– Слушаю, – раздраженно буркнул он в трубку.
– Привет, это я, – поздоровался Маршал.
– Какого черта в такую рань?!
– Рань?! Ну ты даешь!
– Короче, чего надо?!
Жуков несколько опешил. В их среде было не принято грубить не по делу, тем более с малознакомыми людьми. Любое неосторожно сказанное слово могло повлечь за собой месть, разборку, смерть.
– Я хочу поговорить по поводу вчерашнего. Мой коммерсант сказал, будто твои ребята обчистили его до нитки...
– Обчистили! Дальше что?!
Маршал обескураженно молчал. Похоже, Королев говорил правду. Верить этому не хотелось.
– Чего заглох? – прохрипел Мирон. Как любой выходящий из запоя пьяница, он был раздражителен и преисполнен отвращения к окружающему миру.
– Беспредельничаешь, – опомнился наконец Жуков. – Забываешь понятия.
– Я срать хотел на ваши понятия! – заорал разъяренный Мирон. – И на тебя, и на воров – на всех! Будет мне еще указывать всякая шушера! «Не по понятиям!» «Беспредельничаешь!». Нашлись законники, вашу мать! Засунь язык в зад, понял?! – С этими словами он швырнул трубку на рычаг...
Когда Маршал закончил разговор и повернулся к Олегу, тот не узнал товарища. Лицо Виталия побелело, глаза светились, словно раскаленные угли.
– Взбесился, падло, – тихо сказал он. – Бессмертным себя возомнил. Ну-ну, посмотрим!
Глава седьмая
За окном угасал теплый летний вечер. Мирон сидел у себя на кухне за столом, неподвижно уставившись в недопитый стакан чая.
Его вот уже несколько дней не покидало предчувствие надвигающейся беды. Временами казалось, будто в спину уставились чьи-то цепкие, недобрые глаза. Конечно, все можно было списать на расшатанные нервы, но звериный инстинкт, выработанный еще в Афганистане, подсказывал – это не так. Оставалось лишь гадать, откуда последует первый удар – от воров или от Маршала. Он не раскаивался в содеянном, более того, поступки Мирона не следовало расценивать лишь как выкрутасы полубезумного убийцы. Помимо прочего, в них была и своя логика, пусть даже извращенная. Идя по стопам известного американского беспредельщика Аль Капоне, Мирон все более убеждался: главное в жизни – сила, решающий довод – пуля. Одним словом – закон джунглей. Кто всех сожрал – тот самый козырный. Единственно, чего он не сумел перенять от своего заокеанского коллеги, так это гибкости и коварства. Шел напролом, стремясь прошибить лбом стену...
Мирон вяло отхлебнул остывший чай. Солнце все ниже клонилось к горизонту. Становилось прохладно. С улицы доносились звонкие голоса резвящихся детей. Желая подышать свежим воздухом, он выглянул в открытое окно. Старый двор (дом Мирона был построен в начале пятидесятых годов) утопал в зеленых зарослях. Посредине его виднелся полуразрушенный фонтан. Когда Мирон был маленький, фонтан еще работал и летом ребятишки день-деньской плескались в прохладной воде. Сейчас он умер – влага иссякла, облицовка потрескалась, поросла травой. Там, где раньше журчали прозрачные струи, – теперь валялись окурки да разбитые бутылки.
Неподалеку стояли две лавочки, на которых дворовые кумушки увлеченно чесали языками. Еще дальше, ближе к кустам, на поваленном фонарном столбе два замызганных пьянчуги уговаривали поллитру. Картина обычная для Н-ска, но что-то в их облике Мирону не понравилось. Уж больно широкие плечи да свежие лица. Ни следа запойной одутловатости, живые острые глаза, плавные, точные движения, которых не может быть у спившихся синюшников.
«Хреново, ребята, маскируетесь, – криво усмехаясь, подумал Мирон. – У вас на мордах написано, зачем вы явились! Интересно, кто прислал? Матерый? Маршал? Чего они там сидят? Наверное, ждут, когда я выйду».
