Ползком приблизившись к раненому, Тамара, лежа рядом с ним, делала перевязку. Определив степень ранения, она решала, что с ним делать. Если тяжелораненого нельзя было оставить на поле боя, Тамара принимала меры к срочной эвакуации. Чтобы вынести раненого с поля боя, обычно требуется два человека с носилками или без них. Но Тамара чаще всего справлялась с этим одна. Ее приемы эвакуации заключались в следующем: она подлезала под раненого и, собрав все силы, на спине тащила живой груз, часто в полтора — два раза тяжелее ее самой. А когда раненого нельзя было поднять, Тамара расстилала плащ-палатку, накатывала на нее раненого и тоже ползком тянула за собой тяжелую ношу.
Немало жизней спасла Тамара Шмакова. Многие, оставшиеся в живых, должны благодарить ее за спасение. А бывало, что убереженные от смерти бойцы, даже не могли узнать имя этой девушки. Сейчас она работает в Томской области врачом.
И таких героинь, как Тамара, в 62-й армии было немало. В списках награжденных по частям 62-й армии числилось свыше тысячи женщин. Среди них Мария Ульянова, которая с начала и до конца обороны находилась в доме сержанта Павлова, Валя Пахомова, вынесшая с поля боя более ста раненых, Надя Кольцова, награжденная двумя орденами Красного Знамени, врач Мария Вельямидова, перевязавшая под огнем на передовой позиции не одну сотню бойцов и командиров, Люба Нестеренко, которая, оказавшись в осажденном гарнизоне старшего лейтенанта Драгана, сделала перевязки десяткам раненых гвардейцев и, истекая кровью, умерла с бинтом в руках возле раненого товарища.
Я вспоминаю женщин-врачей, работавших в медсанбатах дивизий и на эвакопунктах при переправе через Волгу, каждая из которых в течение ночи перевязывала сто, а то и больше раненых. Известны случаи, когда медперсонал эвакопункта за одну ночь отправлял на левый берег по две-три тысячи раненых.
И все это под непрерывным обстрелом из всех видов оружия и при бомбежке с воздуха.
Во второй половине октября положение в городе настолько осложнилось, расстояние между передовой линией боя и Волгой настолько сократилось, что Военный совет армии вынужден был некоторые части и учреждения перевести на левый берег, чтобы не иметь напрасных потерь. В первую очередь решено было отправить на левый берег женщин. Командирам и начальникам было приказано предложить бойцам-женщинам временно отправиться на левый берег, чтобы там отдохнуть и через несколько дней вернуться к нам.
Это решение Военный совет принял 17 октября, а утром 18-го ко мне явилась делегация от женщин — бойцов связи. Делегацию возглавляла Валя Токарева, уроженка города Камышина. Она поставила вопрос, как говорят, ребром:
— Товарищ командующий, почему вы выпроваживаете нас из города? Зачем вы делаете разницу между женщинами и мужчинами? Разве мы хуже их справляемся с работой? Как хотите, но мы не поедем за Волгу…
Я сказал им, что на новом командном пункте мы сможем развернуть переносные рации и что только это заставляет меня отправить их на левый берег, пока не будут подготовлены рабочие места для тяжелых средств связи.
Делегация женщин согласилась выполнить указание Военного совета, но потребовала, чтобы я дал честное слово, что, как только будут созданы условия, необходимые для работы, мы переправим их обратно на правый берег.
Они переправились за Волгу 18 октября, а начиная с 20 октября связистки не давали нам покоя. «Мы уже отдохнули, — говорили они. — Когда вы снова возьмете нас в город?» Или: «Товарищ командующий, когда вы сдержите свое слово?»
Свое слово мы сдержали. В конце октября их вместе со средствами связи переправили в подготовленные блиндажи, чему они были очень рады.
Вечером 18 ноября у меня в блиндаже собрались товарищи Гуров, Крылов, Пожарский, Вайнруб, Васильев. Мы обсуждали наши возможности для дальнейших активных действий: силы наши были на исходе; наши просьбы о маршевом пополнении армии оставались неудовлетворенными. В этот час позвонили из штаба фронта и предупредили о скором получении приказа. Мы все переглянулись.
«О чем может быть этот приказ?» — подумал каждый из нас.
Вдруг Гуров, хлопнув себя ладонью по лбу, сказал:
— Я знаю: это приказ о большом контрнаступлении!
Перейдя на узел связи, мы с нетерпением ждали, когда затрещит «Бодо» с долгожданными пунктами приказа. Около 12 часов ночи наконец дождались!
Приказ гласил, что войска Юго-Западного и Донского фронтов 19 ноября утром переходят в наступление из района Клетская, Иловлинская в общем направлении на Калач; войска нашего фронта переходят в наступление днем позже — 20 ноября из района Райгород в общем направлении на поселок Советский, далее на Калач. Задача: прорвать фронт противника, окружить и уничтожить его.
И тут мы поняли, какую важную роль сыграли полки и дивизии, около трех месяцев непрерывно сражаясь с превосходящими силами противника на самом берегу Волги.
