– Да, сделано. – Я бросила быстрый взгляд на логова Ив. Услышала ли я движения девушек внутри, или то было лишь шепотом камыша?
– И как она умерла? – поинтересовалась Руна.
– Потом, все потом. Забирайте свои плащи милосердия. Вроде бы Ивы уже просыпаются, и нам нужно скорее убираться отсюда.
Я схватила свой плащ, привычным взмахом руки накинула его на плечи, затем повернулась к Квиксам. Лица их были усталыми, но спокойными.
– Готовы?
Они кивнули. Очевидно, обузой они нам не станут.
– Тогда давайте поскорее выбираться из этого болота. – Я указала на дорожку, ведущую из сада на восток. – В темноте тропа плохо видна, но мы пойдем за звездой эльфов…
– Предатели!
Тарт. Она стояла с клинком в руке в дверях дома Элан и переводила взгляд с меня на освобожденных Квиксов и обратно.
– Я тебя на лоскуты порежу за то, что ты сотворила. Искромсаю вас всех и утоплю куски ваших тел в болоте. Никто из вас никогда не доберется до Холхаллы. Будете всю вечность блуждать среди камышей, а я…
Джунипер – наша крошечная, нежная Морская Ведьма с зелеными кудрями – кинулась вперед и вонзила нож между ребер Тарт, прежде чем та сделала следующий вдох.
– Бегите. – Она выдернула кинжал из груди высокой девушки. – Бегите же, Сестры.
Тарт, схватившись за бок, осела на колени.
– Джунипер, – закричала Руна, указывая налево. – Болотные идут.
И в самом деле, из хижин выскакивали Ивы, в свете угасающих костров смертельной сталью засверкали клинки в их руках.
Девочки-тростинки вдруг закричали так, что у меня на мгновение остановилось сердце, а волосы встали дыбом.
Крик был свирепый. Первобытный.
Джунипер одним прыжком перемахнула через садовую ограду и помчалась к болоту.
Ови и Руна повернулись и устремились за ней, а за ними по пятам следовал темноволосый Квикс.
– Беги, – прокричала я белокурому Квиксу, который, застыв на месте, не сводил глаз с приближающихся Ив. – Беги же!
– Конец света, – выкрикнул он.
Я схватила его за руку и потянула за собой.
– Тебе еще не велено умирать. Беги со мной. Беги немедля.
Его глаза прояснились, и он кивнул.
И мы побежали.
Зверь
Шестнадцать
Наш путь до самой границы Голубого Ви был усеян телами мертвых Ив.
Квиксов звали Вайтал и Лейф. Вайтал был светловолосым и крепким, Лейф – ростом повыше, смуглым и гибким. Они сражались с нами бок о бок, пока мы бежали через Болота Красных ив. Они прятались вместе с нами в холодной, кишащей змеями, соленой воде и хватали Ив за ноги, когда те проходили мимо. Они прыгали вместе с нами с красных Ив-деревьев на спины вопящих Ив-девушек.
Квиксы убивали, убивали и мы, и ночь превратилась в долгую кровавую битву.
Ива спрыгнула с дерева и вонзила нож в плечо Ови, но та зарубила топором обидчицу, а затем, прежде чем мы прошли полмили, зарубила еще трех девушек. Троих утопила Руна. Джунипер прикончила двоих ударами ножа в горло, а я еще двоих – ударами в спину.
После этого я сбилась со счета.
Мы сражались тихо и сражались достойно.
Вайтал и Лейф лишились своих луков, когда их захватили в плен, но одна из Ив тоже была лучницей. Я обхватила рукой ее шею и утопила в солоноватой воде болота. После этого предложила ее лук и колчан Руне, но та отказалась, и я отдала их Вайталу, и в следующие несколько часов его меткость не раз и не два спасала наши жизни.
Последняя Ива напала на нас перед самым рассветом. Она была темноволосой и стройной, и я придержала ее руки за спиной, а Джунипер сноровисто перерезала ей горло. Мы тут же бросили ее тело в болото и, не оглядываясь, поспешили дальше к видневшимся невдалеке соснам, за которыми уже начинался лес Голубого Ви. Там, вытащив онемевшие ноги из холодной болотной жижи, я наконец ступила на твердую почву и почувствовала такую благодарность судьбе, что даже вознесла коротенькую хвалебную молитву богине Валькрии.
В общем, мы вопреки всему выжили среди болот и, миновав их, добрались-таки до земель Голубого Ви.
Сняв друг с друга пиявок, мы вшестером устало пошли к деревушке с названием Миста, и нам казалось, будто мы годами бродили по болоту, а вовсе не оказались там впервые несколько дней назад.
Пройдя несколько десятков ярдов, я заметила, что Вайтал ощутимо прихрамывает, хотя и отчаянно силится скрыть это. Кроме того, я заметила, что на висках у него собрались капельки пота, а кожа стала бледной, словно освещен он был лунным, а вовсе не солнечным светом.
– Гадюка, – признался он, поймав мой взгляд.
– Дай взглянуть. – Я опустилась на колени и ощупала его правую лодыжку – она распухла и была горячей на ощупь. – Идти дальше ты не сможешь.
– Сам знаю. – Он глубоко вдохнул. – Оставьте меня здесь. Потом вернетесь за мной.
Я покачала головой – оставлять умирающего Квикса на произвол судьбы у меня не было ни малейшего желания.
