Какого хрена? Я несколько раз моргаю и с удивлением поднимаю запястье поближе к глазам. Там, где совсем недавно красовалось ставшее привычным за три с половиной года переплетение линий, сейчас лишь перепачканная сажей и кровью кожа.
И сколько ни пытайся выдавить из себя хоть каплю голубого пламени, ничего не выходит.
– Да что за херня? – выдыхаю я, и в то же мгновение Грегор открывает льдисто-серые глаза. Смотрит на меня так, будто видит впервые, и подрывается на месте. – Твою мать, у тебя дыра в боку, босс, куда ты рвешься? И вообще ты…
Только договорить я не могу. Горло сдавливает не только от удушливого дыма, но и от подступающих слез. Что бы я ни пыталась сказать, с губ срываются лишь жалобные всхлипывания и бессвязные стоны. Спасибо, что он в порядке. Спасибо, что у меня хоть что-то получилось. Даже если это его рук дело, если метка с самого начала мне не принадлежала – пусть. Я вовсе не против.
Мне просто хочется быть рядом с Грегором. Целым и невредимым.
– Придется потерпеть, – усмехается он криво, а голос звучит хрипло и неуверенно.
Грегор и сам явно удивлен тому, что так запросто вскочил – осматривает кровоточащую рану на левом боку, морщится от боли, но умирающим лебедем уже не выглядит. Моя метка зарядила его внутреннюю батарейку, или что? Спрашивать я не собираюсь.
– Все в порядке, muñequita, – тихо говорит он, со стоном приподнимая меня на руки. Видно, насколько ему тяжело, однако сама идти я не могу: ноги не слушаются. На них смотреть-то страшно: столько уродливых царапин и ожогов, а из левой торчит кусок металла. Чтоб его, я даже не почувствовала, когда это произошло. – Мы выберемся отсюда, и больше ни одна тварь тебя не тронет.
Столько всего нужно сказать, столько раз извиниться, но я лишь крепче обхватываю Грегора за шею и позволяю ему нести меня вперед. Подальше от полыхающих балок, от поваленных стеллажей и отвратительного запаха паленой плоти. Подальше от скулящего Бакстера и от склада, где меня чуть не убил Терри и где я на мгновение поверила, что Змей действительно ни к кому не привязывается.
Я готова была похоронить саму себя, лишь бы он не рисковал собой, но в душе надеялась, что Грегор врал. Врал, когда нес чепуху у себя в кабинете, а сам смотрел на меня с таким отчаянием, словно больше всего на свете желал ко мне привязаться. Может быть, буквально.
Спасибо. Но я лишь тяжело выдыхаю и пытаюсь держать глаза открытыми. Прости. Но я скулю от боли и дрожу, чувствуя под пальцами скользкую, липкую кровь. Я люблю тебя. Но с губ срывается только хрип, а глаза вновь обжигает слезами. А может быть, это очередная волна жара со склада.
Грегор несет меня вперед, не останавливаясь, прижимая к себе все крепче, а вокруг нас поднимается до самых небес серебряное пламя. Жуткое. Опасное. Всепоглощающее. Да, такое подходит ему больше всего. Он и сам такой – двинутый на всю голову, еще и лгун.
Но именно таким я его и люблю.
– Не отключайся, – раздается над ухом его голос, но перед глазами уже плывут темные пятна, а дыхание становится все слабее. Хочется вдохнуть поглубже, однако получается сделать лишь короткий вдох. Хриплый. – Потерпи еще совсем немного, muñequita.
Нет, ничего у меня не выйдет. Я из последних сил цепляюсь за реальность – за мощную шею Грегора, покрытую шрамами, за порванные в нескольких местах ремни портупеи, за его низкий шелестящий голос.
Не отключаться. Держаться. Терпеть.
Серебряное пламя закручивается вихрями и расплывается, но в нос бьет свежий воздух. Твою мать, нам все-таки удалось! Только радость у меня вялая, а соображать получается с трудом. Я все еще чувствую запах дыма и едва уловимый аромат парфюма Грегора вперемешку с чем-то еще, совсем незнакомым, однако пользы от меня никакой.
Сегодня я для босса всего лишь обуза. Обуза, к которой он окончательно и бесповоротно привязался. Улыбка на губах проступает сама по себе, вопреки желанию. Иногда мечты сбываются, правда? Иногда – только иногда – судьба не такая уж и сучка.
– Ты спалил два ангара и четыре машины, Грег, – голос знакомый, но узнать его я не могу. Как бы Грегор ни просил об обратном, я медленно отключаюсь. – Если бы я приехал чуть раньше, меня бы тоже задело. Прости, сегодня без ребят – все, кто дежурил, отказались ехать. Сам цел? А Алекс?
– С ними я разберусь потом. Отнеси ее в машину, Кейн. Я хочу покончить с этим раз и навсегда.
Значит, Ксандер. Кто же еще мог явиться на помощь боссу? Я чувствую, как исчезает тепло рук Грегора и его запах – Ксандер принимает меня с осторожностью, но хватка его и на сотую часть не такая осторожная и мягкая, как у Грегора. Тот держал меня так, словно я фарфоровая кукла, способная разлететься на кусочки в любой момент, а Ксандер явно считает меня в лучшем случае мешком с песком.
И все-таки не отпускает. Его тоже стоит поблагодарить попозже, когда тело не будет выворачивать от боли.
