– Мы тебе кто, детка, псины сутулые? – мрачно хохочет тот, что в бандане. – Жить надоело, а? Ты какого хрена там делала? И что это за поганые фокусы с зажигалкой?
Я пытаюсь снова, но мои слова для них все равно что красная тряпка для быка. Хуже того, в потугах заставить метку работать, я не замечаю, как Шон обходит меня со стороны и заезжает кулаком в живот. Перед глазами темнеет от боли, но каким-то чудом я держусь на ногах. Кажется, будто именно боль пробуждает внутри противное жгучее чувство – оно разливается по всему телу от запястья, заполняет меня от кончиков пальцев до самой макушки.
Жар. Сила. Желание прожить еще хотя бы пару дней.
Я уверена, что просто отмахиваюсь от Шона, бью его то ли в челюсть, то ли по голове, но уже в следующее мгновение от его крика закладывает уши. Соленый воздух наполняется отвратительным запахом паленого пластика и, что гораздо хуже, плоти. К горлу подступает тошнота, и меня выворачивает наизнанку. Голова идет кругом, будто я выпила с десяток алкогольных коктейлей разом, и легче не становится, даже когда волной тепла обдает лицо.
Нужно сваливать, и быстро. Но тело не слушается, и я взмахиваю рукой вновь – безлюдная пристань наполняется пронзительными криками. Это мой голос? Нет, совсем не похож. Но мне хотелось бы закричать, да так, чтобы надорвать связки или оглохнуть. Оглохнуть и никогда больше не слышать криков Отбросов, что корчатся в полуфуте от меня.
Одежда на них почернела и вплавилась в кожу, но это цветочки. Проходит всего несколько секунд, и на месте уродливых обгоревших тел остаются лишь неприметные горстки пепла. Всего пара вспышек, и нет больше никаких Отбросов.
Твою мать!
Я в ужасе смотрю на свои руки, дышу часто и шумно. Не может быть, чтобы это сотворила я. Нет, нет, ни в коем случае. Может, это приказ Бакстера, который исполнил кто-то из его людей. Какой-нибудь меченый неподалеку. Чтоб его, это просто не может быть моих рук дело!
Резко развернувшись, я бегом бросаюсь подальше от пристани, чтобы остановиться лишь через пару кварталов. Прислониться лбом к бетонной стене в глухом переулке и выблевать остатки обеда. В сознании то и дело всплывают искаженные ужасом и болью лица Шона и его дружка, лезущие из орбит глаза и лопающаяся от жара кожа.
Ебаный день. Ебаные документы, что до сих пор царапают кожу под худи. Ебаный босс, что научил меня пользоваться этими погаными силами, но не сказал, насколько они бывают отвратительны. Ебаный страх.
Нужно вернуться в клуб. Найти Грегора, рассказать ему обо всем или хотя бы нажраться до чертей перед глазами. Может быть, сделать что-нибудь безумное. Что угодно, лишь бы забыть обо всем этом дерьме.
И как можно быстрее.
Глава 23Алекс
Дорога до клуба напоминает путь в ад, и вовсе не из-за водителя. Тот не умолкает ни на секунду, хотя я за эти двадцать минут не проронила ни слова. Вместо ярких пейзажей Коконат-Гроув, высоких пальм и цветных огней перед глазами стоят перекошенные от боли лица Отбросов. Почерневшая кожа и вплавившаяся в нее одежда.
Небольшой лоскут цветастой банданы – все, что осталось от одного из них.
Я с силой сжимаю запястье правой руки – так, что на коже остаются красноватые следы. До боли. Вот только не помогает. Хочется впиться в метку зубами, сорвать ее с тела и выбросить, лишь бы никогда больше не видеть. Вместо этого я снова и снова пялюсь на бледно-голубое сияние вокруг кожи. Сияние, которого до этого дня не замечала.
«Конечно я знал. Думаешь, я никогда не видел себя в зеркало, Алекс?»
Голос Грегора в голове настолько громкий и отчетливый, словно он сидит рядом со мной в машине. Я даже поворачиваюсь, но на заднем сиденье лишь неприметная пластиковая папка. И стоило это двух жизней? Ряды безличных цифр, просто информация. Стоило оно того, чтобы желать выблевать собственные внутренности в ближайшей подворотне? А моя жизнь того стоила?
Ответы, в отличие от голоса проклятого Змея, в голову не лезут. Как он живет-то с этим, если постоянно угрожает людям огнем? Скольких он убил, прежде чем очерствел? На глаза наворачиваются слезы, и я смахиваю их небрежным движением руки. За двадцать лет, проведенных в самых неблагополучных районах Майами, я еще ни разу не чувствовала себя так паршиво.
Когда таксист наконец поворачивает на нужную улицу и впереди маячит знакомое здание, внутренности снова скручивает в узел. Кажется, еще немного, и меня вывернет прямо в салоне. Может быть, прямо на болтливого водителя. Но я держусь и сглатываю подступившую тошноту, дышу все чаще, все глубже, пока горло не обдает холодным воздухом.
– Спасибо, – бросаю я и сую таксисту мятую двадцатку, перепачканную сажей. Да нет, не просто сажей – останками одного из Отбросов. Меня снова мутит. – Сдачи не надо.
Прикрыв рот ладонью, бреду в сторону клуба и опираюсь ладонью на стену. Тяжелое дыхание заглушает гул машин вокруг, а кровь стучит в ушах так сильно, что хочется их заткнуть. Опуститься прямо здесь на асфальт, прижаться спиной к стене и разреветься, как маленькая. Но стоит только представить, как оседает на лице черный пепел, которым перепачканы руки, так всякое желание и пропадает.
