— Тогда ладно.
Мы прикончили половину пиццы, прежде чем я потащила Пенна к телескопу. Я приложила глаз к окуляру и посмотрела на огромный небосвод звезд, открывшийся передо мной.
— Орион? — Догадалась я.
— Ну, я думал, что начну с легкого. — Он использовал красный фонарик, чтобы показать мне Пояс Ориона на звездной карте.
Парень подготовился. Хотя это было сексуально со стороны, но слишком занудно.
— Пожалуйста, давай попробуем что-нибудь получше.
Я сверилась со звездной картой, прежде чем переместить телескоп в другую точку отсчета. — В греческой мифологии есть история, когда атаковали гору Олимп, Афродита и Эрос бежали, связав себя вместе, превратившись в рыбу и бросившись в реку. В память об этом в небо была поднята пара рыб. — Я оглянулась на него и предложила ему занять мое место.
Пенн удивленно поднял брови и посмотрел в подзорную трубу.
— Созвездие рыб. Рыбы, конечно.
— Самый конец зодиака. Не самая лучшая история, если тебе интересно мое мнение, но она мне нравится.
— Ты что, рыба? — спросил он, взглянув на меня.
— О, да. Мой день рождения — двадцать восьмое февраля. Я сто процентная рыба. Водный знак, пловец, романтик, мечтатель. Когда у тебя день рождения?
— Двадцать первое июня.
— День летнего солнцестояния, — удивленно сказала я. — На пороге Рака и Близнецов?
Он пожал плечами.
— Я всегда утверждал, что я — Близнец.
— Да, ты не очень-то похож на Рака. Но Близнец. Ха. — Я заняла его место у телескопа и начала маневрировать им.
— Что?
— Я бы просто приняла тебя за Стрельца с твоей любовью к философии. — Я снова предложила посмотреть ему в подзорную трубу. — Вот, взгляни. У Близнецов гораздо лучшая история. Близнецы Кастор и Поллукс были сыновьями царицы Спарты. На самом деле они не были настоящими близнецами. Кастор был мужем царицы, царем Спарты, но Поллукс был бессмертным, рожденным от Зевса. Когда Кастор погиб в Троянской войне, Поллукс попросил своего отца сделать его брата бессмертным, чтобы они могли прожить свои дни как братья всю вечность. Вместо этого он поместил их обоих на небо, как истинных близнецов.
— Откуда ты все это знаешь? — Спросил Пенн. Его глаза были широко раскрыты и задумчивы. — Я думал, что похвастаюсь своими знаниями. Кто бы мог предположить, что ты превзойдешь меня в этом?
— Ну, большинству детей читают на ночь детские сказки и стишки. Я же выросла на гороскопах и рассказах о созвездиях.
— Это удивительно.
— Э, — сказала я, пожимая плечами. — Моя мама действительно увлекается Нью-Эйджем. Отсюда и ритуальное сожжение, на которое ты так бесцеремонно вторгся. Независимо от того, чем ты занимаешься... некоторый негатив все же умудряется оставаться с нами. К тому же в колледже я сдавала экзамен по мифологии.
Он рассмеялся.
— Держу пари, что так оно и было. Это действительно интересно. Не могу даже себе представить, чему ты научилась у нее. Можешь читать по моей ладони, гадать на картах Таро или может заглядывать в хрустальный шар?
— Ух ты. Чтение хрустальных шаров — это серьезная работа. — Я хихикнула, наблюдая, как Пенн настраивает телескоп для себя. — Но да... наверное, могла бы прочитать по твоей ладони, а карты Таро давно не брала в руки. Люди обычно злятся, когда я читаю для них расклады. Я предсказываю много смертей.
Он фыркнул.
— Ты что-то с чем-то.
— Факт.
— Вот, посмотри на это. Я думал о тебе, когда искал.
— Куда мне смотреть?
— Вот такой полукруг звезд, — сказал он, указывая мне на него. — Это корона Бореалис, и она должна быть короной.
— Ты знаешь эту историю? — Спросила я.
— Знаю. А ты?
Я улыбнулась ему в ответ.
— Все равно расскажи мне. Я хочу знать, почему ты выбрал эту корону для меня.
— Ну, насколько я помню, когда Тесей победил Минотавра, он сбежал с дочерью того парня.
— Ариадной, — вставила я.
— Да. Но Тесей оставил ее, и она плакала от отчаяния. Но ее встретил Бог и влюбился в нее. Он подарил ей корону, и она бросила ее в небо, когда они поженились.
— Я люблю счастливые концовки, — сказала я. — Это не типичная для тебя трагедия. Так вот почему ты подумал обо мне?
— Я думал о тебе вот почему. — Он достал из кармана пиджака тонкую синюю коробочку и протянул ее мне.
— Гм... что это?
Синяя коробочка от Тиффани. Черт возьми. Какого черта?
— Открой и посмотри.
— Ух…
— Да.
Он открыл коробку и протянул ее мне. Внутри лежала серебряная цепочка с кругом на одном конце, на котором было написано «Тиффани и Ко» и Нью-Йорк на замке на другом конце, который соединялся с кругом. А на цепочке висела изящная серебряная корона.
Корона под стать созвездию, которое я только что отыскала в ночном небе.
26. Натали
— Я не могу это взять, — тут же заявила я.
— Можешь.
— Если это часть твоего извинения, то это уже слишком.
