Попросила няню помочь мне одеться. Двигалась без резких движений, с перерывами, дожидаясь, когда мушки в глазах перестанут роиться. Ничего, привыкну ко всему и обязательно справлюсь.
Туалет, одежда, волосы. Волосы — особенно долго. Этакой красоты в прежней жизни у меня не было. Герд потратила на косу чуть не половину часа, приводя в порядок и бережно расчесывая густые пряди. И вот мы с няней осторожно спускаемся на кухню. Здесь за столом сидит Гулла, доедает серую, похожую на клейстер кашу. Рядом над своей порцией сидит Фрая.
— Доброе утро всем! — Улыбнулась с порога и села рядом со средней сестрой.
Фрая, младшая, мрачно кивнула мне, не ответив на улыбку и снова уткнулась в тарелку.
Средняя громко и пренебрежительно фыркнула на приветствие и отодвинулась чуть не на метр от меня.
Собственно, а чего я ожидала от нее? Разрушала всю жизнь наши с ней семейные отношения, а сейчас жду тепла и понимания? Не бывает такого! На восстановление мира потребуется долгое время и ангельское терпение. Я — старшая в семье, отныне являюсь для всех примером, поэтому мне первой протягивать “руку дружбы”.
— Гулла! Давай поедим, а после вместе пойдем папины бумаги разбирать? — Голосом сделала ударение на “вместе”.
— Ты не посмеешь! Только мама может читать папины бумаги! Ты — никто! — Со злобой она прямо выплюнула в меня слова.
Ух ты! Пожалуй, она меня искренне ненавидит. М-да, терпения мне потребуется больше, чем я ожидала.
— Ты же знаешь, в каком состоянии сейчас мама? Сможет ли она этим заняться? А в бумагах, возможно, содержится что-то важное. Мы прочитаем и расскажем ей. Вдруг ее это приободрит? Сама-то как думаешь? Если не согласна — предлагай свое. — И да, я попала “в яблочко”. Сестра никак не ожидала, что я дам ей волю, а не буду настаивать на своем. Она раскрыла было рот, чтобы ответить резко, но потом до нее дошел смысл моих слов и она захлопнула рот. А вот глаза широко раскрылись в удивлении. Но я решила ее “добить”:
— Я все еще слаба после болезни, поэтому хорошо будет, если ты будешь подсказывать. Тяжело мне, вдруг что-то пропущу? А ты проверишь и поправишь меня… — В подтверждении своих слов опустила плечи и жалобно так вздохнула.
Я за всю жизнь научилась подстраиваться и под начальников-самодуров, и под мужиков-работяг. К каждому умела ключик подобрать. Здесь, что главное — не своевольничать, а кивать в ответ, соглашаясь со всем. Да поддакивать почаще. Таких все любят. А поступать можно по-своему, главное не в прямую против воли начальства. Но и здесь есть варианты… А уж с ребенком и подавно как-нибудь справлюсь.
— Ну, если я главная, то так уж и быть. Пойдем к папе в кабинет. Но обещай меня во всем слушаться! — Добавила она в конце погромче, видимо, чтобы все вокруг слышали.
— Ты главная. Я буду делать то, что ты скажешь. — Заверила ее в ответ. Она гипнотизировала меня взглядом, даже слегка прищурилась, чтобы уловить в моих словах подвох. Но совершенно напрасно. Я не собиралась лукавить или обманывать ее. Мне сейчас нужен помощник в семье, а не враг!
Тем временем передо мной кухарка поставила глубокую глиняную тарелку с такой же кашей, что у сестры. И перед няней ровно такую же. Ну что же, приступим к завтраку! На вкус я не могла идентифицировать кашу. Без соли и на воде, она скорее напоминала картон по вкусу. Но это ничего, не навсегда. Мне сейчас нужны силы для жизни. Поэтому ложку в рот, и глотаем!
Как я Сашеньке маленькому говорила? За маму, за папу… Здесь несколько иначе — за сестру, за вторую, за няню… Глядишь, а в тарелке уже половина осталась. Но я никогда в жизни не допускала объедков — послевоенный ребенок. Поэтому доела все до конца. Сверху запила травяным взваром и поблагодарила кухарку за кашу. Она лишь кивнула в ответ, ничего не ответив. Ну, пусть так. Может, так и положено. Откуда мне знать?
Гулла терпеливо дождалась, пока я закончу и спросила с нажимом:
— Пойдем? — Судя по всему, она по-прежнему не верила мне.
— Конечно! — Миролюбиво улыбнулась ей в ответ и добавила. — Может, заглянем к матушке по дороге?
— Нет! — Сестра даже ногой топнула при этом. — Я главная, и я решаю! Идем сразу в кабинет!
Детский максимализм он такой. Туннельный взгляд на цель, без обдумывания и оглядки. Пусть так. Я все равно придумаю, как Гуллу направить по тому пути, что мне выгоден. Следует лишь получше изучить ее характер.
— Спорить не буду. — Тут же миролюбиво улыбнулась и направилась вслед за сестрой. Няня соскочила, чтобы последовать за нами, но я остановила ее жестом руки. Не нужно, чтобы она заступалась за меня и тем самым раздражала лишний раз сестру.
Глава 6
Гулла не оглядываясь привела меня на третий этаж. Здесь из небольшого холла направо и налево расходились не слишком длинные коридоры. Сестра повернула направо и толкнула первую дверь. В лицо ударил холод и запах затхлости. А еще темнота. Как мы здесь будем что-то читать?
