Немецкий генерал Дерр так описывает наступление на Тракторный завод:
«14 октября началась самая большая в то время операция: наступление нескольких дивизий (в том числе 14-й танковой, 305-й и 389-й пехотных) на Тракторный завод им. Дзержинского, на восточной окраине которого находился штаб 62-й армии русских[1]. Со всех концов фронта, даже с флангов войск, расположенных на Дону и в Калмыцких степях, стягивались подкрепления инженерных и противотанковых частей и подразделения, которые были так необходимы там, где их брали. Пять саперных батальонов по воздуху были переброшены в район боев из Германии. Наступление поддерживал в полном составе 8-й авиакорпус.
Наступавшие войска продвинулись на два километра, однако не смогли преодолеть сопротивление трех дивизий русских, оборонявших завод, и овладеть отвесным берегом Волги. Если нашим войскам удавалось днем на некоторых участках фронта выйти к берегу, ночью они вынуждены были снова отходить, так как засевшие в оврагах русские отрезали их от тыла».
Это признание врага заслуживает особого внимания, и я хочу подтвердить это фактами, известными мне и бойцам 62-й армии.
Выше в этой книге я часто говорю о 112-й стрелковой дивизии Сологуба. Но он погиб еще в августе на Дону в районе железнодорожного моста у поселка Литовский, и в командование дивизией вступил полковник И. Е. Ермолкин. Будучи человеком беспредельно преданным Родине, тов. Ермолкин прилагал все усилия, чтобы умножить традиции сибиряков и их погибшего командира Сологуба. В этой 112-й дивизии были замечательные помощники как у Сологуба, так и у Ермолкииа. Это — заместитель командира дивизии Герой Советского Союза Михалицын Петр Тихонович, начальник артиллерии дивизии Годлевский Николай Иванович, политработник Морозов, молодые офицеры Асеев, Филимонов, Очкин и другие.
В середине сентября при контратаке Мамаева кургана, за который бой длился уже вторые сутки, капитан Асеев и лейтенант Очкин находились в цепи штурмующих. Очкина ранило в голову, лицо заливало кровью. Сделать перевязку не было времени, и он шел, кося врага из своего автомата, бросая ручные гранаты по огневым точкам, не отставая от пехоты.
Во время этой контратаки мальчик Ваня Федоров устремился в боевой порядок штурмующих, отыскивая Алешу Очкина. Ему хотелось помочь своему другу и командиру, но громкий окрик Очкина: «Назад!» — заставил Ваню подчиниться и где-то спрятаться. А после боя, закрепившись на вершине Мамаева кургана, сам лейтенант Очкин пустился в розыски Вани Федорова.
Что же породнило этих двух юных бойцов — Алешу Очкина и Ваню Федорова? Старшему из них — Алеше шел 18-й год, а его друг Ваня Федоров был моложе года на три. Они познакомились еще в июле на станции Поворино, когда 112-я дивизия приближалась к фронту. Дежурный одного эшелона лейтенант Алексей Очкин, обходя вагоны, заметил на буфере человека. Подойдя к этому «зайцу», Очкин пытался стащить его с буфера, но тот, обороняясь, двинул его каблуком рваного ботинка прямо в лоб: «Что ты пристал, я хочу на фронт». Все же Очкин заставил «зайца» слезть с буфера. Но на следующей остановке «заяц» был обнаружен на тендере паровоза. Это был Ваня Федоров. Он так вымазался углем, что только глаза блестели да зубы белели. Настоящий негритенок. Настойчивость и драчливость юноши пленили лейтенанта Очкина, и вскоре Ваня с тендера перешел в вагон, где его накормили и одели в солдатскую форму. С тех пор Алексей Очкин и Ваня Федоров были неразлучными друзьями, участвовали в боях, в атаках и контратаках. В особо опасных случаях Очкин оставлял его у орудий или посылал за боеприпасами, но Ваня всегда старался выполнить поручение и не отстать от своего боевого друга.
14 октября после сильной артиллерийской и авиационной подготовки фашисты прорвались к Тракторному заводу, к площади Дзержинского, на которой стояли три 45-миллиметровых орудия батареи Очкина. Прямым попаданием авиабомбы одно орудие с расчетом было уничтожено, два остальных изготовились к бою против подходящих танков. Лейтенант Очкин дал команду подпустить танки как можно ближе, чтобы бить наверняка. У одного орудия стоял Очкин, у второго — Ваня Федоров, который теперь был уже наводчиком, и с ним еще три человека. Танки противника и автоматчики подошли на прямой выстрел. Очкин командует: «Огонь!»-и два танка задымили, один вскоре взорвался. Остальные танки застопорили ход и расползлись в укрытия, автоматчики рассыпались по обе стороны улицы и открыли огонь по нашим орудиям.
Менять огневую позицию под ураганным огнем противника нельзя. Между тем к орудию Вани Федорова уже продвигается группа автоматчиков противника и два танка, за ними еще и еще… Пулеметные и автоматные очереди бьют по щитам двух пушек. В расчете Вани гибнут один за другим бойцы, а Ваня из своего ровика бросает в фашистских автоматчиков гранаты. Алексей Очкин видит все это, хочет помочь Ване, но его удерживают товарищи, кричат ему: «Ваню не спасешь!»
