Зато Алекс, будто очнувшись, с силой кусает меня за язык.
– Ты ебанутый, – выдыхает она со злостью и с силой тыкает пальцем мне в грудь. Ни капли не больно. – И из-за своей ебанутости человека сжег, а теперь сосаться лезешь, как будто… Как будто, мать твою, ничего и не случилось! Ты в себе вообще?!
И тяжелое дыхание Алекс наполняет кабинет, когда я с восторгом провожу языком по губам. Когда смотрю в ее пылающие злостью глаза и усмехаюсь. Куколка умеет удивлять. Если ее так заводят убийства, я готов прикончить кого-нибудь еще, лишь бы снова увидеть бушующее пламя на дне ее глаз.
Да и Салливан получил по заслугам.
– Нет, Алекс, не в себе, – произношу я довольно, перехватив ее запястье. – И ты должна была почувствовать это еще вечером, в «Садах».
– А чувствовала, только как твой член мне в бедро тыкался!
– Ты была не против, – хмыкаю я, но ухмылка наконец сползает с лица. – И ты хоть соображаешь, что делаешь, muñequita? Стоишь в моем кабинете и указываешь, что мне делать. Мне.
Как же долго до нее доходит. Алекс захлопывает рот и сглатывает, но не отстраняется ни на дюйм. В больших голубых глазах проскальзывает замешательство, она кривит губы и медленно опускает руки, скользит ими вниз по моей спине. Куколке страшно, но боится она вовсе не за свою жизнь, просто еще этого не поняла.
Я тоже многого не понимаю, просто отказываюсь себе в этом признаваться. Желание – не порок и уж тем более не проблема, но привязанность – совсем другое дело, привязываться я не привык. Не после… Легко качнув головой, я гоню прочь мысли о прошлом. Не хватало еще вспоминать об этом дерьме.
– Ты вроде не против, – язвительно отзывается Алекс наконец и нервно усмехается. Ах, ее любимая маленькая игра. – Раз до сих пор меня не прикончил.
И правда. Должно быть, я и впрямь не против ее отвратительного поведения, откровенной глупости и этих до жути красивых глаз. Глаз, к которым за последние годы так сильно привык. Глаз, за которыми наблюдал еще в те времена, когда Алекс жила в Овертауне. Глаз, которые пообещал себе беречь.
За них я отправил человека на тот свет. И далеко не одного.
– Да, Алекс. Пока что я не против.
И тогда я целую ее снова. Сминаю тонкие губы своими, крепче прижимаю Алекс к зеркальным дверям. По ту сторону коридора бродят люди, может быть, кто-то даже ждет, когда я наконец-то покажусь из кабинета и отдам пару приказов, велю свернуть все операции по поиску наглой куколки, но сейчас я не в состоянии отвлечься. В голове лишь сводящий с ума запах Алекс – чертовы вишня и мята – и ее блестящие от возбуждения глаза.
Она то и дело прикрывает их, податливо выгибаясь под моими несдержанными прикосновениями. Обвивает руками мою шею и запускает пальцы в длинные волосы, а целуется как вчерашняя школьница. Ох, Алекс, улица научила тебя далеко не всему. Но это легко исправить. В конце концов, нам нужно что-то делать с этим чертовым желанием, пока все не зашло слишком далеко. Интересно, какая часть в простом «я хочу тебя» напугала ее этим вечером?
Потому что сейчас куколка выглядит далеко не напуганной. Губы раскраснелись и припухли от поцелуев, а аккуратная грудь то и дело вздымается под тонким летним топом. Я скольжу ладонями по ее коже, поддеваю ткань пальцами и хочу уже потянуть наверх, но быстро отбрасываю эту мысль в сторону.
Только не у дверей. Силуэты оставшихся в клубе сотрудников и членов банды мозолят глаза, а о них не то что думать сейчас не хочется – даже вспоминать. И я подхватываю Алекс на руки, вновь целуя ее – крепко и развязно, будто опьянение до сих пор не сошло на нет, – чтобы спустя мгновение усадить на стол. Слишком длинный и широкий для бесконечных встреч с клиентами, но идеальный для того, чтобы немного развлечься.
Я и правда не против, но только если Алекс начнет наконец-то прислушиваться ко мне. Начнет подчиняться. Однако глаза ее пылают, и только идиот не поймет, что кто-кто, а она играть по правилам не станет. Просто потому, что ей нравится их нарушать. Ей весело. И наше маленькое вышедшее из-под контроля желание куколку тоже веселит.
– Прекрати дергаться, – криво ухмыляюсь я, опираясь руками на столешницу по обе стороны от Алекс. Сверлю ее взглядом, словно им одним могу пригвоздить к месту. И правда могу, но не хочу. Она должна поддаться сама. – Ты же всего пару минут назад жаловалась, что я к тебе лезу. А теперь извиваешься, будто только и ждешь, когда я сожгу на тебе одежду.
Давай, куколка, выругайся покрепче и сделай вид, что я ошибся. Но она, кажется, уже сдалась: Алекс лишь на мгновение опускает взгляд на мои губы, а затем тянется за новым поцелуем. Расстегивает верхние пуговицы надетой вместо свитшота рубашки и нетерпеливо дергает за закрепленные на плечах ремни. Не с того начала, не с того.
Но я с удовольствием подыграю еще раз.