Я жестом указала Руне, и та, опустившись на колени рядом со мной, осмотрела лодыжку Вайтала, а затем прижала ладонь к его коже. Мы обменялись понимающими взглядами.
Руна поднялась на ноги и обхватила Вайтала за талию. Тот обнял ее за плечи и, прижавшись к ней, полностью разгрузил свою правую ногу, и немедленно с его лица пропали явные признаки боли.
– Идти теперь смогу, – заявил он. – Давайте двинемся дальше.
Руна, хотя устала не меньше любого из нас, оставшуюся часть пути до деревушки почти несла на себе укушенного болотной гадюкой Квикса.
Увидев наконец домишки Миста, поднимающийся из двух дюжин каменных труб дым и поблескивающие в утреннем свете разноцветные щиты на стенах, я приложила кулак к сердцу. Наконец-то мы в Ворсе. В том месте, которое бродяги вроде нас иногда называют домом.
Мы достигли городской площади и устало остановились, и тут Ови заметила приземистое здание с вывеской над дверью.
– Постоялый дом «Трусливый Ворон», – сказала она.
Тригв, как и обещал, ждал нас внутри – возле каменного очага посреди гостиной.
Я подошла к нему.
– Я беспокоился о тебе, – тихо произнес он, приблизив губы к самому моему уху.
Я лишь кивнула, а затем протянула руку и запустила пальцы в его волосы. Притянула его голову так близко, что он коснулся моего лба.
– Тригв, – сказала наконец я, и все мои чувства выразились в его имени.
У трактирщика за домом был ухоженный огородик, и Тригв нашел там кровавый лук для раны Вайтала. Он сделал припарку, чтобы вытянуть из раны змеиный яд, а затем наложил на плечо Ови повязку из тысячелистника, чтобы порез не загноился. Этих нехитрых средств должно будет хватить до той поры, пока мы отыщем деревенского целителя.
На постоялом дворе было полно народу, и все комнаты оказались занятыми, так что после врачевания Тригва мы все повалились на пол у камина и проспали как убитые весь день напролет. Нас ничего не волновало – ни приход и уход путешественников, ни шум полуденной трапезы, ни гроза, которая, по словам Тригва, разразившись в полдень, лишь чудом не снесла в своей ярости крышу над нами.
Когда я наконец открыла глаза, на свежевымытых дубовых половицах уже лежали косые лучи заходящего солнца. Рядом со мной по обе стороны спали Джунипер и Ови, а в ногах у меня лежали две серые длинноногие борзые. Несколько мгновений я просто лежала неподвижно, наблюдая за детьми хозяина постоялого двора, которые, играя в Меч и Дракона, прыгали через скамьи и столы и выкрикивали хвалебные слова о своих деяниях.
Наблюдая за их игрой, я улыбнулась, затем освободилась от сестер и собак. Потянувшись, обнаружила, что у меня болит все тело от головы до сердца и пальцев ног. И не мудрено, ведь после битвы на болоте у меня осталась уйма синяков и несколько неглубоких, но весьма болезненных порезов ножом.
Вайтал, Руна и Лейф, лежавшие с двумя другими собаками у противоположной стороны камина, поднялись вместе со мной, и мы все, спотыкаясь, подошли к ближайшему деревянному столу. Почти сразу снаружи вошел Тригв и позвал хозяина постоялого двора.
Из-за двойных дверей на кухню появился худощавый мужчина лет сорока. Он принес нам буханку ржаного хлеба, ломоть сыра и миски с горячими свиными колбасками. Мы молча и быстро все съели, наслаждаясь отменно приготовленной едой.
Хозяин постоялого двора меж тем, не обращая внимания на нашу грязную, пахнущую болотом одежду, рассказал нам, что у него – семь маленьких дочерей и четыре собаки, и все они «в этой проклятой деревне одичали». Его жена – странствующий мистик, и искусству своему обучалась у целителей в Ибере, так что навещает она их крайне редко.
Глаза трактирщика вспыхнули, едва он заговорил о своей жене-кочевнице. Выходило так, что вопреки собственным стенаниям, он ею все же гордится.
Я сидела, прижавшись бедром к бедру Тригва, и наши плечи соприкасались. Я была рада оказаться снова рядом с ним.
Мы закончили трапезу, но покидать постоялый двор мне ужасно не хотелось. После промозглых болот место это казалось дружелюбным, теплым, наполненным счастьем. Мне нравились игры собак и маленьких дочерей трактирщика, нравилось умиротворение, даруемое пылающим очагом, но денег на следующую ночевку здесь у нас не было. Кроме того, я знала, что сидеть подолгу взаперти Квиксы не любят и всей душой жаждут вернуться в лес.
Я отдала трактирщику последнюю нашу монету, и мы все вместе отправились на поиски целителя. Возле колодца повстречались с четырьмя хорошенькими доярками, которые, раскачивая деревянными ведрами, направлялись к коровам на ближайшем лугу. Я спросила их, как нам отыскать деревенского целителя. Они, разулыбавшись, указали на небольшой дом с торфяной крышей рядом с кузницей.
Местный целитель оказался целительницей. Она открыла дверь при первом же стуке, будто ждала нас.
Была она моего возраста, стройная, с прямыми светлыми волосами и со смешинкой в серых глазах. Она первым делом взглянула на наши плащи милосердия, затем пожала плечами, сообщила, что зовут ее Файф, и впустила нас.