Стреляют из уцелевшей пушки и противотанкового ружья но фашистским танкам, но их много. В этот момент Ваня Федоров вскочил. Он был весь в крови, правая рука его висела как плеть, в левой он держал противотанковую гранату. Ваня бросился к танку противника. Раздался взрыв, пламя охватило фашистский танк, а тело юного героя разорвало и разбросало по площади.
Весь остаток дня и всю ночь группа в составе нескольких десятков человек вела бой с наступавшими фашистами — сначала у заводских ворот, затем в одном из цехов завода. Утром 15-го снова началась бомбежка и атака немцев.
Группа лейтенанта Очкина вела бой в цехах завода, устраивала засады и налеты. Весь день в цехах завода рвались гранаты и строчили автоматы. Но сила со стороны фашистов брала верх. К утру 16-го лейтенант Очкин и с ним 57 человек отошли на 100–200 метров на восток от завода, к берегу Волги, который метров на 40–50 обрывом спускался к реке. Эти 57 человек повисли ногами над обрывом, а животом лежали на круче, отбивали атаки врага и постепенно вгрызались в землю. Это был последний рубеж перед Волгой, до которого немцы не могли дойти с 14 до 22 октября, то есть целые восемь суток. Восемь танков и около трехсот трупов врага лежали между этим рубежом и заводом, перед этими героями, которые победили смерть.
К концу седьмого дня на обрыве осталось девять человек с лейтенантом Очкиным, одно противотанковое ружье и автоматы с ограниченным количеством боеприпасов. Два танка показались из-за угла цеха. Они вели огонь и двигались к круче. За ними перебегали автоматчики. Алексей из противотанкового ружья подбил один из танков. При перезарядке ружья, к несчастью, получился перекос патрона. Не долго думая, Алексей вскочил на кромку кручи и каблуком сапога выбил затвор и патрон, дослал в патронник новый патрон и прицелился. В этот миг около него разорвался снаряд, и наш герой упал, сраженный осколком. Но он остался жив. Один из осколков пробил ему комсомольский билет, который сейчас хранится в музее обороны города-героя на Волге. Жизнь героя спасло зеркальце из нержавеющей стали, которое он подобрал в немецком танке и положил в левый карман гимнастерки вместе с комсомольским билетом.
Генерал Дерр, конечно, не знал, какие силы и какие герои 62-й армии срывали замыслы Гитлера и Паулюса, перемалывали главные силы отборных фашистских войск на Волге.
В ночь на 16 октября на правый берег Волги был переброшен полк 138-й стрелковой дивизии Ивана Ильича Людникова, который мы сразу ввели в бой севернее завода «Баррикады».
В эту же ночь одна пехотная (389-я) и одна танковая (16-я) дивизии врага, усиленные механизированными полками, возобновили наступление. Они стремились уничтожить северную группу, которая дралась в окружении, обороняя поселки Рынок и Спартановка. А с утра 16 октября три пехотные (305, 100 и 94-я) и две танковые (14-я и 24-я) дивизии бросились в наступление на юг вдоль Волги, стараясь смять боевые порядки нашей армии с флангов и с тыла.
Ослабленные до предела части дивизии Жолудева и Горишного и один полк дивизии Людникова с 84-й танковой бригадой вели неравный бой против пяти дивизий, усиленных авиацией и артиллерией.
Большие массы пехоты и танков ринулись в атаку вдоль дороги, идущей от Тракторного к заводу «Баррикады». И тут они наткнулись на закопанные в землю танки 84-й бригады. В районе Трамвайной улицы и западнее наши танкисты встретили атаку врага дружным огнем на расстоянии 100–200 метров. Сразу загорелось более десятка вражеских машин. Атака гитлеровцев захлебнулась. В этот момент наша артиллерия, в том числе и Волжской флотилии, открыла с левого берега уничтожающий огонь по остановившейся пехоте и танкам.
Находясь вдали от поля боя и не видя, что происходит на участке главного удара, гитлеровские генералы выдвигали вперед все новые и новые части, которые волнами подкатывались к нашим рубежам. Здесь они останавливались и перемалывались мощными залпами «катюш». А вражеские танки, попав под губительный огонь хорошо замаскированных Т-34 и противотанковых орудий, пятились назад, бросая пехоту.
Мой заместитель по бронетанковым войскам М. Г. Вайнруб и командир 84-й танковой бригады Д. Н. Белый хорошо поработали. 16 октября они преподнесли гитлеровцам такой орешек, который те долго не могли разгрызть.
В ночь на 17 октября на наш берег переправились остальные два полка дивизии Людникова. Мы их тотчас же ввели в бой. На рубеже Волховстроевская улица — завод «Баррикады» — парк Скульптурный они соединились с разрозненными частями дивизий Жолудева и Горишного. Штаб Людникова обосновался в блиндаже Военного совета армии. Другого места не было.
День 17 октября прошел в тяжелых оборонительных боях. Северная группа полковника Горохова сражалась в окружении. Больше двадцати немецких танков с автоматчиками прорывались на южную окраину поселка Спартановка. Там дрались не на жизнь, а на смерть.
Противник тем временем продолжал атаки на юг, от Тракторного завода на завод «Баррикады». Его авиация — сотни пикировщиков и штурмовиков — бомбила и штурмовала участок, где были закопаны танки 84-й бригады. Горели здания, горела земля, и горели танки, закопанные в этом районе, гибли люди и техника: зенитная артиллерия не могла надежно прикрыть войска.