Слезы навернулись на глазах. Черт, я была тронута. Я действительно не осознавала, насколько сильно скучала по нему. Может мне и была необходима такая щенячья терапия. Я крепко прижала его к себе.
— Привет, приятель. О, посмотри, каким ты стал большим. — Он облизал меня еще раз. — Да, я тоже люблю тебя. Знаю. Я так скучала по тебе. Все хорошо. Я вернулась.
Затем появилась рука и нажала кнопку в лифте, чтобы двери не закрылись. Пенн наклонился к нам, выглядя совершенно растрепанным. Его темные волосы выглядели так, словно он зарывался в них пальцами ни один раз. Вдоль его подбородка появилась щетина. И он был без своего обычного костюма, босиком в черных спортивных штанах и футболке. Каким-то образом он все еще выглядел горячим, как грех.
— Ты пришла, чтобы похитить мою собаку? — растягивая слова, спросил он.
— Подумываю об этом. Он явно любит меня больше, чем ты.
— На самом деле он двуличный. Он отдает свою любовь очень быстро любому.
— Не слушай его, — сказала я Тотлу. — Твоя любовь — самая лучшая. Безусловная. Ты ведь никогда не разобьешь мне сердце, правда?
Тотл завилял хвостом и лизнул меня от подбородка до лба.
Я рассмеялась и вытерла лицо.
— Именно об этом я и говорю.
— Ты войдешь или просто посидишь в лифте?
— Наверное, войду.…
Я встала со своего места, подхватив Тотла на руки, и вошла в апартаменты Пенна. Все выглядело точно так, как я помнила. Небольшой беспорядок от его работы, загромождающей пространство. Его потертый кожаный блокнот лежал раскрытым на столе. Рядом — стакан с бурбоном. Из динамиков доносилась инди-музыка. И, конечно, характерная черта Пенна — пел неизвестный исполнитель. Его квартира выглядела, так же как и год назад, даже запах остался тем же.
Пенн подошел к столу и собрал свои бумаги в некое подобие стопки. Он резко захлопнул блокнот. Все его философские размышления были от меня закрыты.
— Извини за беспорядок.
— Это не беспорядок, — сказала я ему.
Он пожал плечами, обойдя диван, направился на кухню. Я поцеловала Тотла в макушку и положила его на одеяло. Он свернулся в клубок и плюхнулся на одеяло.
— Что это за песня? Мне нравится.
Бокалы звякнули друг о друга.
— «Не закончено» Коула Мэсси.
— Хорошая.
— Да. Грустная. Весь плейлист такой.
Он снова обошел вокруг кухонного островка, держа в руках два стакана.
— Вот. — И протянул мне один. — Похоже, тебе это не помешает.
Я взяла стакан в руки, но просто смотрела на него, не делая глотка. Мне нужно было что-то сказать. Что-то объяснить, почему я пришла и что случилось. Но я не знала с чего начать, и не знала, что я ожидала получить, придя к нему.
— Ты думаешь, это хорошая идея? — спросил он после того, как молчание стало тонким, как бумага.
— Что я пришла? — Спросила я. — Скорее всего, нет.
Он задумчиво кивнул.
— Зачем?
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — Я подняла голову, чтобы оценить его слова.
Он не выглядел так, будто хотел меня прогнать, но он отступил назад в относительную безопасность кухни.
— Нет.
Это слово повисло между нами. Объяснений не требовалось.
— Мне казалось, ты ясно выразилась в клубе. Поэтому удивлен, обнаружив тебя в своей квартире.
Я откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок.
— Я на самом деле не знаю, что я здесь делаю. Я просто шла, не хотела возвращаться домой. А потом увидела, что у тебя горит свет. И... не знаю.
Он подождал, пока я продолжу, но я не стала уточнять.
— Со мной ты чувствуешь себя в безопасности, — произнес он. Это было утверждение, не вопрос.
Несмотря на все дерьмо, что он проделал со мной. И как сильно я на него злилась за это дурацкое пари. И год молчания. И... список можно было продолжить. Независимо от того, через что мы прошли, я чувствовала, что это было самое безопасное место. Что он не прогонит меня и не оттолкнет. Я не могла сказать, говорило ли это о том, что я чувствовала к нему, что могла злиться на него до чертиков, но все равно с ним ощущала себя в безопасности. Мне казалось, что я ему не доверяю, и все же... Я ему доверяла. Это иррационально, и сейчас у меня голова была забита другим, чтобы как следует обдумать эту мысль.
— Да, — прошептала я.
Пенн вернулся в гостиную и сел в кресло напротив меня. Он выглядел более расслабленным. Хрустальный бокал в руке, свисающей с подлокотника. Нога уютно, устроившаяся на колене. Его взгляд остановился на мне. Оценивающий.
— Что? — Спросила я.
— Ты выглядишь... как ты та.
Я вопросительно посмотрела на него.
— А обычно как я выгляжу?
— Не так, последнее время я видел тебя только в дизайнерских платьях и на каблуках. Это, — он указал на мои клеши, волнистый топ и мокасины, — та Натали, которую я знал.
— Да, но у меня сегодня не было большой вечеринки. Одежда семидесятых вернулась.
— Она тебе очень идет.
Я взмахнула на него рукой.
— Ты тоже в спортивных брюках.
— Ага.
— Не в костюме, — заметила я.