Подойдя к телефону, он набрал номер Кирилла.
– У меня во дворе два хмыря болотных пасутся, под алкоголиков косят. Нет, не кажется, уверен! Возьми их без шума, узнай, кто такие. Все, давай!
Мирон повесил трубку.
Через пятнадцать минут в дверь позвонили. Выглянув в окно, он убедился, что «хмыри» по-прежнему усердно изображают забулдыг, и отправился открывать. Этого делать не следовало. Впервые за всю жизнь подвела проверенная годами интуиция. В тот момент, когда он возился с замком, снаружи, в подъезде, послышался негромкий хлопок. Пуля пробила дверь и, вонзившись в плечо Мирона, отбросила его назад. Не удержавшись на ногах, он упал. Еще хлопок (нападавший стрелял с глушителем). Осколки паркета брызнули вверх рядом с его головой. Один вонзился в кожу над бровью. По лицу потекла кровь. Послышался топот бегущих вниз по лестнице ног, возня, сдавленный крик. Стиснув зубы и опираясь о стену, Мирон медленно поднялся...
Кирилл, как всегда, отреагировал быстро. Едва закончив разговор с Мироном, он связался с Лехой, дал короткую инструкцию, а сам, запрыгнув в машину, до отказа выжал газ. Сердце подсказывало – быть беде. Впрочем, не только сердце. Кирилл понимал, что его шеф чересчур по-хамски обошелся с Маршалом и Матерым. Таких вещей не прощают. Одно дело, потрясти по беспределу барыгу. Тут еще можно отбазариться, особенно если за твоей спиной сила, а противник не жаждет открывать военные действия. Если бы Мирон грамотно вел разговор, не оскорблял людей, то и Матерый, и Маршал скорее всего спустили бы дело на тормозах, обвинив во всем коммерсантов. Соблюли приличия, и ладно. Последнее время находилось мало желающих враждовать с Северной бригадой. Но Мирон едва не плевал им в лицо. Здесь уж хочешь не хочешь – берись за автомат, иначе опустишься ниже канализации.
Не обращая внимания на истеричные свистки гаишников, Кирилл несся по городу. Он сразу сообразил: липовые забулдыги только прикрытие. Главный удар будут наносить другие. Не такие они идиоты – мочить Мирона при куче свидетелей. Куда проще позвонить да выстрелить через дверь. По крайней мере, сам Кирилл сделал бы именно так. Он заехал во двор как раз в тот момент, когда убийца посылал в Мирона вторую пулю. Якобы пьянчуг уже след простыл, но прямо у подъезда стояла белая «девятка». Не закрывая машины, Кирилл ломанулся в подъезд и нос к носу столкнулся с киллером. Тот даже не успел спрятать дымящийся пистолет. Не давая ему опомниться, Кирилл нанес удар, но тут же вскрикнул от страшной боли в вывернутой руке. Швырнув его на пол, противник прицелился, но неожиданно появившийся Леха выбил ногой оружие. Следом за ним ворвался Федя. Убийца оказался силен, как бык, и даже втроем скрутить его было не просто. Он почти стряхнул с себя нападавших, когда Кирилл, изловчившись, нанес ему здоровой рукой мощный удар в основание черепа. Мускулистое тело безвольно обмякло.
– Тащите гада за мной, – морщась от боли, распорядился Кирилл и, перескакивая через ступеньки, побежал вверх по лестнице.
Держа левой руке пистолет, окровавленный, белый как мел, Мирон стоял в проеме открытой двери. Увидев Кирилла, он хотел что-то сказать, но, потеряв сознание, пошатнулся и упал назад, гулко ударившись затылком об пол.
– Быстрее звоните Санину, – крикнул Кирилл подоспевшим ребятам, протягивая записанный на бумажке телефон знакомого врача. – Леха, перетяни Мирону плечо, останови кровотечение, у меня правая рука совсем не слушается, наверное, вывихнул ее этот козел!
