На второй день нам попалась первая заброшенная деревня.
Большинство домов сгорели дотла, и селение превратилось в груды серого пепла. Мы проверили уцелевшие хижины, и Джунипер нашла за кроватью мальчонку с раздробленным черепом.
– Мертв уж несколько дней, а может, и дольше, – подметила Ови.
– И никто за ним не пришел. – Джунипер коснулась виска мальчика. – Как же он юн.
Руна вытащила огниво из мешка, бросила на меня многозначительный взгляд. Я кивнула. Джунипер помолилась над мальчиком, и тогда Руна подожгла дом с ребенком внутри. Душа его нынче вознесется в Холхаллу.
Зал Пиршества ярла Рота мы завидели на третий день, и, пробравшись сквозь заросли деревьев, наконец добрались до вершины холма, откуда открывался вид на Цветущую долину и Скальские горы. Здешние красоты можно было сравнить лишь с Готским гобеленом.
От подножия холма возвышалась каменная стена с двадцатифутовыми воротами, но брести нам до них было еще долго.
По дороге мы прошли несколько обугленных деревушек, что сгорели несколько недель назад, быть может – месяцев. Но останавливаться мы не стали: глаза наши устремились вперед, к Залу Пиршеств и грядущим приключениям.
Ближе к вечеру заходящее солнце озарило стены, ярко отражаясь от многочисленных стальных щитов. За время наших странствий мы, как Сестры Последнего Милосердия, бывали в нескольких залах, но никогда не видели столь огромных.
– Человек двести здесь поместятся, – подметила Ови, дернув подбородком.
– Сомневаюсь, что в Голубом Ви найдется двести живых. – Тригв натянул волчью шкуру, чтобы спрятать шею от промозглого ветра, затем посмотрел в небеса. – Хорошо, что путешествие близится к завершению.
Руна проследила за его взглядом и кивнула.
– Близится буря.
Вскоре хмурые облака спрятали солнце, и выпал снег. Когда мы добрались до громадных деревянных ворот, наши черные плащи милосердия были усеяны белыми хлопьями, точно звезды на ночном небе.
На страже стояли двое мужчин: один молодой, второй – старше, но оба со светлыми плетеными бородами и густыми бровями. Отец и сын, я решила. На обоих были кожаные доспехи поверх шерстяных туник и лисьи шкуры на плечах. Молодой с интересом глянул на наши плащи; старшего одежда не заинтересовала – он уставился прямиком на нас.
– К ярлу Роту пожаловали? – Голос отца прозвучал тихо, с акцентом жителя Голубого Ви, распространенным в окрестных деревнях. Местные говорили низко, растягивая гласные, и такое звучание ласкало слух.
Я кивнула.
– Да, пожаловали. Мы пришли на зов о помощи – пришли, чтобы убить Зверя.
Сын вскинул брови.
– Женщины, да еще и Сестры Последнего Милосердия? Вот уж чудеса! Но Рот всякому гостю будет рад, ведь уже несколько недель к нам никто не захаживал. Люди совсем отчаялись.
Отцовским эхом в голосе сына пропел акцент Голубого Ви.
Тригв однажды сказал, что западный акцент напоминает ритм древних саг.
– Немало воинов к нам заглядывали, – продолжил пожилой мужчина. – Они пировали в Зале Пиршеств ярла Рота, хвастались хитростью и силой, а потом погибли все до одного.
Тригв шагнул вперед, подняв подбородок.
– Эти четыре женщины, Сестры Последнего Милосердия, поквитались с Королевой-Затворницей в Болотах Красных ив и изгнали Ив из камышей. Ежели не слыхали вы об их подвиге, слушайте сейчас. Болото теперь в безопасности, так воздадим хвалу Дарующим Милосердие.
Я тоже вышла вперед.
– Матушка Хаш послала ворона к ярлу. Он нас ожидает.
Отец, не торопясь, оглядел каждого из нас, затем ударил кулаком три раза в правые ворота. Я слышала, как по другую сторону заворчал мужчина, поднимая тяжелое бревно.
Двадцатифутовая дверь заскрипела на больших железных петлях, открылась тяжело. Снегопад немного утих, и я заметила на массивном древе следы от зубов – по одному на каждой стороне.
Сын заметил, куда я смотрю, и махнул рукой в сторону двери.
– Логафелл дважды пыталась прорваться, но ворота устояли. Тогда она атаковала деревни долины.
Руна резко повернула голову вправо и поймала взгляд стражника.
– Зверь женского пола?
– Так и есть. – Он провел рукавицей по бороде и неловко переступил с одной ноги на другую. – Женщина-великан с длинными белокурыми волосами.
– Нанте, Нанте. – Джунипер прижала ладонь к сердцу, а потом взмахнула пальцами, как бы отгоняя тьму.
Мы с Тригвом переглянулись, проходя через ворота.
Поднялись по изношенными ступенькам, прошли мимо уток, гусей, кур и коров. Заметили хижины, кузницы, казармы. Все вокруг пустовало, даже конюшни. Овцы бродили по заброшенному тренировочному двору, куда давно уже не ступала нога стражника. Слева стояла баня, и из дыры в крыше поднимался дым.
Три пожилые женщины разводили огонь в выложенной камнем яме. Я принюхалась – жареная свинина. Рот тотчас наполнился слюной.
Возле железной двери, ведущей в Зал Пиршеств, не было стражи. Ежели слухи правдивы, Рот не мог тратить силы на лишнюю охрану. Немудрено, ведь еще в конце лета ярл отправил лучших воинов в Слякотную пустошь, чтобы выследить зверя до самого логова, но воины так и не вернулись.
