– И ты меня продашь? – спрашивает она хрипло, потупив взгляд. – Как только я с ней разберусь. Говорят, за таких денег больше дают.
На этот раз я не выдерживаю и смеюсь в голос. Черт, знала бы она, сколько сил и времени я потратил, чтобы затащить ее сюда. Запереть у себя в клубе, снять ей квартиру в соседнем доме и прикрыть от Моралеса и его Отбросов. И все ради чего? Ради того, чтобы втюхать ее на черном рынке подороже? Да это даже забавнее болтовни Кейна о том, что я привязался к Алекс за последние три года.
Разве я похож на идиота, который добровольно откажется от меченой, которую сам же и создал? Пусть даже случайно.
– Нет, muñequita. Зачем? Ты принадлежишь мне, а не ушлым засранцам с черного рынка. Так что привыкай. И в следующий раз, когда я зайду, я надеюсь увидеть не испуганную мышку. Мы друг друга поняли?
Алекс бормочет что-то в знак согласия, однако смотреть на меня отказывается. Хватается за запястье, словно хочет стереть метку под плотной тканью, и все на этом. Я лишь улыбаюсь напоследок и оставляю ее одну. Пусть подумает и свыкнется с мыслью о том, что «Сады» и жилой комплекс напротив – ее новый дом.
Да и с чего бы простушке из Овертауна жаловаться, что ее переселили не куда-нибудь, а в Коконат-Гроув? Другие ребята Гарольда были бы на седьмом небе от счастья. Но другие ребята – вовсе не Алекс.
Алекс – это другое. И мысль эта раздражает меня с каждым днем все сильнее.
Глава 11Алекс
Жизнь в Коконат-Гроув не имеет ничего общего с настоящим существованием в Овертауне – там приходилось пахать как лошадь, чтобы вечером было что перекусить, а ночью – где спать. И я пахала, не останавливаясь ни на мгновение. По утрам таскалась по домам в дальней части района и проверяла, не откинулся ли кто, шаталась под мостом и смотрела, не прикончили ли там какого неудачника. Ни я, ни Терри, ни другие ребята не видели в этом ничего зазорного.
Все знали главный закон: хочешь жить – умей вертеться. Иногда приходилось кого-нибудь подставить, например, парочку тех же Отбросов; иногда – ограбить, а время от времени мне доводилось таскать наличку со счетов толстосумов. Тех самых, рядом с которыми теперь живу. Нет больше потрепанных старых толстовок, нет протекающей крыши над головой и бумажных стен, проломить которые могла даже я. Нет, теперь я живу пусть в просторной, чистой и дорого обставленной квартире и пикнуть боюсь.
Вдруг все это просто подстава? Да, Змей пообещал прикрыть меня и даже потребовал плату за свои услуги, но его вроде как никто не заставлял устраивать мне курорт. Это что, отель пять звезд, где все включено? Мне даже на продукты денег выделили. В первые несколько дней казалось, что босс и его ребята просто держат меня за несмышленого ребенка.
– Да что ты можешь сделать, мелочь? – усмехается Ксандер, словно прочитав мои мысли. Поудобнее устраивается на кожаном диване в зале ожидания на втором этаже и задумчиво поглядывает на потолок.
На столике перед ним лежит пицца с ананасами – самая отвратительная пицца во вселенной, – а чуть поодаль поблескивает стеклянная бутылка газировки. Здесь, в «Садах Эдема» всем будто бы наплевать, что там, в другой части города, сбивают руки в кровь такие же девчонки, как я или Шерил. Да и парням достается, вспомнить только Терри…
Но вспоминать не хочется. Эту мысль я запихиваю поглубже и обещаю себе никогда больше даже не думать о куче дерьма по имени Терри Льюис. Хватит и того, что он периодически трется вокруг клуба. Один раз мы едва не столкнулись нос к носу, тогда я с трудом проскочила мимо, рванув к черному ходу вместо парадных дверей. Повезло еще, что охранник там стоял тот же самый, что в первый день – узнал и пропустил без лишних вопросов.
Иначе я расцарапала бы Терри лицо, саданула бы ему ногой в пах и разбила бы пару бутылок о его тупую голову. Не говоря уже о том, какой разразился бы скандал. Это в первый день ему повезло, когда я не в себе была. Больше не повторится.
Вранье, конечно. Страх внутри так и не улегся, да и чувствовать себя в своей тарелке рядом с такими людьми, как босс и его прихвостень, Ксандер, – еще постараться надо. Они – не старик Гарольд, у которого все на лице было написано. Нет, эти двое совсем другого поля ягоды.
Наверняка ядовитые.
– Побольше, чем некоторые, – бормочу я невнятно, а в голову сразу же приходит Анжелика. Пафосная художница, которой место не среди зазнавшихся бандитов, а где-нибудь в галерее в центре города. Вот кто мог бы жить в Коконат-Гроув и чувствовать себя как рыба в воде, но Ксандер еще пару дней назад выдал, что Анжелика – единственная из завсегдатаев клуба, кто не живет в соседнем жилом комплексе. В комплексе, который принадлежит Змею. – Я могла бы продолжить жить в Овертауне, зачем это все?
