И тупые шуточки, куда же без них.
– Херовая у тебя была жизнь, бо… Грегор.
– Спасибо, muñequita, – весело хмыкает он и тушит сигарету о метку на правой руке. Твою мать, больно же должно быть. Но Грегор ни на мгновение не меняется в лице, только оглядывается в поисках пепельницы, а ее у меня в квартире нет. – Но меня вполне устраивает. Как насчет привести себя в порядок и прогуляться до клуба?
Пару секунд я непонимающе смотрю в его глубокие серые глаза. В них легко утонуть, если знать, что за ними скрывается не просто холодное своенравный хищник, а нечто большее. Например, холодный своенравный хищник, способный привязаться к простой девчонке из Либерти-Сити. Я улыбаюсь и только после этого осознаю, что так ничего и не ответила.
– С самого утра и о работе? – тяжело вздыхаю я и все-таки встаю из-за стола. – Можно я хотя бы в душ схожу, прежде чем ты снова превратишься в злобного Змея, которому нужны документы Отбросов? Они в спальне, если что. Можешь забрать.
– Не недооценивай меня, muñequita. – Грегор хлопает ладонью по висящему на спинке стула пиджаку, и пластиковая папка хрустит под подкладкой. – Я уже обо всем позаботился.
Кто бы мог подумать, что его чешуйчатое величество, хренов король Майами умеет заботиться не только о делах. Сначала он позаботился обо мне, когда заявился сюда по первому зову, потом о бардаке у меня в квартире – потому что я не замечаю ни сваленных в кучу шмоток на полу, ни разводов на стеклянной перегородке в ванной, когда захожу внутрь, – а теперь наверняка позаботится и о том, чтобы я не расслаблялась ни на мгновение. Оно и к лучшему, иначе я попросту сойду с ума.
Но стоит только прикрыть глаза, подставившись под струи горячей воды, как сквозь шум в ванной до меня доносится знакомая мелодия. В гостиной разрывается телефон, а у меня ни сил, ни желания брать трубку. Я лишь поглубже вдыхаю аромат шампуня с запахом вишни и старательно намыливаю волосы. Кто, в конце концов, может звонить с утра пораньше? Сомневаюсь, что вездесущий Ксандер не в курсе, где и по какой причине торчал босс этой ночью, а кроме него с работы никто звонить не стал бы.
Вдоль позвоночника бегут мурашки при мысли, что на том конце провода снова тот ненормальный, что все время молчит в трубку. Ну и пусть сегодня гудки послушает, придурок.
– Слушаю, – звучит практически из-за дверей голос Грегора. Твою мать, босс, какого хрена ты трогаешь мой телефон? Хочется возмутиться вслух, но я лишь вздыхаю. Так и быть, если там и впрямь поехавший молчун, то пусть с ним лучше поболтает босс. Глядишь, поймет, что звонить мне не стоит.
Но до меня не долетает больше ни слова, и спустя пару мгновений дверь в ванную с легким щелчком открывается. Тело обдает короткой волной холода, но что такое легкий холодок рядом с горячими объятиями Грегора? Я чувствую его руки на талии и короткое прикосновение губ к шее. Боже, да сколько же в нем сил? Но я молча откидываю голову назад и позволяю ему делать все, что он только захочет.
Работа может подождать еще часик. Мне нужно хоть немного расслабиться и отпустить ворох дурацких мыслей.
– И часто это происходит? – спрашивает Грегор и оставляет короткий укус на моем плече. – Звонки.
– Раз в пару дней, – отвечаю я так тихо, что мой голос едва слышен за шумом воды. И дались ему эти разговоры сейчас? Мы могли бы как следует развлечься, продолжить вчерашний марафон, а не говорить о такой ерунде. – Пошел этот придурок нахрен, пусть звонит, если хочет.
Несколько долгих секунд мы молчим, и в ушах эхом отдается недавний звонок. Твою мать, неужели нельзя просто взять и выбросить это дерьмо из головы? Я качаю головой и резко поворачиваюсь к Грегору лицом. Смотрю в его сверкающие в полумраке серые глаза и тяну на себя за мокрые волосы, чтобы резко и глубоко поцеловать.
Пусть думает обо мне что хочет, хуже уже не будет. Он видел меня маленькой податливой шлюшкой, видел испуганной похотливой дурочкой с пистолетом между ног, пусть посмотрит и на решительную стерву, которая сама в состоянии взять то, что хочет. Только я наверняка себе польстила, потому что уже в следующее мгновение Грегор подхватывает меня под ягодицы и прижимает к стеклянной стенке душевой кабины.
Возбужденный член упирается мне в живот, и ясно как день, что просто так мы оба отсюда уже не выйдем. Давай же, удиви меня, босс, и покажи, что на твоей любви к «хорошим девочкам» извращения не заканчиваются. Но он лишь широко и довольно улыбается мне в губы:
– А чего хочешь ты, muñequita?
– Тебя, босс.
Босс. Свою ошибку я понимаю сразу же, но сказанного не воротишь – Грегор криво ухмыляется и хмурит темные брови, и по мрачному взгляду становится ясно, что по моим правилам мы играть не будем. Горячая вода забивается в рот и стекает по телу, из-за нее волосы липнут к лицу и мешают как следует рассмотреть выражение лица Грегора.
Наверняка он злится. Злится по-особенному, как в тот раз, когда я сбежала из клуба и устроила настоящее шоу. Только сейчас у него под рукой нет ни пистолета, ни каких-нибудь других забавных игрушек – так, пара гелей для душа и шампуней на полках, мочалка да тюбик крема. Не разбежишься.
