– У вас были множественные переломы, правую ногу пришлось собирать почти заново. Но в целом ничего страшного. Ожоги уже заживают, плюс небольшое сотрясение мозга. Вы быстро поправитесь, особенно если не будете так много дергаться.
Ничего я не дергаюсь. И, вопреки собственным мыслям, тут же тяну на себя правую руку, задев трубку капельницы. Кто бы знал, как я ненавижу лечиться – все равно что на короткое время превратиться в немощный кусок дерьма, неспособный даже до ванной дойти самостоятельно. И сейчас именно так я себя и ощущаю: слабость разливается по всему телу, а закованными в гипс ногами нормально не пошевелить.
Полный отстой.
– Ко мне кто-нибудь заходил? И кто меня сюда привез? – уточняю я неожиданно для самой себя.
Не хотелось ведь спрашивать. Потому что если Хизер скажет, что навещал меня только Ксандер или еще кто-то из ребят босса, а то и вовсе Шер или Гарольд, то все станет понятно. Очевидно.
– Мистер Бьёрнстранд каждый день уточняет, пришли ли вы в себя. Подозреваю, что доктор Дженкинс уже позвонил ему, и вскоре мне придется вновь выпроваживать его из палаты. Я понимаю, что у меня нет никакого права, но в самом деле, вам ведь нужен покой…
Хизер все причитает и причитает, однако я уже не прислушиваюсь. Мистер Бьёрнстад – да как, мать его, он вообще живет с такой фамилией?! – все-таки не отказался от меня. Сердце екает в груди и приятно сжимается. Не бросил. И если вдруг заявится в палату, то я его уже не отпущу. Выскажу все, что намеревалась еще в прошлый раз. Никакая Хизер меня не остановит. Да что там Хизер, пусть хоть всей больницей держат – я поползу за ним, наплевав на гипс, лишь бы он не сбежал и на этот раз.
Только бы не отрубиться снова. Кто знает, насколько меня хватит.
– Так а давно я здесь, Хизер? – откашлявшись и едва заметно поморщившись от боли, снова спрашиваю я. – Сколько я была в отключке?
– Вы не были в отключке, мисс Нотт, доктор просто…
– Блин, да я все равно нихера в этом не понимаю! Сколько я торчу в больнице? – Осыпать медсестру ругательствами не лучшая идея, но те срываются с языка быстрее, чем я успеваю остановиться. Вот же ж. – Простите, я еще не в себе. И с манерами у меня всегда так себе было.
Хизер качает головой, и на лице ее читается разочарование. Конечно, медсестры тут наверняка привыкли к адекватным пациентам, едва ли Грегор отправил меня в первую попавшуюся больницу. И воспитанные на улице девчонки вроде меня появляются тут хорошо, если раз в десятилетие. А то и вовсе никогда.
– Четыре дня, мисс Нотт. И, прошу вас, давайте без оскорблений.
Не остается и следа от той теплой улыбки, с которой Хизер заглянула в палату. Показатели она проверяет, сведя брови к переносице и плотно сжав тонкие губы, – поправляет иглу в катетере, переворачивает пакет с прозрачным раствором на длинном держателе, передает мне градусник.
Что ж, справедливо. Остается только помалкивать и надеяться, что после выписки получится принести Хизер упаковку приличного шоколада или хотя бы бутылку дорогого джина из бара. Грегор же не заметит, если что-нибудь исчезнет, правда? Не просто так он пустил в свой клуб самую настоящую воровку. Да и не только в клуб.
Еще немного, и я попросту сгорю от стыда, но Хизер не торопится уходить. Убирает цветы с прикроватной тумбы и наводит порядок на столе неподалеку, а потом садится на длинную скамью у дверей. Делает короткие пометки на прикрепленном к планшету листе бумаги и будто бы всем видом показывает, что задержится в палате надолго. И все из-за одного грубого слова? Ну сорвалось с языка, с кем не бывает. Наверняка от боли и страха можно и не такое ляпнуть.
Только нет уже никакого страха, наоборот – в душе наконец воцарился покой. Ненадолго, конечно.
И главный нарушитель моего душевного спокойствия с грохотом открывает двери палаты уже спустя пару минут. Высокий, сверкающий жуткими льдисто-серыми глазами, Грегор выглядит куда лучше, чем в прошлый раз: длинные волосы зачесаны на одну сторону, чтобы прикрыть шрамы, светлую рубашку тут и там пересекают кожаные ремни портупеи, а в кобуре болтается ствол.
Ты что, не мог хотя бы в больницу явиться без оружия? Но спросить я не в состоянии, только улыбаюсь как последняя дура и едва не вскакиваю с кровати, в последний момент скривившись от боли и чуть не сбив крепления вокруг правой ноги.
– Мистер Бьёрнстад, мисс Нотт еще слаба! – предупреждает Хизер, приподнимаясь со скамьи, но куда ей остановить босса?
Он ее не замечает и в несколько шагов преодолевает расстояние от двери до койки. Улыбается ярко и на удивление довольно – никогда я не видела его таким спокойным, таким странно-правильным. Будто он наконец-то отыскал недостающий кусочек собственной души, пока я была в отключке.
И, полтинник ставлю, не будь в палате медсестры, Грегор бы засосал меня прямо здесь – об этом кричит и его взгляд, и подрагивающие от нетерпения губы и тяжелое, сбившееся дыхание. А то и трахнул бы, с него бы сталось. Ему же, мать его, нравятся всякие крепления.
