Таможенное
Ночь. Домодедово. Теперь все-таки прохожу реальную границу. До паспортного контроля строгая таможенница строго интересуется:
– Сколько наличных денег с собой везете?
Я достаю пачечку, которая очевидно меньше разрешенных десяти К. Она хитро смотрит в глаза и уточняет:
– Это всё, что у вас есть?
Я смотрю по сторонам, делаю знак, как будто хочу сказать что-то на ухо, чуть к ней нагибаюсь и шепчу:
– Ну, если честно, дома есть еще…
Барышня тоже делает знак, мол, наклонись, и шепчет в ответ:
– Спасибо за сигнал.
Политический совет
Восьмой класс, как мне кажется. Мы подростки, нам весело, каких-то учителей мы любили, каких-то не очень, но всё равно относились ко всем тепло. И тут вдруг преподавательница биологии и анатомии, кабинет которой ознакомил нас с фильмами ужасов в банках, умирает. Печально. Но в этом возрасте смерть воспринимаешь не так трагически и необратимо. Мы, конечно, расстроились, а некоторые девочки даже были близки к слезинке, но не более. Тем не менее это всё равно новость, «Телеграма» тогда не было, и все ее распространяли «сарафаном». На первой перемене вышел на крыльцо. Вижу, в школу торжественно поднимается один из нашей компании – то есть бездельник, троечник и дебошир. Удивившись, что барин изволил ко второму уроку жопу притащить, я его огорошиваю новостью. Говорю с излишним задором.
– Здоров, прикинь, анатомичка умерла.
Парень меняется в лице. На нем (в смысле – на лице) – боль, трагедия и безысходность. Мне даже стало стыдно. Вот я скот бесчувственный. Сели на ступени. Я быстро «переобулся», «перенастроился», включил печаль и выдал драматическо-философскую тираду на тему конечности жизни и невозможности вернуть ушедшего, далее со всеми остановками. Мир не видел доселе такого скорбящего.
Дружбан молчал и нервно жевал губы:
– Цыпкин, прости, мне сейчас не до твоих переживаний, у меня реальная теперь проблема, и волнует меня сейчас только одно: проверила она эту ебучую контрольную или нет. Я второй раз так не спишу, а если анатомию не сдам, могут вообще выгнать. Как не вовремя она, конечно… Родаки меня убьют.
Друзья, не торопитесь сочувствовать. Можете не угадать направление политического ветра.
Любитель тенниса
Некоторые диалоги невозможно придумать.
Отпуск. Дубай. День. Компания. Модное место. Много шампанского. Очень много. Вместе с солнцем это растворяет мозги. Сосед по столу, классный, но нетрезвый, обращается:
– Смотри – Луи Редерер!
Думаю, с чего это он на шампанское обратил внимание, еще с таким придыханием.
– Где?
– Вон, за соседним столом.
Ну и зрение! Я ни хрена не вижу, что за бутылка.
– Ну хочешь, мы нам закажем?
– Думаешь, реально? Вот так просто он к нам придет?!
– Кто?
– Редерер.
Тут уже я недоумеваю, думаю, нормально так в нас зашло… Еще немного и начнем салат «Цезарь» вызывать к нам из Римской империи. Пока туплю, товарищ усугубляет:
– Пойду автограф возьму!
– У кого?!
– Луи Редерер – первая ракетка мира! Ты что, не знаешь?!
– Блять, Федерер!!!
– А я что говорю?!
Пока спорили, Федерер ушел.
Друзья переживают
Уже лет пять страхуюсь в Ингосстрахе, по-моему еще до прихода «бро» Карена Асояна туда. Хоть бы раз кто позвонил, поинтересовался: «Как ваше бесценное здоровье, Александр Евгенич?» Нет, платили вовремя, никаких претензий, но важно же личное внимание. А его не было. И тут Карен сам звонит. Голос какой-то тревожный.