Нужно просто свалить отсюда. Закрыться в душе и несколько часов простоять под струями горячей воды или спрятаться под одеялом и не вылезать до следующего дня. Месяца. Да хоть до следующей жизни.
Я поднимаю голову.
«Сады Эдема» занимают несколько этажей высотного здания, и сегодня смотрятся особенно внушительно. Темно-красные буквы вывески переливаются в вечернем полумраке, а громкую музыку отлично слышно даже отсюда. Однако проходить внутрь вместе с десятками гостей совсем не хочется. Охранник на входе поглядывает на меня с любопытством, вскидывает брови и кивает на двери – явно намекает, что нечего болтаться на входе в таком виде.
И правда. Волосы в беспорядке, худи перепачкано пеплом, да и руки грязные. Но я все еще прижимаю папку с документами к груди. Если не отдам ее Грегору, то все было зря: всплеск адреналина, пробирающий до костей страх и это отвратительное чувство ненависти к себе.
Я их убила. Вот так вот запросто. И для этого мне не понадобились даже ствол, которым я столько раз хвасталась в Овертауне, или бита. Оказалось, я и сама ходячее оружие. И виноват в этом гребаный Грегор. Кто научил меня пользоваться меткой? Кто сказал, что это поможет мне выжить?
От злости я пинаю стену и тут же морщусь от боли. И ведь Грегор оказался прав: если бы не метка, сейчас я кормила бы рыб. А может, валялась мертвая в канаве. И просто умереть в моем случае – настоящая удача. Меня могли отправить к Бакстеру или просто изнасиловать, с таких тупоголовых амбалов сталось бы.
И все-таки смерти они не заслуживали. Особенно такой.
Голова кружится, пыльный асфальт перед глазами расплывается и идет волнами. Нет, в таком состоянии соваться в клуб – самоубийство. Может быть, Грегор и стерпит мою истерику, однако остальные так снисходительны не будут. Охранникам до моих проблем дела нет, клиентам Змея и подавно, не говоря уже о Ксандере, напрочь лишенном чувства такта. Впрочем, не мне на эту тему заикаться.
Покачиваясь, я разворачиваюсь и шагаю в сторону дома. Спиной чувствую пристальный взгляд, но ни разу не оборачиваюсь. Надо будет, позвоню Грегору уже из квартиры, тот не развалится, если сам поднимется забрать документы Отбросов. А если развалится, то хреновый из него босс. Или пусть пошлет кого-нибудь. Блядь, да наплевать, лишь бы сегодня меня никто не трогал.
Врешь, Алекс. Тебе жизненно необходимо обсудить хоть с кем-нибудь произошедшее дерьмо. И что ты будешь делать, позвонишь Шерил и расскажешь, как случайно спалила дотла пару амбалов Бакстера? Да та и слушать не станет. Повесит трубку, сказав, что я пьяна или обкурена. Шерил даже не в курсе, что я меченая.
Можно было бы звякнуть Терри, вот только велик риск спалить и его тоже, прямо через мобильник. Да и кто в здравом уме станет названивать предателю? Это даже хуже, чем напиться и набрать бывшему. Тем более что этот урод наверняка и сам связался с Отбросами.
Поговорить я могу разве что с Грегором.
В холле жилого комплекса сидит теперь не приветливый Салливан, а незнакомая женщина с холодным взглядом, и на меня она не обращает ровным счетом никакого внимания. Я прикладываю пластиковую карту-пропуск к панели у лифта и заваливаюсь внутрь. И там, в висящем на стене зеркале, отражается бледный призрак когда-то бодрой и веселой девчонки – под глазами синяки, в волосах мелкие частички пепла, а кожа бледная как мел. Твою мать, да я выгляжу хуже местных бомжей.
Я оседаю на пол, едва нажав на кнопку четырнадцатого этажа, и с губ срывается протяжный стон. Хочется, чтобы лифт тащился наверх как можно дольше, а то и вовсе застрял на часок-другой. Здесь-то меня уж точно никто не тронет, никто не станет задавать вопросы или требовать невозможного – вспомнить обо всем, что произошло на старой пристани. А ведь рано или поздно туда вызовут копов, а те… Что они сделают-то? От парней Бакстера остались невзрачные кучки пепла, их разнесет по ветру уже к утру.
А до утра Отбросов уж точно никто не хватится. Правда же? И никто не докажет, что спалила их именно я – я мужиков и пальцем не тронула, разве что одежду пару раз задела. Нервный смешок вырывается из груди сам собой, за ним еще один, и уже спустя мгновение я истерически хохочу, обхватив голову руками. Успокаиваюсь лишь тогда, когда лифт со звоном останавливается на нужном этаже, и двери с тихим шипением разъезжаются в стороны.
Надо взять себя в руки, я уже давно не напуганная семнадцатилетняя девочка. Теперь я сильная и не должна бояться собственной метки – пусть меня боится ублюдок Бакстер и его парни, это именно они могут сгореть заживо, если перейдут мне дорогу. И я киваю сама себе, дрожащими руками поднося карточку к электронному замку.
Как и обещал Грегор, теперь у меня есть настоящее оружие, и рано или поздно я сумею отомстить. Только нихрена это не успокаивает. Все так же шатаясь, я прохожу в ванную и включаю воду. С трудом осознаю, как распускаю волосы, скидываю одежду и встаю под душ. Под обжигающе-горячие струи. Как скребу жесткой губкой по коже до ярко-красных полос, лишь бы наконец-то смыть проклятый пепел, чтобы ни одной частички тех уродов, которых я уработала, на ней не осталось.