– Читать полезно.
Руна уселась рядом, скрестила длинные ноги и, достав из заплечного мешка украденный где-то оселок, принялась точить лезвие ножа.
– Быть может. Но поможет ли тебе твоя способность на охоте? Или когда нужно убивать? Поможет ли это тебе одержать победу в голом бою?
Выражение «голый бой» на жаргоне обозначало драку один на один, на которую бойцы выходили голыми и без оружия. Голый бой иногда, хотя и крайне редко велся до смерти. Ярлы часто прибегали к голым боям, когда требовалось разрешить спор между двумя тенатами. Противники обычно были одного пола, но не всегда.
Сигги учила нас убивать милосердно: показывала, куда и под каким углом бить ножом; рассказывала о ядах и дозах, приносящих смерть; учила душить человека веревкой и голыми руками; учила даже ломать человеку шею, хотя, полагаю, что сил на это хватило бы разве что у Руны. Но для победы в голой схватке нужны либо сила и выносливость, либо – хитрость и расчетливость. В странствиях нам доводилось быть свидетелями нескольких таких схваток, которые служили отличным развлечением в темные, длинные, зимние ночи.
– И все же тролли существуют.
Я оглянулась через плечо. Джунипер все еще смотрела на валун.
– Тролли всегда были смертельными врагами молодых зимних угрей. Одна из моих сестер, Морских Ведьм, видела однажды битву между зимним угрем и троллем, и было это на далеком севере за Скальскими горами, среди Диких Ледяных Равнин. То была величайшая битва крови и льда, молнии и грома. Я верю своей сестре. Морские Ведьмы никогда не лгут. Во всяком случае, не лгут друг другу.
Иногда рассказы о Ведьмах будоражили мое воображение и заставляли кровь двигаться быстрее.
Я улыбнулась.
– Надеюсь, Джунипер, что когда-нибудь встречу Морских Ведьм.
Тригв и я, опустившись коленями на стылую землю, начали готовить ужин: я кинжалом милосердия резала морковь, а Тригв – луковицы. Этим вечером у нас опять будет жаркое из кролика в эле. Тригв, бросив порезанный лук в котелок, коснулся моего плеча своим.
– Забудь все, что я говорил раньше. Джунипер права. В этом огромном валуне есть что-то странное. Мне кажется даже, что он наблюдает за мной. – Он повернулся и указал рукой. – Взгляни на эти проплешины, не заросшие мхом. Разве они не напоминают тебе глаза? И еще… Видишь тот торчащий осколок? Разве он не похож на нос? От этого камня у меня мурашки по коже. Почему ты, Фрей, выбрала для ночлега именно это место?
– Я полагала, что камень защитит нас от ветра, что, в общем-то, он и делает. Мне и в голову не приходило сравнивать это камень с троллем, и уж тем более я не думала, что вы начнете по этому поводу волноваться.
– Хватит! – Руна с ножом в руке вскочила на ноги. – Я вызову на голый поединок любого, кто еще хотя бы раз произнесет слово тролль. – Она расстегнула простую оловянную застежку у себя на горле, и ее плащ Дарующей Милосердие упал наземь. – Сегодня был последний день, когда я убила невинного. Я уже говорила об этом на постоялом дворе. С меня довольно. Не хочу и не могу больше убивать детей, убивать слабых и хворых. С меня довольно печали, довольно смертей.
Она подняла с земли свой плащ и протянула его к огню…
Я вскочила на ноги и выхватила плащ из огня. Скомкав его, прижала к груди.
– Не надо, Руна. Он тебе еще понадобится в зимние холода.
Она долго-долго глядела на меня, затем опустилась на одно колено, и, вздернув подбородок, приставила острый край ножа себе к горлу.
– Я больше не могу делать то, что делала. Лучше я лишусь своей жизни, чем отниму еще хотя бы одну невинную. Я перережу себе горло. Гляди же.
Мы смотрели друг другу в глаза.
Мальчик, чью кожу съедала болезнь, оказался для нее последней каплей.
Я опустилась рядом на землю и мягко отвела нож от ее горла.
– Я понимаю тебя, Руна. Не знаю, как Сигги удавалось нести Милосердие год за годом. Как она выносила это.
Руна, подавшись вперед, приблизила свое лицо к моему.
– Ты всерьез говорила тогда на постоялом дворе? О том, что нам следует отравиться за Зверем Голубого Ви?
Я открыла было рот, а затем закрыла его.
Неужели я и в самом деле думаю об этом?
Я почувствовала пальцы у себя на локте – то была Джунипер, коснувшаяся ладонями нас обеих.
– Когда люди испытывают боль, они нуждаются в нас. Мы им помогаем. Разве это плохо?
Джунипер, как всегда, думала не о себе, и даже не о нас, а о других.
Я поднялась на ноги, и Руна сделала то же. Я приложила раскрытую ладонь к сердцу, прося прощения.
– Сожалею, Руна, о том, что тебе пришлось сделать с больным мальчиком.
Руна глубоко выдохнула, и, похоже, ее напряжение немного ушло.
– Ради милосердия мы убивали детей и прежде. А все от того, что нам нужны были деньги. Нам всегда нужны деньги.
Это было правдой: нам всегда нужны были деньги, и так будет до тех пор, пока мы занимаемся ремеслом смерти.
Руна бросила нож на землю и резко вскинула голову.