– Цыпкин, ты чего, правда в тур по России поедешь? Я видел расписание, там Норильск, Хабаровск и т. д.
– Ну да, а что?
– Нет, я не хочу лезть, твое дело, но…
– Ну говори уже!
– Давай мы тебе жизнь застрахуем…
Вот друг поэтому и друг, что знает о невыгодности сделки, но ведет себя честно.
Об авторском праве
Прилетел в Ростов-на-Дону. Доброжелательный, но цепкий таксист интересуется целью визита. Я гордо и самодовольно:
– Выступаю.
– Вы актер?
– Не совсем, я читаю свои рассказы со сцены.
– Просто читаете?
– Нет, я при этом танцую и собираю кубик Рубика. Шучу. Да, просто читаю.
– И люди покупают на это билеты?
– Бывает.
– Как интересно. Выставлю, пожалуй, счет ребенку.
– В смысле?
– Ну, я своему сыну в детстве вслух читал.
– Автору не забудьте долю.
– По-моему, через сто лет авторские права заканчиваются, а я, в основном, Пушкина, как мне кажется…
Таксисты – это все-таки особая каста. Всё знают, всё помнят.
Нарываюсь
В Италии я фотографировался на фоне портрета Смерти. У меня с ней состоялся диалог.
– Цыпкин, ты вообще страх потерял?!
– А ты кто, жертва детокса?
– Я?! Смерть я, если ты не заметил.
– Чья?
– И твоя тоже!
– А почему я еще живой?
– Время не пришло.
– Ну то есть не ты решаешь?
– Не умничай, а.
– То есть не ты?
– Ну не я!
– Другими словами, ты тупо менеджер по логистике.
– Что?!
– Ну так ведь, ну без обид. Чего тогда выебываешься? Дай фотку сделаю! Когда за мной придешь, не до селфи будет…
– Вот ты тролль! Ладно, не очкуй, я дам тебе время на селфи, обещаю!
– Договор. И ты это, поешь хоть немного, смотреть больно.
– Ладно, схожу к мороженщику сегодня… Просто так, не было по нему команды.
Корпоративчик
Рим. Заходим с гидом в церквушку. В церквушке Караваджо. В Риме так всегда: куда ни сунься за пиццей – либо Караваджо, либо Леонардо, на худой конец. Изучаю полотно. Задаю вопросы.
– Это же в некоторой степени Караваджо?
– Он самый.
– Ага, угу, и, если не ошибаюсь, на картине – распятие Петра, раз товарищ вниз головой.
– Именно. Петр сказал, что недостоин быть распятым как Иисус, римляне спорить не стали.
– Дико извиняюсь, а почему участники действия в средневековых одеждах?
– Так это же Караваджо, он только с натуры хорошо рисовал. Один раз, не поверите, Деву Марию с какой-то проститутки скопировал, а заказчик ее признал. То-то был скандал. А этот заказ, считай, – корпоратив, местный бизнесмен попросил раскрасить ему ВИП-ложу в церкви. Вот он и рисовал с каких-то попавшихся под руку сапожников, они и одеты, как сапожники времени Караваджо. Рисовал бы сегодня, Петра бы вообще распяли парни в бейсболках и с айфонами.
И тут я подумал, а ведь и правда корпоратив! Для нас – шедевр, а для него это был корпоративчик по-быстрому под Новый год. Чёс! Даже этим можно войти в историю, если есть талант. Слава корпоративам!
Лицо
Настоящего российского патриота/тку на дорогом европейском курорте можно отличить всегда. Какой бы ни был «макларен», каков бы ни был размер кольца, сумки, груди, яхты или каблуков, сколько бы ни было выпито Cristal’а, в любое время суток, неизменно, у думающего о судьбах Родины гражданина или гражданки остается одно – феерически недовольный ебальник. Иногда мне кажется, что это татуаж.
Безапелляционно
В поезде по дороге в Калининград. В моем купе не оказалось розетки. Я написал петицию проводнице. Сказал, очень нужно по работе.