Я привалилась плечом к тяжелой резной двери и толкнула посильнее.
Порывы ледяного ветра тотчас подняли вихрь снежинок, и мы очутились в Зале Пиршеств Голубого Ви.
Но там никого не было.
Я посмотрела на крышу и стропила толщиной со ствол сосны, затем огляделась вокруг. Увидела длинные столы, неброские скамейки и двуглавый боевой топор, висящий на крючке на стене. Было видно, что он хорошо смазан и часто используется. В каменном очаге в центре шумно потрескивали дрова, а вдоль стен Зала тянулись два ряда причудливых резных столбов с изображением сцен охоты и битв.
Яркие гобелены покрывали стены и дарили огромному пространству Зала тепло и уют. Я знала, что за гобеленами скрывались двери, ведущие к проходам в узкие спальные комнаты, кладовые и подземные погреба. Сестры Последнего Милосердия пользовались именно этими ходами, поскольку главные двери предназначались лишь для ярлов и их семей. А еще для воинов.
Слева, в пламени красных ягод и тонких, ярко-зеленых иголок, возвышалось гигантское тисовое дерево. Его ствол закручивался выше и выше, пока верхние ветви не пронзали деревянную крышу, устремляясь к небесам.
Я повернулась и плечом закрыла дверь. Звук эхом разнесся по Залу.
– Слишком тихо. – Я поморгала, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Где же фехтовальщики? Где бегающие дети и спящие под столами собаки? – Не ожидала я, что ярлство Рота в столь плачевном состоянии.
Руна скрестила руки.
– Неужто ты грезила, что распахнутся двери, и ты объявишь нас спасителями Болота Красных ив пред сотней воинов?
Я пожала плечами.
– Позволяла сей мысли закрасться в голову.
Беззвучно мы прошагали к стволу тиса. Встали под его ветви и ждали, когда слуга войдет и расскажет, как найти ярла Рота.
– Поговаривают, лишь несколько тисовых гигантов пережили смутные времена Ворсленда. – Тригв приложил ладонь к коре и поднял взор к небесам. – Их на нашу землю завез Тор Мудрый, воин и натуралист, который путешествовал далеко в Ибер. Никогда не думал, что воочию увижу его древо.
Джунипер протянула руку, провела кончиками пальцев по мягким иголкам.
– В тисовых деревьях живет колдовство. Из мифов Морских Ведьм известно, что существует разновидность тиса, что растет лишь на кладбищах Элша. Его корни прорастают в уста недавно захороненных людей, спускаются по глотке и обвивают сердце. Говорят, тис нашептывает секреты мертвых элшским ветрам.
Снег падал из дыры в потолке и мягко ложился на изогнутые ветви дерева. Руна стряхнула белые хлопья и сорвала круглую красную ягоду. Она уже отправила ту в рот, но Тригв резво схватил ее за запястье.
– Ягоды тиса ядовиты, Руна.
Джунипер кивнула.
– Верно. Все древо смертельно вместе с иголками и плодами.
Руна выплюнула ягоду и угрюмо раздавила ее ногой, точно насекомое.
Тригв стряхнул снежинки с волос и улыбнулся.
– Я читал сагу о фремском резчике. Он вырезал ложки из тиса и продавал в соседней деревне. Дюжина человек умерли, прежде чем нашли причину столь странной гибели: тисовые ложки отравили их и принесли собой смерть.
Руна встала на цыпочки, схватилась за тоненькую молодую веточку и согнула ее в дугу.
– Пусть и ядовитые, зато лук из них выходит отменный.
– Хм. – Джунипер подошла ближе к стволу, и ее веснушчатая щека почти коснулась коры.
– В чем дело? – Мне не нравился ее взгляд – любопытный, но взволнованный.
Джунипер вновь отступила от тиса и растерла плечи руками.
– В этом древе полно волшебства. Кожу покалывает, и я чувствую вкус земли на языке.
– Это опасно? – Я посмотрела на дерево с уважением и настороженностью.
– Нет. Все древние деревья одинаковы – год за годом они впитывают магию земли. Тис защищает Зал ярла, и потому великанша не прорвалась сквозь врата.
Ови, которая молчала с тех пор, как мы зашли, подошла ближе к дереву и прислонилась к стволу, положив руку на кинжал.
– Мы не одни. Идет кто-то. Будьте на страже, сестры.
Все мы тотчас схватили кинжалы и встали в Седьмую Ступень, тихие, как луна.
– Искали они поцелуй битвы, искали они кровь… – Голос донесся из мрака. Я ничего не узрела, даже тени не видала. Слышала лишь шаги, медленные, постепенные. – Руки их созданы для войны, не для ткачества. Сердца созданы для побед, не для подчинения.
Строки из «Хроник Ведьмовских Войн» о двух ведьмах и битве нищих и воров. Мне хорошо они известны.
Незнакомец пел с тем же акцентом, что и стража, хотя слова его были утонченными, нежными. Увидела его силуэт: он вышел из темноты, подошел ближе к очагу. Двигался он грациозно, но медленно – он хромал на правую ногу и берег ее.
Дошел до тисового дерева, вышел на свет. Мужчина был высоким, как Тригв, но широкоплечим, с распущенными светлыми волосами ниже плеч. Старый шрам под правым глазом растянулся на три дюйма до самой челюсти, но лишь придавал шарма его красоте. Он носил теплый шерстяной плащ, окрашенный в редкий лазурно-синий цвет, как и его глаза. В нем чувствовалось бесстрашие, о котором говорили резкая линия челюсти, темные синяки под большими глазами, слишком тонкая для широких плеч талия.