– Я по-прежнему считаю, что нам следует отправиться в ближайший Бесконечный Лес, а там уж будь что будет.
Я улыбнулась.
– Мне нравится твоя целеустремленность, Руна. – Я подняла ее нож и протянула его ей рукояткой вперед.
– Но мне вовсе не улыбается окочуриться от голода среди снегов будущей зимы.
Руна долго смотрела на меня, а затем кивнула.
Трое из нас молча вглядывались в огонь. Вскоре из тени выскользнула Ови, ходившая проверять силки, и подсела ко мне. Тригв стоял один-одинешенек в стороне. Я жестом позвала его присоединиться к нам, но он покачал головой. Он не был одним из нас и отлично знал об этом.
Это могло бы все осложнить… Даже если бы я хотела, чтобы он остался… Даже если бы он хотел остаться. Этого было мало. По крайней мере пока мы заняты ремеслом смерти.
Моей щеки что-то коснулось. Я подняла взгляд. Пошел снег. Снежинки были легкими и прекрасными, но это был снег.
Зима.
Я взглянула на Руну, а затем на Ови и Джунипер. Глубоко вдохнула и закрыла глаза. Воздух пах можжевельником, сосновыми иглами и снегом.
Тригв учил меня технике двухлучевого мышления. Этот метод мышления был основан на мистике, и для овладения им требовались годы, но основы я уже постигла. Нужно было отправить разум одновременно по двум путям и следовать по ним до самого конца, пытаясь понять будущее.
Я вдыхала и выдыхала. Медленно. Очень медленно и размеренно.
Первая тропа была тропою Дарующих Милосердие, тропою ремесла смерти… Я знала, куда ведет эта дорога. К холоду, одиночеству, усталости и печали.
Но вторая тропа… Вторая изобиловала крутыми поворотами и неожиданными развилками; глубокими тенями и вспышками ослепительного света. Тропа вела в неизвестность.
И она была великолепна.
Я открыла глаза. Положила руку на рукоять своего кинжала и вгляделась в лица Сестер Последнего Милосердия – в каждое лицо, одно за другим.
– Со дня смерти Сигги прошло чуть меньше года, и теперь все мы, ее ученицы, находимся на распутье. Сигги следовала Последнему Милосердию в течение сорока лет, но жизнь в Ворсленде в последнее время изменилась. Наверняка вы обратили внимание на то, что все Сестры Последнего Милосердия, которых мы встречали на нашем пути, старше нас. Молодые больше не следуют ремеслу смерти. Похоже, девочки-сироты в Ворсе отыскали новый путь. Так и нам следует найти новый путь. Сегодня ночью мы примем решение. Наше решение. Сначала каждый выскажет свое предложение, а затем мы проголосуем.
Последовала долгая пауза, и все это время на длинные волосы Сестер Последнего Милосердия непрерывно падали белые, отчаянно красивые снежинки.
– В Блаженный Дом я не отправлюсь. – Лицо Ови было совершенно спокойным, почти бесстрастным. – Скорее съем черный Снежный Изюм и умру в судорогах и с криками боли.
– Да, – согласилась я. – Лучше смерть, чем Блаженный Дом.
Ови вытянула правую руку ладонью вверх. На ее ладонь падал снег, и она сжала ладонь в кулак, превратив снег во влагу, которая просочилась сквозь ее пальцы.
– Думаю, нам следует двинуться на юг. Украдем где-нибудь по дороге золото и оплатим место на корабле. Конечно, это рискованно, но очень уж хочется туда попасть. Женщина в черных шелках говорила, что в Ибере лежат не снега, а песок, и что солнце там яркое, горячее, и что женщины там наполнены огнем. Хочу увидеть это место.
Я подняла палец.
– Ови голосует за юг. – Я подняла другой палец. – А я считаю, что нам следует сразить Зверя Голубого Ви и получить золото в награду, а не украсть. – Я повернула голову и встретилась взглядом с Джунипер. – А чего желаешь ты, Джунипер? Какую дорогу, по твоему мнению, нам следует выбрать?
Джунипер взглянула в ночное небо, и бледные, цвета зеленого океана кудри разметались по ее спине. Она воздела правую руку с поднятым большим пальцем, что на языке Морских Ведьм означало: «подожди, дай мне подумать».
– Я прочитаю указующую молитву.
Она поднялась, отошла на несколько футов от костра и опустилась на колени. Закрыла глаза. Беззвучно зашевелила губами.
Я взглянула на Тригва, сидевшего у костра особняком от нас. Права голоса он не имел.
Руна, сидевшая рядом со мной, схватила себя за косу. Выхватила свой кинжал и приставила лезвие к основанию косы.
– Квиксы непременно примут нас. Иначе и быть не может. Я прямо сейчас отрежу волосы. Мы все отрежем волосы, сожжем плащи, подадимся в лес и там присоединимся к первой же группе Квиксов, которую встретим. Сестер Последнего Милосердия они в нас не узнают и, возможно, примут нас как мальчиков-сирот, у которых нет ни дома, ни семьи, ни забот. Мы никогда не скажем им, кто мы и кем были. Я готова, скажи лишь слово…
Я схватила Руну за запястье и второй раз за эту ночь остановила ее клинок.
– Не выйдет. Даже переодевшись пацанами, нам не удастся морочить им голову год за годом. Возможно, Джунипер достаточно юна, чтобы без особого труда скрыть свою сущность, но остальным точно придется несладко.