19 ноября перешли в наступление войска Юго-Западного и Донского фронтов, 20 ноября — войска Сталинградского фронта. С затаенным дыханием следили мы за развитием гигантского сражения. В то же время войска 62-й армии еще энергичнее повели контратаки с целью сковать силы противника в городе, не дав ему возможности свободно маневрировать, снимать свои части и перебрасывать их на другие участки фронта, где наносились главные удары.
План ноябрьской операции трех фронтов был выполнен блестяще. Наше верховное командование, командующие войсками фронтов и армий, командиры всех степеней проявили величайшее умение, зрелость и героизм, в результате чего две армии — двадцать две дивизии, 330 тысяч солдат и офицеров попали в окружение.
Я уверен, что захватчики не ожидали удара сразу трех фронтов, они прозевали сосредоточение наших ударных группировок. Начав 11 ноября последнее наступление против войск 62-й армии, гитлеровцы сами лезли в петлю, которая захлестнулась вечером 23 ноября в районе Калача. 24 ноября северная группа армии под командованием полковника Горохова соединилась с 99-й стрелковой дивизией Донского фронта. Нашей радости не было границ.
— Скоро будем жить на Большой земле, — говорили солдаты и офицеры 62-й армии.
И хотя позади свирепствовала волжская стихия, отрезавшая нас от всего мира, мы все, от солдата до генерала, почувствовали гордость сынов Советской России, гордость непобежденных людей!
«Ни шагу назад!» — означало теперь идти вперед. «За Волгой земли для нас нет!» — значит, надо двигаться на запад!
Разгром
Крепость на Волге выстояла, и по миру прокатилась весть: двадцать две дивизии Гитлера оказались в окружении, в огромном сталинградском котле.
Само собой разумеется, что воины 62-й армии встретили весть об окружении гитлеровских полчищ, рвавшихся к Волге, с огромной радостью и удовлетворением. Наши усилия не пропали даром. Скажу без преувеличения, каждый боец (а у нас в городе все были бойцами) еще до окружения верил, что от берегов Волги гитлеровские захватчики далеко не уйдут — они или погибнут здесь, или попадут в плен.
Успех нашей 62-й армии был во многом обусловлен тем, что она сражалась в тесном взаимодействии с войсками соседних армий и фронтов при неослабном к ней внимании со стороны Ставки Верховного главнокомандования и командования фронта. Не будет преувеличением, если скажу, что крепость на Волге обороняла вся страна, весь советский народ. Достаточно указать, что за время оборонительных боев в городе в 62-ю армию были направлены лучшие силы из резерва Ставки и фронта — семь стрелковых дивизий, одна стрелковая и одна танковая бригады. Для содействия нашей армии привлекались основные силы авиации и фронтовая артиллерийская группа.
Нельзя не сказать с благодарностью о той помощи, которую оказали 62-й армии контрудары армий Донского фронта с рубежа Клетская — Ерзовка и упорная оборона войск 64-й армии в южной части города. Их действия отвлекали значительные вражеские силы и не позволяли немецкому командованию использовать всю ударную группировку против 62-й армии. Они как бы за уши держали Паулюса.
Как известно, фашистские захватчики всегда стремились окружить — «посадить в котел» стоявшие против них войска. И так как это им удавалось, гитлеровские генералы считали себя непревзойденными мастерами маневра на окружение. Но вот они сами попали в стальное кольцо советских войск. Случилось это с ними впервые за все время существования гитлеровского вермахта, и не где-нибудь на Западе, а на территории Советской России, которую они считали разбитой и почти покоренной.
Генеральный штаб и министерство пропаганды Германии искусственно сокращали поток писем с черными каемками, но шила в мешке не утаишь. Вскоре в Германию стали прибывать искалеченные солдаты и унтер-офицеры. Эти уже не могли молчать о том, что делается на волжском берегу. По просьбе товарищей, оставшихся на фронте, они писали и рассказывали о том, что ждет тех, кто по воле фюрера пошел на Восток, в частности к Волге.
Ждать долго не пришлось. Окружение трехсоттысячной армии Паулюса подавило моральный дух немецкого народа.
Первое время гитлеровские солдаты, находясь в окружении, сопротивлялись упорно. Вероятно, офицеры и генералы тщательно скрывали от них, что кольцо советских войск сомкнулось в Калаче. Но когда солдаты все же узнали о своем положении, их стали успокаивать тем, что на помощь им идет сильная группа танковых войск Манштейна. И так до конца декабря они жили надеждой и отчаянно оборонялись, часто до последнего патрона. Пленных почти не было, гитлеровцы и не думали сдаваться в плен.
Лишь после того как группа Манштейна была разбита и наши войска погнали захватчиков к Харькову, Луганску и Ростову-на-Дону, моральный дух находившихся в окружении войск стал заметно падать. Верить в прорыв и освобождение перестали не только солдаты и офицеры, но даже и генералы.
Вскоре наши воины стали брать в плен даже офицеров, что свидетельствовало о глубоком истощении моральных и физических сил армии Паулюса.