— Это не извинение, Натали.
Пенн достал цепочку из коробки, взял мое запястье и надел на него. Корона свисала с моего запястья, и это было прекрасно. Я никогда в жизни не думала, что у меня будет что-то от Тиффани. Понятия не имела, почему приняла подарок.
— Тогда... что? — Удалось мне выдавить.
Я безуспешно пыталась убедить себя бросить его, потому что мое сердце слишком стало переживать. Я не могла понять причину его подарка.
— Для меня наши отношения не случайны, — ответил он.
— Что? — Я перевела взгляд с прекрасного браслета на его голубые глаза.
— Да. Для меня они никогда не были ничего не значащим сексом.
— Но... я думала, ты хочешь, чтобы все было просто между нами.
— Ты сама это предложила после нескольких недель попыток избегать меня. Я не собирался отказываться. Я согласился с твоими условиями, потому что не хотел тебя отпугнуть. Но я больше не хочу притворяться.
— Так... чего же ты хочешь?
— Я хочу быть с тобой, Нат.
— Ты хочешь.. быть... со мной, — не понимая, повторила я.
— Да. Тогда в первый раз я все испортил. Мне не следовало отпускать тебя в Париже.
— Тогда зачем сбежал? — Выдохнула я.
Я с трудом понимала, что он говорит. Все это казалось слишком сюрреалистичным. В ушах у меня стоял звон. Что-то подсказывало, что такое невозможно. Парни вроде Пенна Кенсингтона не хотят таких девушек, как я. Не важно, что нам хорошо было вместе. Не важно, что секс был совершенно невероятным. Неважно, что у нас совпадали интересы.
Я ненавидела признавать, но видела больше смысла в его поступке, когда он бросил меня в тот день в Париже, чем то, что он говорил мне сейчас.
— Я был двадцатитрехлетним идиотом.
— Очевидно, — ответила я. — Я имею в виду... ты занимался со мной сексом, а потом бросил. Мне было восемнадцать, ты лишил меня девственности, а потом исчез. Можешь себе представить, что я чувствовала тогда?
Глаза Пенн округлились от шока.
— Подожди... что ты только что сказала?
— Мне было восемнадцать, — сказала я, понимая, что сказала ему то, что поклялась себе не говорить.
— Ты была девственницей?!
— Я хотела сказать…
— Натали?
— Да, была.
— Почему ты не сказала тогда мне?
— Эй, не обвиняй меня!
— Я не обвиняю. Просто не могу в это поверить. Неудивительно, что ты так злилась на меня все эти годы. Как ужасно закончилась для тебя эта ночь!
— Ха, — сказала я невесело. — Это была только половина дела. Ты велел своей горничной выгнать меня, а она назвала меня мусором и выгнала на улицу.
— Я никогда ничего подобного ей не велел, — сказал он в шоке. — Я даже не виделся с ней перед отъездом.
— Неужели? А она так все представила, что ты велел ей так со мной поступить.
— Я почти ничего не помню о том утре, — сказал он. — В основном просто, как сел в самолет и полетел домой.
— Зачем? — Я с нетерпением ждала ответа сейчас, как и все эти годы. Мне было мало, что Пенн заявил, что он хочет меня. Я должна была выяснить все. Не зная всей правды, не могла сказать могу ли я доверять ему, чтобы сделать следующий шаг. — Почему ты улетел?
Пенн уставился в пол и потер затылок, прислонился к стене веранды, вздохнул и посмотрел на меня.
— В то утро умер мой отец.
У меня отвисла челюсть.
— О боже мой!
— Я должен был разбудить тебя и все рассказать. Но все было как в тумане. Я прыгнул в самолет и улетел.
— Ты не должен извиняться за это.
Мое сердце бешено колотилось, когда я вспоминала все, что произошло той ночью теперь уже с новой информацией, которая меняла почти все. Да, он все еще был придурком за то, что не разбудил меня и не сказал, что улетает. Дерьмовый поступок с его стороны. Но... если бы мой отец умер, я бы, наверное, тоже не разбудила его, мне просто было бы не до этого. Я так долго на него злилась. А теперь все свелось к этому моменту.
Я отпустила гнев. Отпустила недоверие. Отпустила все.
Затем я подошла и поцеловала его.
Он наклонился ко мне, его губы были мягкими и манящими. Никакой непринужденной игривости, которая была у нас в последние две недели. Поцелуй был глубже, лучше. В сто раз интенсивнее.
Его руки обвились вокруг моей талии, притягивая наши тела друг к другу. Мои пальцы запутались в его волосах. Его рука впилась мне в поясницу. Мое тело мгновенно отреагировало на его прикосновение, на мягкую ласку его языка с моим. На то, как он двигал им, подразнивая мою нижнюю губу, а потом зажал ее между зубами.
Я тихонько застонала от этого прикосновения.
Он отстранился и прижался своим лбом к моему.
— Значит ли, что ты примешь браслет от меня?
Я рассмеялась.
— Да, пожалуй, приму.
— Хорошо. Значит ли, что мы больше не занимаемся случайным сексом?
— А мы когда-нибудь им занимались?
Он прикусил мою нижнюю губу и усмехнулся.
— Хорошо.
Затем поднял меня на руки и понес через весь дом в спальню.
— Мы не могли там заняться сексом, а? — Предложила я, когда он пинком захлопнул за собой дверь.