Поздно уже вопросы задавать, поздно.
– В отличие от некоторых, Энджи сейчас прохлаждается дома. Я не против заглянуть к ней сегодня, но первым делом, как говорится, работа. Не твои ли это слова, босс? – Кейн умышленно делает акцент на последнем слове, и я наконец-то прихожу в себя.
Да, мир на мгновение сомкнулся на Алекс, но вовсе не остановился. Не исчезли никуда те несколько контрабандистов, что едва не подорвали безопасность района на прошлой неделе; не заткнули пасти Желтые Платки – мелкая банда, которой еще и о названии-то думать рано, не то что претендовать на место под солнцем. Никуда, в конце концов, не делся Моралес – что бы ни говорил Лиам, тот все еще метит на мое место и от своего плана не откажется.
Тем лучше, что куколка теперь не будет болтаться рядом. Уж на нее-то Моралес положит глаз первым делом. Пусть лучше переживает, что ей названивают поклонники. Или что у нее слишком мало работы.
– Чего ты хочешь, Кейн? – спрашиваю я совсем другим тоном. Холодно, серьезно, как и положено боссу. – Я посмотрю отчеты Лиама, но если он и с тобой говорил о том, что мы слишком много денег тратим на сдерживание Отбросов, то пошел он к черту. Проще нанять кого-то другого, чем переубедить этого осла. Хотя, может, после сегодняшнего он и сам передумает.
Но Ксандеру лучше не знать, в каком виде Лиам застал меня сегодня.
– Я хочу, чтобы ты понял одну вещь: у Лиама точно не выгода на уме. И в его отчеты заглядывать не стоит. – На лице Кейна отражается мрачная решимость, от напускного веселья и мнимого сочувствия не остается и следа. – Потому что Лиам – поганая крыса, которую я искал два месяца, и сливал информацию Отбросам прямо у нас под носом.
На кабинет опускается звенящая тишина. С той стороны коридора не доносится ни звука, не слышно даже тяжелого дыхания – я чувствую лишь, как стучит в висках кровь. Лиам был с нами чуть ли не с самого начала и никогда не давал повода в себе усомниться.
Но стоит вспомнить его бегающий взгляд, до смерти напуганные глаза и назойливые попытки снизить финансирование пары проектов, как все встает на свои места. Когда я из цепкого Змея превратился в слепого идиота? Как минимум несколько месяцев Лиам водил меня за нос, а я и не заметил.
А ведь тот знает непозволительно много: на что и в каких количествах идут наши деньги, кого мы подкупаем, а от кого собираемся избавиться. Он в курсе даже о том, как много значит для меня Алекс. И, если он не такой же слепой идиот, как и я сам, то знает о том, насколько мы бываем беспечны.
К горлу подступает ком, и я по привычке ослабляю туго застегнутый ворот рубашки.
– Как давно? – произношу я куда менее уверенно, чем хотелось. В голове бьется одна-единственная мысль, и она мне совсем не по душе: Лиам видел Алекс сегодня, и может пойти за ней куда угодно. Когда угодно. Остается только надеяться, что куколка не успела сбежать из клуба.
– Около полугода. С тех пор, как ты начал активно следить за Алекс и подталкивать ее к тому, чтобы свалить из Овертауна. По крайней мере, так говорят его счета. Они оформлены на чужое имя и получает деньги за него подружка из Маленькой Гаваны, но у меня достаточно длинные руки, чтобы отследить обоих.
Кейн тоже злится, и это видно по сведенным к переносице бровям, перекошенному рту и сложенным на груди рукам. К джину он так и не притронулся, хотя налил и себе. Его наверняка бесит, что на раскрытие Лиама ушло несколько месяцев. У него, Ксандера Кейна, способного залезть в любую дыру и достать из-под земли кого угодно, ушло несколько месяцев, чтобы раскрыть предателя у себя под носом.
Мы виделись каждый день, болтали как ни в чем не бывало, и все это время Лиам был заодно с Моралесом. Что он ему пообещал? Золотые горы? Или свободу, чтобы Лиам мог спокойно свалить из Майами вместе с подружкой? Глупости, все это у него и так было. Угрозы? Едва ли что-то угрожало ему или его семье, пока он просиживал штаны в «Садах Эдема».
Нет, здесь что-то другое. И это другое – мое отношение к Алекс. Я расслабился и позволил парням вроде Лиама думать, будто я ослабел. Будто в один прекрасный момент явится Бакстер Моралес и устроит им веселую жизнь, потому что я уже не в состоянии его сдерживать. И гораздо лучше оказаться на стороне победителя, когда станет жарко.
Одного Лиам не учел – я могу задать им всем такого жару, что бежать будет уже некуда. Не будет ни победителей, ни проигравших – только пепелище на месте когда-то симпатичного Коконат-Гроув и старой дыры под названием Либерти-Сити. И смехотворная метка Моралеса мне не помеха.
– Где он сейчас, Кейн?
– Сидит в баре и думает, пора ли валить или уже поздно. Я не сказал ему ни слова, но от тебя он уже вышел на измене. Не знаю, что ты ему сказал, но ты поторопился, Грег.
– Ничего особенного, Кейн. Но из клуба он сегодня уже не выйдет.
Проверив пряжки на туго затянутой портупее, на всякий случай нащупав пистолет, я поднимаюсь с кресла и наливаю себе еще джина в потрескавшийся стакан. Выпиваю его залпом, не задумываясь, и тяжелым шагом выхожу из кабинета.