– Такие вопросы Грегору задавай, – улыбается Ксандер и тянет в рот кусок пиццы. Чуть остывший сыр все еще тянется, обрываясь лишь в последний момент. Точно как та пара нервных клеток, что еще остались у меня – раз, и все, лопнули. И никакого больше покоя. Никакой уверенности. Спасибо, что амбалы Бакстера не поджидают меня под дверями клуба или не караулят у квартиры. – Я всего лишь скромный информатор, да и думаешь, я бы что-нибудь тебе сказал? Пф. Это у Грега слабость к альтушкам, а я предпочитаю девушек посолиднее.
– Твою мать, это-то здесь при чем? – Я вскидываю бровь и качаю головой. В жизни большей глупости не слышала. Когда мы со Змеем болтали в кабинете, он смотрел на меня как питон на добычу, этого не отнять, но слабость… Впрочем, что с чувством юмора у Ксандера проблемы, я выяснила еще в первый день. – Если бы у босса были слабости, его размотали бы еще пару лет назад. Он выглядит как типичный латинос с глазами Сатаны, но одних глаз недостаточно, чтобы держать город.
Ксандер весело смеется, заливает пиццу газировкой и на мгновение опускает взгляд на мобильный телефон. Несколько раз щелкает пальцами по экрану, закатывает глаза и отбрасывает телефон в сторону. Видимо, сидеть нам здесь еще минут двадцать, если не дольше. Босс велел нам дождаться его возвращения, и при одной мысли о том, что он потребует у меня сотворить что-нибудь с помощью метки, дрожат поджилки. Я же нихрена не делала в последние дни.
Насколько он будет зол? Впрочем, если до сих пор меня не убил, то за это не убьет и подавно. У него просто есть для нас работа, как и для остальных, бродящих туда-сюда по второму этажу «Садов».
За прошедшие полчаса мимо нас кто только ни проплывал: бородатый Лиам, несколько девушек в костюмах танцовщиц и даже незнакомые ребята с желтыми метками на рукавах. Если они и принадлежали к какой-то банде, то я никогда с ними не сталкивалась. Ни в Овертауне, ни в Либерти-Сити. Но кто в здравом уме полез бы на территорию Гарольда или Бакстера?
Кроме меня, конечно. Но все знают, что я конченая, об этом разве что немые не трепались на районе. Если кто-то влез в немыслимое дерьмо, то это наверняка Алекс Нотт. И только посмотрите, куда это меня привело.
Криво усмехнувшись себе под нос, я нервно поправляю высокий воротник топа. Сегодня при мне ни любимого бомбера, в карманы которого можно распихать что угодно, от отмычек до шокера; ни рюкзака, ни обмотанной проволокой бейсбольной биты, которую я повадилась таскать с собой в последний год. Змей говорил, что в Коконат-Гроув безопасно, но одни только «Сады» – огромный рассадник преступников, какая к хренам безопасность?
Однако проносить в клуб оружие запрещает не только босс, но и охрана. Да и попробуй пройтись между гостями с битой – кто-нибудь в службу спасения позвонит. Прокатило бы разве что на Хэллоуин. Я могла бы сказать, что косплею Харли Квинн. Даже покрасила бы половину волос в красный.
– Ты только при нем такой ерунды не говори. Он за латиноса тебе голову откусит, мелочь.
– На правду не обижаются, – пожимаю плечами я, но на ус мотаю. Да и у меня духу бы не хватило сказать боссу, что он латинос. Тем более что черты лица у него неправильные, да и кожа чуть светлее, чем у тех же кубинцев. Метис какой-нибудь, наверное, даром что по-испански периодически говорит. – Он не сказал, сколько нам здесь еще торчать?
– Минут пятнадцать, не больше. С контрабандистами в Крик покончено, так что скоро нам выпадет честь лицезреть его мрачную рожу. Но готовься, что настроение у него будет поганое, не ляпни какую-нибудь глупость вроде очередной правды. Голову, может, он откусывать и не станет, а вот вспылить может. И, поверь мне, мелочь, ты не хочешь знать, что бывает, когда Грегор злится. В прошлый раз мне пришлось два дня восстанавливаться, не горю желанием снова наращивать кожу после ожогов.
Наращивать кожу? Мне же не послышалось? У Ксандера блестящая смуглая кожа, ни единого шрама – в отличие от Грегора, которого будто к раскаленной сковороде половиной лица приложили. И он уж точно не выглядит как жертва пластической хирургии или любитель лезть в драки. Такие, как Ксандер, всегда представлялись мне изворотливыми котами, предпочитающими оставаться в тени и нападать лишь тогда, когда жертва уж точно не сумеет выбраться.
Он информатор, в конце концов, его работа – слушать и запоминать, прижимать людей к стенке не силой, а компроматом. Максимум, кем я его вижу – воришкой, взламывающим чужие компьютеры ради того, чтобы слить домашнюю порнуху или переписку. Но наращивать кожу?
На шее из-под футболки у него выступает несколько толстых линий, напоминающих скандинавскую руну, и до меня наконец доходит: Ксандер такой же меченый, как мы с боссом, и наверняка что-то может. Иначе бы их обоих давно вышвырнули из города. И если этот способен нарастить кожу, а может, и пару конечностей восстановить, а Змей запросто устраивает крематорий на дому, то ничего удивительного, что весь Майами под ними ходит.
Воображение рисует до противного яркую картину: Ксандер ловит пулю в лоб, стирает кровь и как ни в чем не бывало шагает к парочке Отбросов. Те стреляют снова и снова, а толку никакого. И так пока их не сожгут заживо. Блядь, ну и дерьмо. К горлу подступает тошнота, и я отворачиваюсь в сторону, прикрывая рот рукой. Не может быть, что