— Я ничего не вижу. И холодно мне. — Жалобно произнесла.
— Так камин разжечь надо. Забыла, что ли? — Уверенно заявила Гулла в ответ.
— Я действительно совершенно не помню ничего до болезни и похорон. — Воспользовалась моментом и сообщила сестре новость. Пусть сразу привыкает к моему новому состоянию.
— Как это?! — Лица в полутьме различить сложно, но судя по удивлению в голосе, она порядком изумилась.
— Очнулась — вижу старуху рядом. А кто она — не знаю. Даже своего имени не помнила. Представляешь, как я испугалась?! Это уже потом няня все рассказала, да я и сама кое-что вспоминать стала. — Постаралась придать голосу дрожи: — Вы все для меня враз стали чужими, незнакомыми. Бр-р-р!
— А сейчас-то вспомнила нас? — Совершенно по-человечески, — с нотками сострадания отозвалась сестра.
— Мало совсем… — с горечью ответила я. — Знаю только то, что няня рассказала. — Даже чуть всхлипнула, чтобы прибавить жалости к своей персоне. — Может, ты мне поможешь вспомнить? Расскажешь, чего не помню? — Попросила в конце.
— Ну давай, расскажу. — Охотно откликнулась Гулла. — У нас осталась матушка и мы втроем. Ты — старшая, но это только по возрасту, я — средняя, а Фрайка — она самая младшая.
Кажется, она забыла про темноту и холод, обрадовавшись представившейся возможности почувствовать себя главной. А я уже порядком замерзла, поэтому закашлялась ей в ответ.
— Ой, камин-то мы не растопили! — Спохватилась она и принялась чем-то шуршать и стучать у стены. — Готово. Пойдем за головней.
Сестра лихо выскочила из кабинета и направилась вниз, ну и я, понятное дело — за ней. В кухне она, не спрашивая разрешения, подхватила металлические щипцы и выудила ими из очага, горящую головешку.
— Дай горшок побольше. — Кивнула она на пол, где стояли пузатые глиняные черепки. Я проследила за ее взглядом, примерялась к головне и поднесла тяжелючий горшок. Сестра кинула в него головню и распорядилась нести наверх.
Я кряхтела, но медлить не стала. Надо успеть дотащить ношу, пока горшок не нагрелся. Потом хуже будет. Поэтому прижала его покрепче и, осторожно ступая, вернулась в кабинет. Сестра шла впереди с щипцами в руке.
— Здесь ставь. — Распорядилась она вверху. Я послушно выполнила ее приказ. Мне — несложно, а она проникается своей значимостью и все больше мне доверяет. Я ведь действительно не обманываю. Она раздает указания — я подчиняюсь. Глядишь, так и подружимся.
Щипцами сестра ловко подхватила головню и сунула куда-то влево. А затем шумно начала раздувать. Практически сразу я увидела, как загораются дрова, сложенные конусом в камине. И тут же от них потянуло теплом, переходящим в жар.
— Сейчас разойдутся и согреемся. — Прокомментировала она. — Тащи стулья, пока здесь посидим. — Новое указание не заставило себя ждать. Интересно. Она всегда такая? Или активно пользуется моментом?
Пока мы сидели у камина и ждали когда согреется кабинет, сестра вернулась к рассказам. Из них выходило, что отец наш покойный был самым красивым, самым умным, самым добрым и заботливым. Все свободное время проводил с нами — детьми. Катал на плечах, гулял по лесу, учил травам и как отыскать дорогу домой, если заплутаешь.
А вот матушка, та всегда была сама по себе. Сидела целыми днями у окна, да вышивала. Сама нас не звала, а когда мы приходили, отвечала невпопад. Зато учила читать и писать, и спрашивала строго! А потом снова как будто забывала про всех.
Странное семейство. По отношению к отцу я могу принять слова сестры. Он умер, и память подсовывает самые приятные и смешные моменты, связанные с ним. Где-то читала, что психотерапевты объясняют такое состояние тем, что будто бы мозг защищает человека от обрушившегося на него горя. Оттого на похоронах, слегка “приняв на грудь” зачастую начинают веселиться да песни петь. А поддав еще немного и до драк доводят веселье.
А что же мать? Почему она отгородилась от всех? Или так видится подростку? Отец тащил на своих плечах дом, много времени уделял детям, опять-таки гулял с нами. А мать этого не делала. Может, в этом кроется отгадка? За разговорами время пролетело незаметно, и воздух в кабинете прогрелся. Правда предметы тут же подернулись водяной пленкой, но по опыту, и она скоро испарится.
— Давай уже разбирать бумаги. — Сестре, по всей видимости, надоело мне рассказывать подробности нашей жизни. И это тоже объяснимо. Детям сложно заниматься одним и тем же долгое время. Им требуется смена занятий.
— Давай! — Охотно согласилась я. — С чего начнем? — Если уж вызвалась главной — пусть держит “лицо” до конца.
И в этом тоже часть моей хитроумной стратегии. Пусть на себе почувствует груз ответственности за свои слова и поступки. А как вы хотели? Любишь кататься — люби и саночки возить!
— Я буду читать бумаги на столе, а ты те, что в сундуках. — Авторитетно заявила сестра. Я тут же кивнула ей в ответ и оглядела кабинет.
Деревянные стены, почерневшие от времени, каменный пол, покрытый местами прохудившимися домоткаными ковриками. Три узких окна на противоположной от камина стене. Сейчас они надежно заколочены или закрыты чем-то. В потемках не разобрать.