Метки власти, как зовет их Кейн. И не зря.
– Да плевать я хотел на твои угрозы! – переходит на крик Льюис. Отпихивает ветровку в сторону ногой и опирается руками на стол, тяжело дыша. На лбу выступает пот, а руки едва заметно подрагивают – мальчишка нервничает, как бы ни храбрился. – Убивай давай, если так хочешь! Только расскажи перед этим, что за сказку придумал для Алекс. Даже сейчас…
Он запинается и кашляет, сплевывая кровь вперемешку со слюной прямо на столешницу. Грубо утирает рот тыльной стороной ладони и смотрит на меня волком. Взгляд загнанного в угол уличного пса. Он готов на все, лишь бы выбраться из той ямы, в которую свалился. Даже укусить руку с едой.
Пусть мальчишка наверняка и думает, что настоящая рука хозяина – Бакстер Моралес. Черт, каким же идиотом нужно быть, чтобы на это купиться. Таким же, какой решил поспорить с мной из-за куколки, и это после полутора лет продуктивной работы.
– Ты продал Алекс, Льюис, и сам об этом знаешь, – пожимаю плечами я и облокачиваюсь на дверной косяк, скрестив руки на груди. – Еще в те годы, когда начал работать не только на меня, но и на Моралеса. Ох, что это на твоем лице? – усмехаюсь я. – Недоумение? О таком невозможно не узнать. Я уже говорил тебе, что у меня везде есть глаза.
Так что я сказал Алекс правду. Знаешь, мы могли закрыть глаза на твои потуги заработать в том числе и на Отбросах – это твое дело, как ты будешь применять полученные за мои деньги знания, – но когда ты сам сдал подружку Моралесу, у меня лопнуло терпение.
Знаешь, Льюис, когда я просил тебя привести ее ко мне, то подразумевал что-то чуть более безопасное. Неужели ты думаешь, что я не дотянулся бы до нее сам, если бы захотел? Мне просто не хотелось вытаскивать ее из надежных рук Гарольда раньше времени. Старик отлично о ней заботился. О вас обоих, честно-то говоря. А ты всем нам отплатил огромным мешком дерьма, Льюис. Потому что ты и сам то еще дерьмо.
Мальчишка словно воды в рот набрал. Стоит и трясется от злости посреди кабинета, царапает короткими ногтями дорогую столешницу и в один момент грохает кулаком по столу, смахнув с него полную окурков пепельницу.
Я даже не моргаю. На кончиках пальцев уже чувствуется до боли знакомое тепло, а изнутри поднимается волна неприязни – и до чего легко эта неприязнь превращается в желание. Желание как следует проучить Льюиса, чтобы на его лице остались шрамы похуже тех, что я ношу на своем который год.
Все его лицо стоило бы превратить в месиво из ожогов и волдырей.
– Я хотел все исправить! – едва не плачет мальчишка. Голос его срывается и затихает, он вновь стучит по столу, но с места так и не двигается. – Да, я сглупил. Но я не хотел причинять Алекс вреда. Я же знал, что ты ее вытащишь! Ты трясся над ней три года, с чего бы тебе отдавать ее Бакстеру? А мне просто нужно было немного заработать. Тогда я мог бы наконец-то свалить из Овертауна, поступил бы в колледж и стал бы человеком, а не жалким червяком без будущего, как…
– Как Алекс? – холодно спрашиваю я, приблизившись к Терри. Хватаю его за волосы и как следует прикладываю лицом об стол. Из носа брызгает кровь, и по кабинету разносится пронзительный крик боли. Подожди, мы только начали. – Это ты хотел сказать, Льюис?
Но ответить он уже не в состоянии. Только скулит как побитый пес – другого отношения эта дворняга и не заслуживает. Мои ребята подобрали его на улице в тот же месяц, когда передали Алекс в руки Гарольда – шестнадцатилетний наивный дурачок, брошенный на улице всеми, включая родителей, тот искал приют и возможность подзаработать.
И тех денег, что я платил ему, судя по всему, оказалось маловато, раз мальчишка решил переметнуться на сторону Моралеса и сдать ему любимую подружку. Ведь именно подружкой он ее и считает. Наверняка надеется, что новый босс позволит ему развлекаться с ней как захочется, когда они разберутся с делами. Едва ли Моралес рассказал ему, как сильно горит желанием прикончить Алекс.
Один раз у него уже не вышло.
– Нет! – хнычет мальчишка, глотая сопли и слезы.
Я бью его еще раз, а потом хватаю ладонью за подбородок – обжигаю кожу до красных пятен, и Льюис тщетно пытается вырваться, но делает лишь хуже. Кое-где уже появляются волдыри.
Давай, расскажи, как ты хотел ей только добра. Расскажи, что хотел как лучше, когда посылал сообщение Моралесу, пока она вскрывала чертов сейф. Нет у него никаких датчиков, все могло пройти как по маслу – наверняка Алекс даже подобрала бы код, не так и много там комбинаций, если знать, чем живет хозяин. А она знала ничуть не хуже меня.
– Но она и так получила бы свое, – бросает Льюис, явно не подумав. – Ты бы и так пристроил ее куда-нибудь…
Достаточно. Новый удар – кулаком прямо в челюсть, – и мальчишка затыкается. Извивается в моих руках и старается отпихнуть меня ногами, ударить в живот или выхватить пистолет из кобуры, однако лишь закапывает себя все глубже. Еще один короткий удар в солнечное сплетение, из легких у него вышибает воздух, а я наконец отступаю на шаг в сторону и выхватываю пистолет.