Я фыркаю себе под нос, представив, как Грегор издевается надо мной идиотским тюбиком. До такого он никогда не опустится.
– Сколько раз я просил называть меня по имени, Алекс? – вкрадчиво шепчет он у меня над ухом и, удерживая меня одной рукой, касается моего подбородка другой, скользит ближе к ключицам. Ладонь у него на удивление горячая.
Не успеваю я и слова вставить, как она становится еще горячее, а кожа в районе ключиц отзывается короткими вспышками боли. С моих губ один за другим срываются шумные выдохи, я дергаюсь в попытках уклониться от прикосновений, но уже слишком поздно. На моем теле тут и там расцветают короткие ожоги – складываются в лишь Грегору понятный узор и ноют каждый раз, когда на них попадает горячая вода.
Лучше бы он снова схватился за оружие, честное слово. Однако эта боль доставляет мне странное, извращенное удовольствие – кажется, что именно таких ощущений мне не хватило прошлой ночью. Сделай мне больно, босс, накажи меня за то, что я оказалась таким чудовищем.
И вот я уже сама подставляюсь под его горячие пальцы, снова целую Грегора в губы и одной рукой направляю его член внутрь. Резко, без подготовки и почти на сухую, да и наплевать. Мой сдавленный стон сливается с его утробным рыком, а на горячую воду – почти кипяток, если подумать – становится глубоко наплевать.
– Прости, Грегор, – шепчу я между размашистыми толчками. Обхватываю его шею обеими руками и кусаю его за мочку уха. – Но сегодня я уже не такая хорошая девочка.
Он не отвечает, только грубо разворачивает меня обратно к себе и нетерпеливо, грубо целует. Его губы похожи на гребаную раскаленную лаву, но я не против, даже если после выйду из ванной с красным от мелких ожогов лицом. Да я не против, даже если он вдруг решит сжечь меня дотла.
Наверное, я заслужила.
Но подумать об этом Грегор мне не дает. Прикосновения уже не обжигают, но тело тут и там ноет от боли, а я перестаю понимать, где заканчивается боль и начинается чистое удовольствие. Он ускоряется и буквально вколачивается в меня, до боли стискивая бедра широкими ладонями.
Еще. Еще немного больнее. Ярче.
Узел удовольствия в нижней части живота натягивается почти до предела и грозится лопнуть, когда Грегор замирает и отстраняется от меня на половину дюйма. Я все еще чувствую его член внутри, ощущаю на себе его сбившееся дыхание, но он и не думает продолжать. Останавливается, мать его, в паре секунд до лучшего оргазма в моей жизни.
– Тогда заставь меня дать тебе кончить, muñequita, – усмехается Грегор, а голос дрожит. Вот ведь урод, сам-то едва держится.
Хочется разомкнуть объятия и помочь себе руками, но он перехватывает их, едва я отрываюсь от его изуродованной шрамами шеи, и качает головой.
– И никаких фокусов. Ты должна подчиняться, Алекс, помнишь?
Да как я должна заставить такую махину сделать хоть что-то? Он может прикончить меня здесь и сейчас, а может продержаться в таком положении гребаный час, а у меня в голове пустота размером с черную дыру. Я хочу лишь одного: пару божественных укусов босса и еще хотя бы один толчок. Всего один, неужели я так много прошу?
Прикрыв глаза и собрав все силы в кулак, я вновь тянусь к нему и, чуть приподнявшись, сама опускаюсь на его член. Еще раз. Еще. Мысли сбиваются в кучу и превращаются в неразборчивую кашу, а перед глазами все плывет – я замечаю лишь довольную ухмылку Грегора между блестящими каплями воды.
Боже, да. Новый толчок, пусть и такой слабый – на большее без его помощи я не способна, – и сознание взрывается ослепительной вспышкой света. Хватка ослабевает, и я едва не соскальзываю вновь, держусь лишь благодаря тому, что Грегор с легкостью подхватывает меня и сильнее прижимает к мокрой и удивительно холодной по сравнению с его телом стенке душевой.
– Умница, – хмыкает он. – Но, если еще раз попытаешься мной воспользоваться, дело закончится вовсе не сексом, muñequita.
Ну конечно, могла бы и догадаться, что кто-кто, а босс видит меня насквозь. Какая ему разница, что я не прочь наказать себя за вчерашнее хотя бы так? Самому ведь понравилось. Но вслух я не говорю ни слова, лишь выпутываюсь из объятий Грегора и встаю на ноги. Хватаюсь за первый попавшийся флакон на полке – плевать, что это будет – и смываю с тела следы его прикосновений.
Судя по запаху мяты, это все-таки был шампунь. Да и хрен с ним.
Ожоги на коже неприятно покалывает, и я едва не закатываю глаза от удовольствия. Да, вот так все и должно быть – я получила хотя бы толику того, что сотворила вчера с Отбросами. А все остальное… Как-нибудь разберусь. В конце концов, теперь у меня есть Грегор.
Но когда я выхожу из душевой кабины вслед за ним и заглядываю в зеркало, то вижу целую россыпь ярко-красных ожогов. Они распустились на коже, как маки, от шеи и ключиц до самых бедер. И под чем я должна их прятать? Под безразмерным старушечьим свитером? Или глухой водолазкой? Да у меня и одежды-то такой нет.