– А кем работаете, если не секрет?
– Писатель.
– Ого.
Через пять минут нарисовался удлинитель, и я подключил комп к электричеству в коридоре.
– Спасибо большое!
– О чем пишете?
Несмотря на то что в данный момент пишу о похоронах, я выдал мое стандартно-эпатажное:
– Сейчас о публичных домах.
– Часто там бываете?
От неожиданности я смутился и сказал правду:
– Нет, но в юности бывал в качестве журналиста.
– Если бы мой муж сказал мне, что днем был в публичном доме в качестве журналиста, он бы вечером туда переехал в качестве жильца…
ЗОЖ-божество
Вчера «Москва 24» допросила меня о ЗОЖ. И мне открылась истина. Друзья, не мы выбираем ЗОЖ, а он выбирает нас, как хоккейные клубы молодых звезд, как боги – любимцев. Так же нас выбирают пьянство, разгул и чревоугодие. Но у них право первой ночи. И вот тех, кого не взяли себе в апостолы пороки, или тех, кого пороки выбросили из своих рядов за отсутствие усердия, вот этих несчастных и неприкаянных подбирает на обочине жизни ЗОЖ. Поэтому они его так боготворят: рабы ЗОЖ знают, что более никому, кроме своего нового бога, они не нужны. Они его чтут, но в глубине души, одинокими ночами с сельдереем, грызут локотки и задаются одним вопросом: ну почему же я не подошел Дионису, что со мной не так?.. Почему никто из богов, кроме ЗОЖ, на меня не посмотрел?! Дайте мне шанс, я покажу, на что способен!
Нецензурное
Я люблю работать с молодежью, особенно интересно с жившими и учившимися за границей. Сам у них учусь, но иногда они меня особенно радуют. Прошу для одного ивента срочно выкинуть из моего текста мат и заменить на нормальные слова. Приходит смс:
– А на что поменять странное слово «мзда»?
А чего, нормальное матерное слово.
Я сразу подумал о словах «мздюк», «мздишь» и «мздец».
Сразу предупреждаю, за хамские комменты удалю к…
Взгляд
Иногда отношения раскрываются в одном взгляде. У моей жены Оксаны была встреча с подругой в ресторане, а потом мы вместе должны были куда-то бежать. Я освободился и пришел к ним, но, зная, что у девочек личный разговор, отсел в другой конец зала и начал думать об отечестве. Мысль не шла. Решил оживить ситуацию. Попросил официанта принести Оксане и подруге «беллини» и не говорить от кого. Понимаю, что в голове у Оксаны сейчас вопрос «от кого коктейль?» и две возможные реакции, когда она поймет, что это я. Если упрощенно, она может порадоваться, что это я, что муж, любимый человек ее, решил чуть удивить, или, иными словами, она будет ждать, что это именно я. Другой вариант: ей, как и любой девочке, будет приятно внимание какого-то незнакомца. Очень важно получить очередное подтверждение своей привлекательности, и это совершенно логично, человечно и абсолютно этично. Вопрос, чего в данный момент ей хочется более: чтобы муж о тебе подумал, или чтобы незнакомец обратил внимание. Обязательно в каждой паре наступит момент, когда захочется второго. Подчеркну, просто внимания, не чего-то большего. И это не преступление. Нам оно всем нужно. Доказательство, что мы еще востребованы. Поэтому я наблюдал за Оксаниной реакцией без какого-то страха или ощущения проверки. Она стала смотреть по сторонам, любопытство сверкало на весь ресторан. Наконец взгляд упал на меня, я поднял бокал, и она сразу расцвела. Не было этого секундного, бессознательного разочарования. Когда-нибудь оно будет, и я не расстроюсь, и более того, порадуюсь, если кто-то ей пришлет бокал в ресторане. Девочки должны быть счастливы. Но сейчас я ждал, что она ждет меня. Не ошибся. Успокоился и начал опять думать о судьбах планеты