Оружие сидит в руке как влитое, несмотря на отсутствие перчаток. Ствол быстро нагревается – успокоиться никак не выходит, и едва заметное серебристое пламя покрывает ладони, перебирается на холодный металл. Еще пара мгновений, и я сам могу остаться без руки.
Да черт бы его побрал. Приходится спрятать пистолет обратно.
– Что, передумал убивать? – хрипит Льюис, схватившись за челюсть. Сползает вниз, под стол, и на ковре уже скапливается лужа крови. – Проявишь хваленое милосердие?
– И много ты слышал о моем милосердии? – смеюсь я, но в голосе нет ни капли веселья.
Я зол, и злость с каждым мгновением захватывает все сильнее. Не потому, что мальчишка наконец показал свою истинную сущность – о ней несложно было догадаться, – а потому, что тот попросту подставил Алекс и гордится этим. Считает, будто я в состоянии прикрыть ее от любой опасности, а значит, можно стучать на нее Моралесу и рисковать ее головой.
За те несколько часов, что Льюис связывался со мной, и те сорок минут, что они с Алекс ехали до клуба, случиться с ней могло что угодно. Но мальчишке было на это наплевать. Он просто хотел заработать, черт бы его побрал.
Псина.
– Я слышал, что Змей дает второй шанс тем, кто хорошо ему послужил. – Льюис отползает поближе к двери, опасливо косится на пляшущее у меня в ладонях пламя. – А я старался. И могу держать рот на замке, тогда Бакстер никогда не узнает, что ты трясешься над жизнью Алекс больше, чем над своей.
Пламя разгорается ярче, а вместе с ним и ухмылка на моих губах. Моралес никогда ни о чем не узнает, если мальчишка не покинет этот кабинет. Искры срываются вниз, и пушистый ковер заходится слабым пока еще огнем.
Ничего страшного, влезать в самое пекло мне не впервой. Справлюсь как-нибудь.
– И если я не вернусь к себе до завтрашнего утра, то об этом узнает не только Бакстер. Рассылка пройдет всем, и тогда на Алекс начнется охота. Ты сам понимаешь, сколько людей метит на твое место. И как всех заебала твоя самовлюбленность, – довольно ухмыляется мальчишка, но из-за выбитой челюсти и залитого кровью лица ухмылка эта выглядит зловеще. – Только твои фокусы и держат их в узде. Но у Алекс в рукаве козырей нет, ее прикончат в собственной квартире, и быстро. Или украдут прямо у тебя из-под носа. И что делать будешь?
Видно, что это – последнее, на что он рассчитывает. Уверенный в том, что я не дам Алекс в обиду и не позволю ни Моралесу, ни другим мелким сошкам и пальцем к ней прикоснуться, Льюис рассчитывает выйти из «Садов» живым, пусть и не очень здоровым.
И если он не блефует, то разобраться с этой дрянью до утра мы при всем желании не успеем. Раздраженно цыкнув, я в последний раз склоняюсь над мальчишкой и ладонью стискиваю тому горло. Воротник футболки наверняка пристанет к коже намертво – насколько горячо мое прикосновение.
– Тогда ты, Льюис, станешь вестником моего милосердия, – улыбаюсь я, глядя ему в глаза. Он вернется домой, но уже не таким, каким явился в этот кабинет. – И расскажешь Моралесу о том, что я размажу его по стенке голыми руками, если он попытается хоть на шаг приблизиться к моей территории. Понимаешь, Льюис? А когда вернешься домой, то первым делом избавишься от рассылки и только потом обратишься к врачу. Думаю, тебе стоит пойти в центральный госпиталь в Коконат-Гроув. Остатков тех денег, что ты получил от меня, должно вполне хватить.
Взгляд его заволакивает пелена, мальчишка пустыми глазами смотрит перед собой, будто и не замечает никого вокруг. Поднимается, кивает и, хромая, шагает к двери. Действие гипноза рассеется часов через пять-семь, но за это время Льюис успеет и позаботиться о рассылке, и завалиться в самую дорогую больницу Майами. Где-нибудь там его и сцапают копы. Посидеть пару дней за решеткой ему уж точно не повредит.
– И не вздумай еще хоть раз сюда притащиться, если не хочешь сгореть заживо.
Льюис рассеянно кивает напоследок и буквально вываливается в коридор. Там о нем позаботятся охрана и Кейн. Уж друг-то сразу поймет, что случилось с мальчишкой и не станет его задерживать.
Но, черт, до чего же легко я выхожу из себя из-за Алекс. В чем-то Льюис прав: мне стоит держать себя в руках, иначе моя маленькая империя рано или поздно пойдет прахом. Однако стоит лишь вспомнить аромат ее волос и блеск голубых глаз, когда она стояла в паре дюймов от меня, когда ее дыхание едва не обжигало мне губы, как разум заволакивает туман. Да, быть может, вовсе не чувств, но желания.
Алекс – мое самое большое желание. И теперь, когда я добрался до нее спустя три года, никакой Моралес и уж тем более мелочь вроде Льюиса, не помешают мне превратить ее в нечто особенное.
В маленькую ядовитую змейку.
Глава 15Алекс
Свет в спальне гаснет, и я не вижу ничего, кроме возвышающегося надо мной силуэта босса и его поблескивающих серебром глаз. Тесное помещение утопает в густом запахе табака вперемешку с сандалом. Я готова вдыхать его часами, лишь бы запомнить до последней ноты – и сейчас мне кажется, будто где-то там прячется еще и тонкая нотка чего-то густого, но смутно знакомого, мускусного.