Дмитрий Конюхов не был профессиональным киллером. Он хорошо стрелял, владел приемами боевого самбо, спокойно относился к пролитой крови, но опыта не хватало. Именно поэтому Дмитрий так глупо попался сегодня. Операция по устранению Мирона с самого начала оказалась организована бездарно. Группа прикрытия, доложив, что объект на месте и, судя по всему, один, поспешно сделала ноги. Сам Конюхов вместо того, чтобы неторопливо, с независимым видом выйти на улицу, кинулся бежать как угорелый, даже пистолет не спрятал. Сейчас, на досуге, крепко привязанный к креслу, он имел достаточно времени раскаяться в совершенных ошибках. Кирилл и Мирон вместе с доктором уехали в больницу извлекать пулю. Сторожить пленного остались Леха с Федей. Сперва они попробовали перекинуться в картишки, но скоро бросили. Сказывалось нервное напряжение. Со слабой надеждой Леха заглянул в бар. Тоже без толку. После выхода из запоя Мирон не держал дома спиртного, во избежание излишних искушений. Леха яростно выругался:
– Даже выпить нечего, е-мое!
– Посторожи этого козла, я сбегаю, здесь рядом, – предложил Федя.
Идея показалась Лехе заманчивой, но некоторое время он колебался. Кирилл приедет, разорется. Почему, такие-сякие, инструкцию нарушили?! Впрочем, какого хрена ему возникать? Пленник плотно привязан к креслу, куда он, падла, денется?
– Если ты один не сможешь тут справиться, предложение отменяется, – разочарованно протянул Федя.
Уязвленное самолюбие решило дело.
– Ладно, беги, – хмуро разрешил Леха. – Только быстрее, а то Кирилл, сам знаешь, – сперва хвост накрутит, потом будет соображать, «за что».
После ухода приятеля он уселся на диван, извлек из-за пазухи пистолет, зачем-то подул в ствол и, загнав патрон в патронник, положил оружие на колени. Конюхов между тем пристально разглядывал своего стража, пытаясь уяснить, что это за человек и где у него слабые места. Пацан явно неопытный, но пытается казаться крутым. Вон волыну демонстративно достал, пугает! Однако реакция у него хорошая. Как лихо выбил в подъезде пистолет из рук! Дмитрий, когда его связывали, изо всех сил напряг мышцы, и сейчас, когда их расслабил, веревки держались достаточно свободно. Можно без особого труда освободиться, если бы не этот проклятый сопляк. Только шевельнись, с перепугу башку прострелит. Такие, как он, сперва стреляют – потом думают. Хоть бы вышел на пару минут, хоть бы вышел!
Время шло, а Федя все не появлялся. Леха начал нервничать. Куда запропастился, салабон проклятый! Небось со смазливой продавщицей в палатке треплется или домой решил заскочить по какой-нибудь надобности! До чего безответственный тип! В голове полторы извилины, и те – прямые. Раньше тоже подводил не раз. Мог запросто на стрелку опоздать и оправдываться потом с наглым видом: проспал, дескать! Леха нервно заходил по комнате взад-вперед. В горле пересохло, лицо горело. Получив надежду выпить, он уже не мог думать ни о чем другом. Сказывалась дурная наследственность, а также собственная привычка регулярно напиваться по поводу и без повода. Кстати, вчера он изрядно перебрал, сегодня весь день подлечивался пивом и, как водится, «завелся». Гортань спеклась окончательно. Надо, по крайней мере, воды попить, а лучше холодной заварки, но для этого придется выйти из комнаты. Кирилл же строго-настрого приказал глаз с пленника не спускать. Проклятый деспот! Власть свою показывает. Приближенный Мирона, важная птица, твою мать! А рядовые бойцы должны от жажды мучиться. Искоса взглянув на Конюхова, которы