Нет. Она жива.
Открыть рот и позвать Алекс не выходит. Горло сводит от жара и горечи, я едва не складываюсь пополам в приступе удушливого кашля и царапаю кожу на шее короткими ногтями. Чертова метка не откликается, лишь ноет от боли и блекло сияет серебром.
Помоги мне найти ее, черт побери. Должна же ты сгодиться хоть на что-то! Иначе какого черта перекинулась на Алекс три года назад? Но метка отвечает только легкой пульсацией.
Здоровенная балка валится сверху прямо под ноги, я отшатываюсь в сторону и лишь чудом не вписываюсь в полыхающий стеллаж. Нужно выбираться отсюда, но без Алекс я никуда не уйду. Пока вокруг виднеется хоть один всполох голубого пламени, я не сдамся. И я шагаю вперед, прикрыв ладонью еще и рот. От жара это не спасает, да и дышать становится все труднее.
Впору спалить все самому. Собственное пламя мне никогда не вредило.
А вот Алекс оно может навредить запросто.
Черт. Черт. Черт!
Еще несколько долгих мгновений, и впереди наконец слышится стон – слабый, едва слышный, полный боли и отчаяния. Алекс! Я бросаюсь вперед, не обращая внимания ни на жар, ни на боль, ни на все ярче пылающее вокруг голубое пламя. Живая. Я не опоздал. Хотя бы раз все сделал как надо.
Но вселенная никогда не сдается, а сокровенные желания не сбываются по щелчку пальцев.
Выкрашенные в ярко-синий цвет волосы Алекс уже маячат впереди, видны ее бледные и исцарапанные плечи. Всего пара футов, только руку протяни. Но вместо этого я чувствую, как натягивается воротник рубашки – кто-то, кому давно надоело жить, схватил меня за ее край со спины.
Терри, черт бы его побрал, Льюис.
– А я был уверен, что ты не явишься, – хрипит он сквозь кашель. К моему затылку прижимается горячее дуло пистолета. Идиот, бросаться в огонь с оружием – отвратительная идея. Но я и сам до сих пор чувствую тяжесть пушки под правой рукой. – Все-таки Бакстер был прав, у тебя есть слабое место. Но не думай, что я отдам тебе Алекс так запросто. Недостаточно научить ее плеваться огнем, чтобы решить все проблемы.
Слышно, что Льюису и самому плохо, и дело вовсе не в бушующем вокруг пожаре. Он то и дело стонет от боли ничуть не хуже, чем Алекс, и кашляет слишком уж часто. Держится из последних сил, и все ради чего?
Однако и мои легкие сводит неприятной болью. Мир перед глазами расплывается и тускнеет в черной дымке. Еще несколько минут, и даже у меня не хватит сил сопротивляться пламени. А ведь очень может быть, что Льюис здесь не один, а вместе с чертовым Моралесом.
– Не смей даже произносить ее имя, мусор, – бросаю я с отвращением и прикрываю глаза.
Идея в голову пришла жуткая, но выбора особого нет. Что такое пара царапин рядом с жизнью Алекс? Ничто. За куколку я готов отдать гораздо больше.
– Какие мы смелые, – неуверенно смеется Льюис, а пушка у него в руках дрожит.
Рядом раздается противный скрип и протяжный стон – Бакстер Моралес с трудом удерживает тяжелую балку, готовую в любой момент расплавиться, с помощью метки. Что, пригодилась она тебе, тварь? Холоднее в ангаре не становится, а лицо Моралеса перекошено то ли от злости, то ли от боли и натуги.
Здесь ты и помрешь, кусок собачьего дерьма. Ответишь и за то, что сотворил с Эмилией, и за то, что поднял руку на мою куколку. Ни у кого в этот мире, черт побери, нет права к ней прикасаться. Делать ей больно. Пугать ее.
– Прострели ему башку, идиот! Какого хуя медлишь?! – кричит Моралес из последних сил.
Стрелять нужно было сразу, тогда у Льюиса был бы шанс. Теперь же он обречен, как и весь этот поганый ангар. Весь, кроме моей Алекс. Ее хрупкое тело подрагивает от страха или боли, она из последних сил приподнимает ладонь и пытается что-то сказать, но я ее уже не слышу.
Весь ангар взрывается серебристым пламенем – волна летит вперед, поглощая все на своем пути: от незадачливого Льюиса и его босса-неудачника до оставшихся стеллажей. Собственное пламя не обжигает и не причиняет боли, а вот взорвавшаяся под боком пушка – очень даже. Я с трудом держусь на ногах, схватившись за бок, и сплевываю кровь на пол.
К счастью, голодное и готовое уничтожить все на своем пути пламя не задевает Алекс. Огибает ее по дуге и устремляется дальше, ко вторым дверям ангара. В ушах стоит такой шум, что не слышно ни остаточных криков Льюиса и Моралеса, ни взволнованного шепота куколки. А может, все дело в том, что я с трудом отличаю реальность от вызванных угарным газом галлюцинаций.
От боли перед глазами всплывают уродливые белые пятна, но все-таки я шагаю вперед. Все ближе к Алекс, чтобы подхватить ее на руки и едва не рухнуть на пол вместе с ней, все-таки удержавшись на ногах. Черт, не сдавайся так быстро, Грег, тебе всего тридцать. Подумай, сколько всего у вас впереди. Представь лицо куколки, когда ты скажешь ей, какой ты на самом деле идиот.
Она же не поверит. Черт.
