "Гавань". Коряга предварительно обшарил карманы Калашникова, нашел пухлую пачку денег и произнес довольно: "Ого! Это дело мы одобрям-с", - забрал кое-какие бумаги, кнопочный ножик и только потом поволок тело к черной, гулко плещущейся воде.
Чеченца-заказчика в ту ночь они отыскать не смогли - тот как сквозь землю провалился, а может быть, спешно выехал к себе на родину по призыву земляков. Коряга от досады чуть панель в кабине кулаком не расколотил грохнул по ней так, что из пластмассы все заклепки и шурупы повылетали.
- Вот сучье! - выругался он. - Заказать заказал, а как расплачиваться - так пусть другой расплачивается?!
Машину погибшего Калашникова он на рассвете бросил - не пригодилась, взял из нее только радиоприемник с двумя колонками, с рычага переключения скоростей содрал понравившийся фасонистый болбачок, сдернул зеркало заднего вида и зло хлопнул дверцей.
- Вот непруха так непруха! - сказал он Трешкиной, в серой утренней мгле покидая пустынное место. - Не удалось нам заработать денег, - обнял свою спутницу за плечи, - ну да ничего! Ты не журись!
- Я не журюсь.
- Сейчас время ведь какое: автомобильный бизнес - беспроигрышный, доходы приносит не такие, правда, как травка и прочая наркота, но куда большие, чем торговля водкой. Так что мы с тобой дело это продолжим. Продолжим?
Трешкина согласно наклонила голову:
- Естественно.
Вскоре к Коряге с Трешкиной присоединился еще один "искатель приключений", некий Семенов, и Коряга решил его включить в дальнейшие операции. Если уж создавать мобильную "боевую группу", то создавать ее надо человек из четырех, не меньше. Коряга присмотрелся повнимательнее к Семенову и дал первое поручение.
Поручив ему сбыть кое-что из вещей, снятых с "Волги" Калашникова, вместе с Трешкиной отбыл на Украину. Астрахань - город хоть и с громким именем, но небольшой, тут стоит только бросить камень в воду, как уже все знают, кто это сделал. Круги от камня идут долго-долго, нужно время, чтобы все устоялось, стихло, поэтому Коряга решил на недельку исчезнуть, покантоваться в соседнем государстве, посмотреть, послушать, не отзывается ли Астрахань возмущенным криком на убийство Калашникова. А вдруг кто-нибудь что-нибудь засек, вдруг найдется свидетель, который выведет на него милицию?
Кругов не было, об убийстве таксиста мало кто узнал, тем более что в Астрахани действовала лихая банда, специализировавшаяся именно на автомобилях. Вполне возможно, что и это убийство списали на ту разъездную банду.
Вскоре появился четвертый член "боевой группы" - некто Гасимов, верткий, злой и ловкий, пуговицы на брюках у милиционера срезать может, и тот не заметит. Гасимов был знаком Коряге еще по Тирасполю.