Под едва слышный щелчок и удивительно яркую вспышку серебряного пламени я все-таки отключаюсь.
Глава 36Алекс
В глаза бьет яркий свет, а голова раскалывается так, словно я недавно побывала на самой шумной вечеринке в Майами. Потянуться бы к прикроватной тумбе за водой, но там отчего-то нет ни знакомой бутылки, ни даже телефона – только несколько пластиковых блистеров и ваза с цветами. Какого хрена?
В сознании не проясняется, сколько ни старайся, однако я не сдаюсь. Пробую приподняться в постели и кривлюсь от сковывающей грудную клетку боли, но так и не решаюсь открыть глаза пошире. Ко мне медленно возвращаются воспоминания: о старом горящем складе, об издевательствах Терри и Бакстера, о страшном ранении Грегора. А может, последнее мне и вовсе померещилось. Сейчас я приподниму веки и увижу перед собой перекошенное от злости лицо когда-то верного друга.
Но вокруг не пахнет гарью – только лекарствами и мылом. И когда я наконец решаюсь оглядеться, то обнаруживаю себя на больничной койке. Сразу видно, что палата дорогущая – просторная, с окнами в пол и современным оборудованием. Это вам не госпиталь на окраине Овертауна. Кроме меня здесь ни одного пациента, на тумбочке и впрямь стоят цветы. Справа мерно пищит какой-то аппарат, в левой руке красуется игла от капельницы, а из окон льется яркий солнечный свет. Отсюда можно разглядеть знакомые небоскребы – я снова где-то в Коконат-Гроув.
Не привиделось, значит? Грегор и правда вытащил меня из пожара второй раз за три с половиной года. Боже. На губах проступает улыбка, вот только и улыбаться больно – стоит пошевелить хоть одним мускулом, и тело отзывается десятками неприятных ощущений. То ли гвозди под кожу загоняют, то ли кости заново переламывают.
– Твою мать, – выдыхаю я с чувством и откидываюсь обратно на подушки, едва не выдернув из вены катетер. – Ну было же нормально, организм, что началось-то?
Однако организм отвечать не торопится, и даже восстановить в памяти произошедшее не спешит. Сколько времени прошло? Ясное дело, что сейчас давно уже не вечер, но я понятия не имею, как долго провела в палате. Несколько часов, или пару месяцев в лучших традициях драмеди.
Если так, то босс наверняка вычеркнул меня из жизни.
Ну что за бред я несу? Мы явно стоим друг друга: один говорит о том, что ни к кому не привязывается, чтобы потом рискнуть жизнью ради девчонки, а другая воображает, будто рисковал он так, веселья ради. Идиоты.
Из любопытства я заглядываю под одеяло, рассматриваю повязки под просторной больничной сорочкой и гадаю: резали меня или нет. Может быть, под повязками ожоги. А может, швы от операций. Смутно помнится воткнувшаяся в ногу железяка и несколько точных ударов Терри. Казалось, он переломал мне как минимум половину костей, но руки еще двигаются. С ногами вот сложнее.
Не так все и плохо, значит. Жить точно буду. Интересно, а кнопка вызова медсестры здесь есть? И кто оплатит такую пафосную палату и лечение? Моя несуществующая страховка едва ли могла покрыть хоть один поход к врачу, не говоря уже обо всем остальном. А Змей – не Грегор – не нанимался платить за подчиненных. Наверное.
Честно говоря, я никогда и не задумывалась об этом. Была уверена, что ничего не случится: казалось, я едва ли не бессмертная, и жизнь не оборвется в любой момент. Но тогда, в руках явно свихнувшегося Терри на пару с Бакстером, я чуть не померла от страха. Поняла, насколько легко со мной покончить: достаточно одного точного выстрела, и не будет больше никакой Алекс.
Дыхание учащается, сердце подскакивает к горлу, и аппарат неподалеку от койки пищит громче и быстрее. Пристегнутые к руке датчики противно пульсируют. Успокойся, все же в порядке – Терри превратился в пепел вместе со своими новыми дружками. А я все еще жива и, кажется, вскружила голову самому опасному мужику в Майами.
Обидно, что и смех отдается неприятной болью в груди.
– Мисс Нотт, вы в порядке? – в палату заглядывает медсестра в ослепительно-белом халате. Волосы собраны в аккуратный пучок, в руках у нее планшет, а на лице застыло обеспокоенное выражение. – Показатели подскочили, так что доктор Дженкинс отправил меня вас проведать. Рада видеть, что вы пришли в себя.
Мисс Нотт. Да ко мне отродясь никто в таком тоне не обращался! Я чувствую себя настолько не в своей тарелке, что и ответить решаюсь не сразу. Несколько долгих мгновений смотрю по сторонам, словно в палате вот-вот найдется еще одна мисс Нотт, а потом все-таки киваю.
– А давно я здесь? – только и спрашиваю я, но быстро понимаю: можно было задать вопрос и получше. – И что со мной? Жить буду, правда же?
– Жизни ничего не угрожает, мисс Нотт, – улыбается медсестра, когда подходит ближе. На приколотом к халату бейджике легко прочесть имя: Хизер. Она поправляет датчики у меня на руке, щупает пульс и кивает собственным мыслям. – Но вам придется провести какое-то время у нас. Доктор Дженкинс считает, что на восстановление после операции уйдет около нескольких недель.
– Какой еще операции?! – восклицаю я, не сразу сообразив, что на главный вопрос Хизер так и не ответила.