Поцелуями спускаюсь на шею, оставляю на бледной коже небольшие красноватые следы. И на вкус Алекс даже слаще, чем я представлял. И снова эта чертова вишня. Неужели она никогда не думала попробовать что-нибудь другое? Хотя бы для разнообразия? Но сейчас я согласен и на вишню. Согласен на все, лишь бы эта маленькая заноза больше никуда и никогда не исчезала. Не пыталась меня испугать.
Не пыталась ускользнуть у меня из рук, когда я уже решил сделать ее своей. На пару ночей, не больше, правда же? Достаточно, чтобы избавиться от назойливого желания и недостаточно, чтобы привязаться. Идеально.
Поцелуи сменяются засосами, бледно-красные следы оборачиваются яркими синяками, а потом я пускаю в ход зубы. Ни разу за последние годы не чувствовал себя таким несдержанным, таким голодным. Ладони мои блуждают по худому, местами даже угловатому телу Алекс, но именно такой она мне и нравится. Немного нескладной, немного дерзкой, немного сумасшедшей, но живой. Правильной. Готовой броситься в омут с головой.
И сегодня я охотно побуду для нее омутом.
Алекс шумно выдыхает, почти стонет после очередного кусачего поцелуя, и крышу у меня сносит окончательно. Может, это остатки выпитого вечером джина, а может, жуткое влияние куколки, но держать себя в руках рядом с ней – то же что играть в праведника, подставив и уничтожив кучу людей. Занятия абсолютно бесполезное. Пальцы скользят по ее давно обнаженному животу, задевают ремень свободных джинс и расстегивают простую пряжку. Всего несколько мгновений, чтобы скользнуть под тонкую ткань нижнего белья и почувствовать, насколько куколка влажная.
Тебя совсем ничего не смущает, правда? Сумасшедшая девчонка.
Одним коротким движением я стягиваю ее джинсы почти до колен и впиваюсь в тонкую шею зубами. Знакомый вишневый аромат вперемешку с отчетливыми запахами легкого страха и возбуждения пьянят не хуже полутора бутылок джина. Я могу наказать куколку за ее проступок так, как только пожелаю: могу показать ей, каким на самом деле бывает удовольствие, а могу не дать ей и толики того, чего она так хочет.
Вопрос лишь в том, выдержу ли я сам или сорвусь в то же мгновение, когда коснусь ее по-настоящему. И все-таки я с легкостью выхватываю из кобуры пистолет, кидаю на него лишь один короткий взгляд, прежде чем без колебаний провести по насквозь мокрому белью Алекс.
– Любого другого я бы просто прикончил за такую выходку, muñequita, – шепчу я хрипло и поддеваю тонкую ткань белья стволом. Куколка вздрагивает и до невозможного сексуально прикусывает нижнюю губу.
Сделай так еще раз, Алекс, и я трахну тебя сначала этим чертовым пистолетом, а потом возьму тебя сам. Но она только выгибается в спине и ерзает по гладкой поверхности стола, дрожа то ли от страха, то ли от нетерпения. Бумаги и несколько ручек летят на пол, вслед за ними едва не сползает ноутбук, но какая разница? Таких я могу купить еще десяток, но увидеть куколку такой снова – едва ли.
– А мне решил просто угрожать? – смеется она, и в голосе все-таки проступает страх. – Пушка вообще-то не для этого нужна.
– А тебя, Алекс, я решил просто наказать.
Я сдвигаю в сторону белье, и холодный металл с легкостью скользит внутрь Алекс почти на дюйм. Черт побери, бегущая по ее телу дрожь сводит меня с ума ничуть не хуже широко распахнувшихся от страха глаз. Чего ты так боишься, куколка? Если бы я хотел тебя убить, мне не понадобился бы пистолет.
Да и ей – тоже.
– Какого?.. – Алекс задыхается коротким стоном и тянется к моей руке, пытается меня остановить, но выходит у нее так себе. Я лишь сильнее нажимаю на рукоять и проталкиваю оружие глубже. Как тебе такая прелюдия, куколка? Быть может, у меня соскочит рука, а может, давление в брюках станет настолько невыносимым, что я выброшу этот пистолет ко всем чертям. – Босс, завязывай, серьезно, ты же…
– Могу выстрелить? О да, muñequita, я могу. Но ты же этого не хочешь, правда? Ты хочешь, чтобы я тебя как следует трахнул, – усмехаюсь я ей на ухо и нарочито медленно двигаю рукой, заставляя ее стонать громче.
Она обхватывает меня за шею и сводит бедра, будто это может меня остановить. Кажется, еще пара мгновений, и в голове не останется ни единой мысли: ни о чертовом наказании, ни о том, чтобы помучить куколку как следует. Уже сейчас внутри вовсю бушует пламя, и рукоять пистолета медленно нагревается.
Mierda.
Стоит поторопиться, пока наша маленькая игра не превратилась в настоящий смертельный аттракцион, но разве я могу остановиться? Я хочу ее здесь и сейчас, все остальное может и подождать. Сегодня Алекс – до смерти напуганная, но все такая же дерзкая, распластавшаяся передо мной на огромном столе и позволившая мне творить с ней все, что только вздумается, – принадлежит только мне.
Но когда я вновь накрываю губы Алекс своими, наполненную нашим тяжелым дыханием тишину в кабинете разрывает громкий стук в дверь.
Не сейчас. Не сегодня.
Наверное, я слишком сильно давлю на пистолет, когда в очередной раз проталкиваю его в Алекс, потому что она сдавленно шипит и смотрит на меня такими глазами, словно я и впрямь решил убить ее, а не трахнуть.