Не оборачиваюсь ни на мгновение, потому что и так знаю – Кейн за мной не пойдет. Может быть, у нас разный подход к жизни. Может быть, Ксандер всегда был льдом, в то время как я – пламенем. Может быть. Но к предателям мы всегда относились одинаково. Кто бы ни решил пойти против нас, кто бы ни повелся на бабки или красивые слова, они не выживали.
Хочешь оставаться королем Майами – умей не только заботиться о своих людях, но и наказывать. И Лиам подписал себе приговор в тот же день, когда решил, будто я размяк, и принял первую подачку от Моралеса.
К тому моменту, когда я спускаюсь на первый этаж, пламя внутри уже полыхает до небес, но с кончиков пальцев не срывается ни искры. Ксандер позаботится об Алекс, приставит к ней кого-нибудь надежного и сегодня с ней ничего не случится. А вот Лиам проживает последние часы.
И я сделаю их незабываемыми.
Глава 32Грегор
За баром практически никого нет – Лиам да несколько гостей, и каждого из них бармен окидывает безразличным взглядом. Огонь в его глазах загорается лишь тогда, когда я подхожу к стойке и жестом велю не дергаться – сегодня мне не нужен ни джин, ни ром, ни виски. Сегодня я пришел сюда вовсе не выпить.
Стоит опустить широкую ладонь на плечо Лиама, как тот дергается и оборачивается. Взгляд загнанный и до смерти напуганный, будто кто-то уже проболтался, что его план провалился, а движения все до одного нервные. И кривая натянутая улыбка, и неловкая попытка схватится за стоящий перед ним на стойке стакан содовой.
Лучше бы ты заказал себе что-нибудь покрепче.
– Знаешь, Лиам, я тут обдумал твое предложение, – говорю я на удивление спокойно и сжимаю пальцами его плечо. Больно, правда? А мы еще даже не начали. – Так что давай спустимся на цокольный этаж и поговорим по душам.
– Но я не…
– Это не предложение, – улыбаюсь я, и улыбка эта не сулит ничего хорошего. – Это приказ.
А приказы в «Садах Эдема» не обсуждаются, об этом знает каждая собака. Даже наемные рабочие вроде бармена за стойкой или симпатичных девочек-танцовщиц. И Лиам не исключение. Он поднимается, наверняка чувствуя плечом жар моего прикосновения, и понуро тащится в сторону неприметной лестницы за баром.
Маленького помещения, где зачастую бывают только складские рабочие: таскают оттуда коробки на кухню или убирают ненужные украшения. Но никто из них не в курсе, что за складом на цокольном этаже есть еще одна небольшая комната, где за всю историю существования клуба побывали от силы несколько человек. И живыми оттуда вышли всего двое: я и Ксандер.
А у предателей одна дорога.
Давай, попробуй сбежать, Лиам. Покажи, чего ты на самом деле стоишь и избавь меня от необходимости клещами тащить из тебя информацию. Иначе к чему весь этот спектакль? Жуткие попытки меня отвлечь? Но Лиам, к сожалению, не способен читать мысли, или попросту уверен, что выйдет сухим из воды. Пусть он и был с нами с самого основания клуба, на цокольном этаже бывать ему не доводилось.
А стоило бы.
– Почему не в кабинете, шеф? – спрашивает Лиам, но голос его предательски дрожит.
Дверь над лестницей уже захлопнулась, и никто его отсюда не выпустит. Мы шагаем по длинному коридору в сторону на первый взгляд глухой стены, пока я не касаюсь неприметной ручки и не распахиваю перед предателем двери.
– Тебе хватит и камеры, Лиам.
Комната со всех сторон обшита листами металла, воздух внутри спертый, а шумоизоляция такая, что не услышат нас даже на складе за стенкой, что уж говорить о гостях на первом этаже клуба. Единственный стул посреди помещения – вот и все, что увидит Лиам перед смертью. Остается надеяться, что он успел покаяться и загадать желание. Может быть, помолился за мать или подружку, которой переводил деньги от Моралеса.
Ходить вокруг да около нет никакого смысла, и я с силой толкаю Лиама в сторону стула. Не сдерживаюсь ни на мгновение и шагаю следом за ним, на ходу стягиваю перчатки и хватаю подчиненного за горло раскаленной ладонью. Кожа под пальцами тут же краснеет, но волдырями пока не идет.
Правильно, нужно продержаться хоть немного.
И в глазах Лиама наконец отражается дикий, животный страх – до него все-таки дошло, что разговор у нас будет непростой. Догадался, тварь? Только после драки кулаками не машут, раньше нужно было думать, что и для чего ты, черт побери, творишь.
– Сколько Моралес заплатил тебе, чтобы ты сломался? – хриплю я, еще сильнее сжимая руку.
– Дело не… – с трудом произносит Лиам, но сбивается и кашляет. Царапает короткими ногтями по моей ладони и шипит от боли, но страх его все же отступает в сторону, уступая место злости. Неприязни. Разочарованию. – Дело не в деньгах, шеф.
И слово «шеф» он произнес с таким отвращением, будто с удовольствием плюнул бы мне под ноги, если бы только мог. Лиам дергается в металлическом кресле и размахивает ногами в попытках заехать мне по колену или чуть выше, сделать хоть немного больно. Вот и все, на что хватает его воли, когда на него давят со всех сторон.