— Я дома, работаю.
— Над чем? — Спросила я. Готова была говорить о чем угодно, лишь бы отсрочить свое объяснение, зачем я завалилась к нему, как снег на голову.
— Правки книги. Завершающая стадия перед тиражом. Ничего не могу поделать, но вылизываю аргументы.
— Мне знакомо это чувство, — пробормотала я. — Когда будет релиз?
— Где-нибудь в следующем году. Академические книги выходят в другой временной шкале, чем обычные.
Я кивнула и сделала глоток. Это был какой-то бурбон — ядреный и вкусный. Странно было сидеть у него в квартире. И так легко разговаривать с Пенном. У нас было так много общих интересов. И мы провели так много долгих часов вместе в доме в Хэмптоне, что находиться здесь казалось совершенно нормальным.
— Почему с тобой так легко разговаривать? — Задумчиво произнесла я.
— И какой ответ ты хочешь услышать? — осторожно спросил он.
Я пожала плечами.
— Сама знаю почему. Но можно было подумать, что возникнет неловкость.
— Ее никогда не было. Даже в Париже. Мы обнажали наши души в ту ночь, ни разу не испытывая неловкости.
— Да, что за странная ночь.
— Не этим бы словом я ее охарактеризовал.
Мои глаза метнулись к нему, и я почувствовала жар через всю комнату.
— Нет... скорее всего нет.
Между нами снова возникло напряжение. И я снова принялась гладить Тотла. Этот разговор был простым отвлечением от того, что привело меня к нему. Но у меня не было сил рассказывать ему, что случилось.
— В клубе ты сказала, что пишешь книгу под своим именем, — сказал он, меняя тему. — Что это значит?
— О, я работаю над своим романом. Он называется «Спорный вопрос». Отчасти вдохновленный глубокой любовью моих родителей, несмотря на то, что они полные противоположности. Идея — любовь нелегкая штука, когда встречаются двое из разных миров, читатель через взгляды и мнения всех близких, следит за ситуацией.
— Хм, — тихо произнес он. — Любовь побеждает, несмотря на внешние влияния и их различие мира.
— Да, — пробормотала я. — Звучит немного нереалистично, не так ли?
Он выгнул бровь, ожидая, что я продолжу.
Я вздохнула, плюхнулась рядом с Тотлом.
— Отец Льюиса назвал меня золото искательницей и предложил денег, чтобы я убралась подальше от его сына.
Пенн вздохнул.
— Его отец проделывал такое и раньше.
— Да, я знаю. Но его предложение не делает его менее унизительным.
— Не делает, — согласился он. — Особенно учитывая твой опыт общения с моей матерью.
— Да. Но твои слова не помогают. Но... это Льюис. Он... черт. — Я не знала, почему не могу этого сказать. Мне казалось, что я доказываю, что Пенн был прав, осознав поступок Льюиса.
— Ты можешь поговорить со мной, Натали. Уверен, то, что делал Льюис, я слышал и похуже.
Я снова села, сделав глубокий вдох, а затем выдохнула.
— Когда мою книгу выставили на аукцион, ее купило издательство «Уоррен» за семизначную сумму. Оно было не первое издательство, желающее купить, я подумала, что это моя заслуга.
— Но? — вставил он.
— Но Льюис вмешался и поднял цену, чтобы я получила больше денег.
— И теперь ты чувствуешь, что твоей заслуги здесь нет? Будто роман напечатали, потому что он его купил, а не потому, что твой роман хорош.
— Вот именно! — Рявкнула я. — Такое ощущение, что успех книги был вызван Уорреном, который надавил на нужные кнопки.
— Ну, во-первых, книга написана невероятно хорошо, так что не стоит сбрасывать со счетов свой талант.
— Прекрасно, талант. В наше время он не столь важен. Но, черт возьми, я чувствую себя такой... одураченной. У меня были мысли, что Льюис ко всему этому приложил руку, но я не стала его спрашивать об этом. А должна была, теперь я чувствую себя просто глупо. Его отец считает, что я золото искательница, хотя я ничего не знала.
Пенн подождал, пока я закончу. Допив бурбон, он откинулся на спинку кресла.
— И что ты собираешься с этим делать?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты пришла ко мне и разглагольствуешь о том, о чем я уже давно догадался. Что ты собираешься делать с тем, что он скрыл от тебя информацию? Я не большой любитель приносить неважные новости, но такие вещи единожды не случаются. — Пенн вздохнул. — И чертовое пари должно было научить тебя этому.
Гнев пронзил, как раскаленная кочерга. Такая же реакция у меня была и на пари. Но Пенн был прав. И вопрос касался не просто Эмили, Кэтрин или его матери... было что-то еще, хотя Льюис еще тогда не признался. Сдержался, даже когда я напрямую спросила его о пари. Так было со всеми. Льюис солгал. Пенн солгал. Кэтрин тогда рассказала мне о пари, но я решила, что это очередная ее манипуляция мной.
— Ты думаешь, он скрывает что-то еще, — спросила я.
— Добро пожаловать в Верхний Ист-Сайд, Натали.
Его слова задели меня. Да, так оно и было. Я сказала, что не хотела такой жизни, а потом каким-то образом снова оказалась втянутой в нее. Итак, вопрос был в том...есть ли у Льюиса еще один секрет? И могу ли я доверять ему и дальше?