Сил не хватает даже на пару шагов. Беспокойное серебристое пламя постепенно утихает, отступает в сторону жар, а вот сознание не проясняется ни на мгновение. Какой же ты слабак, Грегор.
Но лучше быть слабаком, чем лгать самому себе. Ради Алекс я готов утопить в крови весь этот проклятый город. Ради нее я готов даже переступить через свою гордость и послать ко всем чертям идиотские принципы.
Если у меня еще будет шанс.
– Грегор, – кажется, будто я слышу голос куколки, прежде чем окончательно потерять связь с реальностью. Вижу ее взволнованное, перемазанное сажей и кровью лицо. – Грег!
Нет, вряд ли. Она ведь даже не выругалась.
Глава 35Алекс
Горечь дыма словно разъедает легкие изнутри, но я стараюсь дышать глубже. Только бы не отрубиться прямо здесь и сейчас, когда Грегор уже ничего не соображает. Я точно видела решимость и легкое удивление в его глазах, когда он подобрался ко мне так близко – все-таки пришел, хотя сам говорил, будто Змей не привязывается, – когда его едва не застрелил Терри. Урод.
Но теперь нет ни Терри, ни когда-то возвышающихся вокруг стеллажей: только обгоревшие остовы и толстый слой пепла под пляшущими языками серебряного пламени. Оно подбирается все ближе, облизывает подошвы кроссовок, так и норовит перекинуться на меня, но пока что мне везет. Грегора огонь не трогает, но что толку?
Он явно придет в себя еще не скоро. Спасибо, что дышит. Я заглядываю в его на удивление спокойное лицо, но вижу лишь мерцающие в отблесках пламени шрамы и дрожащие, будто во сне, губы. На боку красуется здоровенная рана – рубашка напиталась кровью, из-под разорванной ткани выглядывает такая же изодранная кожа и вроде бы даже кость.
К горлу подступает тошнота, но я сдерживаю рвотный позыв. Сейчас некогда строить из себя неженку – если не вытащу босса отсюда, мы оба погибнем. Вот ублюдок Бакстер обрадуется: двух зайцев одним ударом, как и планировал, пусть и не по милости Терри. При одной только мысли о нем хочется стиснуть зубы, а синяки на ребрах и лице откликаются тупой болью.
Если бы не он, ничего этого бы не произошло. А Бакстер? Он куда делся, неужели тоже помер, когда ангар накрыло волной огня? Или сбежал? Ай, да и хрен с ним, не до него пока.
И лишь когда пламя подбирается совсем близко, а дышать становится практически невозможно, на меня наконец накатывает паника. Что делать? Куда бежать? Снаружи наверняка толпятся Отбросы, а Грегор мог приехать сюда один. Только ради того, чтобы вытащить меня из лап смерти. Снова.
Стиснув зубы, я поднимаю дрожащие руки и тянусь к Грегору. Может быть, моя метка сгодится хоть на что-то – потушить его пламя и вытащить нас обоих со склада. А может, глубоко внутри меня зарыта еще и способность к исцелению. В конце концов, одно мое желание сегодня уже сбылось, почему бы не сбыться и второму?
Но жизнь – не удивительная сказка, а судьба – такая же сучка, какой была всегда. Не происходит ровным счетом ничего: не вспыхивает поблизости голубое пламя, не сносит все на своем пути, как серебряное совсем недавно. Я не вижу даже знакомой серебристой ауры Грегора.
Не мог же он погибнуть? Нет – склонившись поближе к его лицу, я чувствую слабое дыхание. Боже, да что я вообще могу? Вокруг полыхают здоровенные балки, откуда-то снаружи доносятся десятки разномастных голосов, в любой момент на склад могут ворваться люди Бакстера и закончить начатое. А я никогда не сумею протащить Грегора на себе сквозь этот ад. Только и остается, что глотать слезы и крепко прижиматься к его груди.
Горячая кровь пачкает щеку, пропитывает одежду, а ее солоноватый аромат на мгновение перебивает стойкий запах гари. Когда-то Грегор вытащил меня из пожара, где я должна была погибнуть вместе с родителями. Твою мать, а ведь я злилась на него за это. А он взял и попытался спасти меня еще раз. И чем я собралась ему отплатить? Слезами?
– Не смей вот так меня бросать, понял? – шепчу я сквозь слезы, скорее самой себе, чем Грегору. И, прикусив нижнюю губу, крепко беру его за руку – наши одинаковые метки совсем рядом, сейчас они обе кажутся слишком уж темными. – Кто приведет меня в чувство, если не ты? Блядь, босс, кто будет рассказывать мне сказки о том, что не привязывается, а потом бросаться за мной в огонь? Тебе… Да тебе просто нельзя вот так умирать!
Впереди раздается грохот, слышится протяжный крик боли – голос до жути знакомый, только это уж точно не Терри. Его тело валяется неподалеку, изуродованное огнем, только по остаткам одежды его и можно узнать. Тогда там, в паре шагов от меня, стонет еще живой Бакстер.
Удивительно, но в такой момент и думать не хочется о том, чтобы подняться и добить его. Будь у меня возможность, я променяла бы зревшее внутри годами желание отомстить и шанс прикончить Бакстера на жизнь Грегора. Если бы я искренне верила в бога, то сейчас отчаянно молилась бы – кому угодно, от Иисуса до Будды.
Но в этой жизни можно рассчитывать только на себя и собственную метку.
Вдруг черный узор на правом запястье оживает и идет рябью. Дрожит добрых несколько секунд и медленно перетекает на руку Грегора – впитывается в точно такую же метку и бесследно исчезает.