Новая пара власть имущих
Нет ничего лучше лепешки с медом, смоченной в молоке, в качестве энергетической подзарядки в начале дня. А уж если к ней добавить кусок разогретого мяса со вчерашнего пира и стакан вина… Завтрак древнеримского путешественника перед дальней дорогой всегда проходит под знаком максимальной «загрузки» калориями. В том числе потому, что по дороге он вряд ли сможет как следует подкрепиться до наступления вечера.
И к тому же… вдруг что-то пойдет не так и сломается колесница — уж тогда пищи не видать до следующего дня. Поэтому всегда следует плотно поесть и даже взять с собой что-нибудь про запас (немного сыра, хлеб и пр.).
Итак, наш сестерций теперь лежит в кармане важного чиновника, недавно избранного на государственный пост. Вместе с супругой он должен ехать на открытие большого акведука, снова запущенного после окончания срочных профилактических работ. Для этого публичного персонажа любое важное событие — предлог, чтобы показаться на людях. Дорога обещает быть долгой, но вполне комфортной. Супругов ждет отличная повозка.
Двое проходят под крытыми галереями Вазио-Воконтиорума. В отличие от виденных ранее в странствиях по империи, эти поднимаются в гору, что необычно. У них даже имеются ступеньки. Но здесь нельзя устроиться иначе: город расположен в гористой местности. Действительно, мы находимся к востоку от реки Роны, там, где начинаются первые возвышенности, в дальнейшем перерастающие в Альпы.
В наше время данная область империи является частью Прованса, привлекая миллионы туристов своим мягким климатом и богатейшими остатками римской античности в таких городах, как Арль, Ним, Оранж, а также великолепным акведуком, так называемым Гарским мостом.[111]
И конечно, стоит включить в поездку Вазио-Воконтиорум.
Этот город совсем не был малочисленным. Напротив, на площади 70 гектаров проживало 10 тысяч человек, а некоторые дома были площадью 2700 квадратных метров! Явный знак процветания и достатка. Владелец одного из этих гигантских домов, площадью свыше 2000 квадратных метров, — Квинт Домиций (расколотое надгробие, обнаруженное в его жилище, с посвятительной надписью «Аполлону в лавровом венце» не позволяет нам узнать его полное имя). Теперь он владелец нашего сестерция.
Под портиками прокатывается эхом смех прохожих, смешиваясь с топотом сандалий. Супруги, беседуя, становятся свидетелями множества сценок повседневной жизни: рядом с несколькими пустыми корзинами парочка детей играет на земле в бабки, а за ними наблюдает пестрый щенок, виляя хвостом. Мимо проходит мужчина с двумя ведрами воды, а какая-то женщина покидает лавку зеленщика с полными авоськами. Многие жители Вазио сохранили черты кельтских народов — воконтов, населявших эти земли. Черты их лиц грубы и выдают скорее крестьянский образ жизни, нежели склонность к городским развлечениям. Нашу пару все приветствуют, демонстрируя уважение. Завернув за лавку зеленщика, Квинт Домиций с женой наконец добираются до места, где их ждет колесница.
В колеснице…
Мы поражены тем, что эта колесница ничем не отличается от дилижансов пионеров, которые мы привыкли видеть в фильмах-вестернах… У нее квадратная «кабинка» с большими окнами и четыре крупных колеса. Единственное различие заключается в том, что вход находится сзади. Возок обильно украшен росписями и серебряными чеканными пластинами. Перед нами — настоящий лимузин римской эпохи. Такой вид транспорта называется «каррука».
Один из рабов открывает дверцу, и, согласно римским обычаям, первым заходит внутрь мужчина, а за ним женщина… Они комфортно рассаживаются в салоне кареты друг напротив друга (как в купе поезда): он — на «троне», она — на удобном сиденье.
Закрыв дверцу кареты, экипаж взбирается… на крышу возка. Помимо кучера, там располагается верный слуга Квинта, занимающий середину крыши, а затем «помощник» кучера, который садится на баул спиной к остальным. Он держит своеобразный гарпун с крючкообразным навершием, вероятно, чтобы раздвигать низко растущие ветки. А может, это просто копье — неясно. Все сопровождающие повозки вооружены: во время переездов постоянно приходится защищаться от разбойников. Кучер также вооружен. Это тучный грубый мужчина с абсолютно лысой головой, в кожаных одеждах и тяжелом плаще.
Мы замечаем еще одну поразительную вещь: на уровне лошадиных грив торчат заостренные клинки — это настоящие серпы с нацеленными вперед лезвиями.
Зачем они нужны? Этого мы не знаем.
Археологи обнаружили как раз в Везон-ла-Ромен каменный рельеф с изображением именно таких каррук с серпами. Просматриваются четыре клинка, заметно также, что они находятся и на уровне кучера, и на высоте остальных путников, сидящих в возке. Может, они будут рассекать ветки внизу, когда карета будет проезжать под деревьями? Вполне вероятно. Но возможно, существует и другое объяснение, о котором мы расскажем позже…
Раздается возглас, кучер ударяет хлыстом, и колесница трогается с места. Поначалу кони с трудом сдвигают с места тяжелый дилижанс, но постепенно тянуть его становится все проще. Следом за каретой движется еще одна повозка, нагруженная личными вещами Квинта и его жены (и их довольно много), в сопровождении нескольких всадников свиты. Прохожие с любопытством разглядывают этот небольшой кортеж, стараясь разглядеть, кто же находится внутри кареты. Квинт, как и подобает его статусу, ни на кого не обращает внимания и смотрит лишь вперед.