Господи, какая ерунда только ни придет в голову после лекарств.
– Выйди, Хизер. Вернешься минут через двадцать, – бросает Грегор не оборачиваясь.
– Но, мистер Бьёрнстад…
– Выйди. Быстро.
Не подчиниться ему в такой момент невозможно, и наверняка Хизер тоже это понимает, а потому послушно выходит из палаты и прикрывает за собой дверь. И стоит только щелкнуть замку, как Грегор склоняется ко мне и крепко целует в губы. Кажется, его не волнуют ни дурацкая больничная сорочка, ни растрепанные волосы и скованные гипсом ноги.
Спасибо. И снова я не могу сказать ни слова вслух – только обвиваю его за шею левой рукой, стараясь не сбить к чертям все датчики. Прости. И он покусывает мою нижнюю губу, нетерпеливо выдыхая сквозь поцелуй. Я люблю тебя. И на этот раз Грегор все-таки отпускает меня, а я только и могу, что смерить его ошалевшим взглядом и шумно втянуть воздух.
– Спасибо, – говорю я шепотом, утыкаюсь носом в его мощную шею и кожей чувствую старые шрамы. – Спасибо, что вытащил меня оттуда, Грегор.
– Это моя работа, muñequita, – хмыкает он и опускается на койку рядом. Возвышается надо мной, словно скала. Чертовски сексуальная скала, а еще – чертовски лживая.
– Рассказывай. Влетел один в пожар, чтобы устроить еще больший. И все ради какой-то маленькой идиотки.
Несколько мгновений он смотрит на меня слишком уж серьезно. Твою мать, неужели снова сморозила глупость? Прямо как несколько месяцев назад, когда впервые завалилась к нему в кабинет и заявила, что не хотелось бы платить за безопасность тем, что буду сосать ему под столом. И где я теперь? С губ срывается нервный смешок.
Будет обидно ляпнуть лишнего.
Но, кажется, ляпнуть лишнего уже невозможно. Слишком поздно.
– Ради этой маленькой идиотки я бы бросился в пожар еще раз, – шепчет Грегор, наклонившись к моему уху. Запускает пальцы в спутанные волосы и улыбается. – И ты тоже спасла мне жизнь, Алекс. Если бы не твое отчаянное желание привести меня в чувство, моя сила никогда не восстановилась бы.
И он задирает рукав рубашки, демонстрируя непривычно яркую метку, четко выделяющуюся среди татуировок. Словно к ней спустя несколько лет вернулись краски.
– Я вернула тебе метку? Мне не приснилось? – Я с удивлением кошусь на собственную правую руку, но на коже ни следа от ставших родными узоров. – Серьезно?!
– Ты, muñequita, отплатила мне тем же, чем и я тебе три года назад. Мы квиты. – Он проводит пальцами по моей щеке, и уже от этого прикосновения хочется растаять. Расслабиться и прильнуть к нему всем телом, заснуть, укутавшись в до боли знакомый запах табака и сандалового дерева. – И наш договор больше не имеет силы.
Фраза – как удар наотмашь, и она спускает меня с небес на землю. Улыбка Грегора уже не кажется такой теплой, а слова – сладкими, как мед. Нет, судя по всему, теплоту и сладость я себе попросту придумала. Иначе к чему это все? Плевать мне хотелось на договор, я не собираюсь никуда уходить.
Только если босс не решит меня выгнать. Или уже не босс.
– Ты знал, что так будет? – спрашиваю я вполголоса. – С меткой. И только ради этого?..
А ведь я считала, что задолжала ему совсем другие слова. Губы дрожат, глаза противно щипет от подступающих слез, но я держусь. Если я чему-то и научилась за последние полгода, так это лишний раз не реветь на глазах у таких людей, как Грегор.
Он хмурится в ответ.
– Нет, не знал. Что происходит в твоей дурной голове, muñequita? – Грегор тяжело вздыхает и тянет меня на себя, лишь чудом не задевая провода от датчиков. – В нашем договоре больше нет смысла, но если ты думаешь, что я тебя отпущу, то ты и правда идиотка. Но за это я тебя и люблю, Алекс.
Глава 37Грегор
Видеть, как мрачная печаль на лице Алекс сменяется выражением откровенного непонимания – бесценно. Настолько, что этот момент грешно портить парой лишних слов или объятиями. Однако притянуть ее к себе и утянуть в новый поцелуй хочется куда сильнее, чем болтать попусту.
Но куколка заслуживает как минимум узнать обо всем.
– Что? – переспрашивает она спустя добрую минуту. Забавно хмурится и приподнимается повыше на больничной койке, несмотря на боль. Права была Хизер, не стоило беспокоить ее в первые же часы, но я не сумел удержаться.
С тех пор как метка Алекс перекочевала обратно ко мне, я чувствую себя неспособным продержаться на одном месте и пару минут. Переделал дела в клубе на неделю вперед, назначил в два раза больше встреч, чем обычно, и даже навестил мэра, чтобы утрясти ситуацию с Либерти-Сити. Не каждый день почти весь район стирают с лица земли.
Но самое главное – сумел привести в порядок куколку. Наверное, без нее все это уже не имело бы никакого смысла. И если ей я мог бы врать еще долго, мог бы водить за нос подчиненных – кроме Ксандера, конечно, того так просто не проведешь, – но себе лгать смысла не было.