Огромные колеса царапают каменные плиты, которыми вымощена улица города. В некоторых местах, особенно на перекрестках, карету подбрасывает на ухабах, однако внутри эти толчки гасятся мягкой обивкой сидений.
Через несколько минут путники выезжают за пределы Вазио, проезжают по великолепному одноарочному мосту, перекинутому через русло небольшой речки, и берут курс на юг.
Прованс римского времени
Каков Прованс в римскую эпоху? Попробуем выяснить это, выглянув из дилижанса. По сторонам от нашего эшелона разворачиваются горные пейзажи и холмистые просторы, с рощами и невозделанными полями. Ландшафт не сильно отличается от современного, кроме одного момента: если сегодня, куда ни глянь, всюду заметно присутствие человека (дома, улицы, высоковольтные вышки), то в римское время вокруг, до самого горизонта, простираются владения природы… Города являются «человеческими островками» среди нетронутого природного царства.
Порой мы обгоняем медленно плетущуюся крестьянскую повозку, запряженную волами. Сразу становится ясно, что перед нами — местный житель, а не римлянин. Он одет иначе: кельты, испокон веков населявшие эти территории, носят штаны, а римляне — только туники, похожие на платья.
Иногда случается проезжать мимо стада. Пастух одет в белую тунику. Вероятно, его хозяйство расположено где-то неподалеку. В окна кареты проникает кисловатый овечий дух.
А иной раз, наоборот, ноздри ласкает сильный и очень приятный аромат — неужели лаванда? Нам не понять. В диком виде это растение встречается по всему средиземноморскому побережью Испании и Греции. Вполне возможно, что это именно она. Но, естественно, нигде не встретишь бесконечных и красивейших лавандовых полей, которыми можно любоваться (и аромат которых вдыхать) сегодня.
Тем временем чета внутри повозки ни на миг не умолкла с момента отправления. Нужно обсудить все новости касательно только что занятой должности, объем предстоящих работ в доме с пришествием благоприятного периода, покупку нового раба-садовника. Он все время носит повязку на лбу и длинные волосы. А вдруг он скрывает татуировку с надписью? Квинт серьезно кивает. Нужно будет выяснить.
Существуют ли татуировки в римскую эпоху? Ответ отрицательный. Во всяком случае, не в таком виде, в каком они известны нам. Варварские народы, как мы видели, довольно часто татуируются. Некоторые примеры поистине исключительны. А римляне, наоборот, как и греки, считают татуировку (как и нанесение любых знаков на тело) делом унизительным. Татуировку называют stigma, то есть самое настоящее клеймо. Этот подход многое говорит о том значении, которое придают татуировкам…
Ясно одно, что на лоб беглого и пойманного раба наносят буквы FUG (fugitivus — «беглец»), в знак того, что он уже однажды убегал. Либо выжигают только одну букву F, то есть fur — «вор», или CF, буквально: cave furem — «осторожно, вор!».
Жена Квинта справедливо волнуется, ибо часто случается, что работорговец готов сбыть покупателю проблемного типа в группе рабов. Со всем надо будет разобраться.
Нападение на дилижанс
Карета преодолела подъем и теперь спускается по склону. Вокруг — непроглядные заросли. Дорога практически проходит в тоннеле из деревьев. Именно здесь путников ждет засада. И хотя кучер очень опытен, в темноте лесной чащи он лишь в последний момент замечает в конце спуска канат, натянутый меж двух стволов.
Трос закреплен на такой высоте, чтобы сбить людей, находящихся на крыше кареты. Но четыре вертикальных лезвия на уровне голов лошадей делают свою работу… Тугой канат разрезается со свистом, похожим на щелканье кнута. Внутри кареты Квинт с супругой ничего не замечают, полагая, что это щелканье кнута кучера.
Кучер окликает своих людей и сопровождающих. Все готовы к атаке. Так и есть. В конце спуска, там, где дорога начинает подниматься в гору, путь перегорожен поваленным стволом дерева. Дальше ехать невозможно. Из леса выскакивают девять молодцов, до зубов вооруженных мечами, вилами, копьями и дубинками. Это разбойники.
Двое сопровождающих мужчин не успели приготовиться, оказались в окружении и были разоружены. А где же третий?
Пассажиров вынуждают сойти на землю. Квинт прячет золотое кольцо в складках тоги и первым выходит из кареты, присматриваясь к нападающим. Супруга страшно напугана. Она утратила дар речи, глаза вытаращены.
На земле лежит юноша с крючковатым копьем. Он попытался оказать сопротивление, но удар дубинкой оглушил его. Кучер тоже сидит ни жив ни мертв, прислонившись к колесу кареты, на голове зияет глубокая рана.