– Как это случилось?
– В меня стреляла Лейла. – Руна опустила голову и стала наблюдать, как шелк скользит по коже, открывая повязку. – Несколько раз. Мне повезло – она почти промазала.
Алекс молчал. Он злился редко, но сейчас невозможно было не почувствовать, что он будто сжался от гнева и стал похож на пружину.
– И почему Лейла в тебя стреляла?
– Я искала Серафину на старой шахте Селдом-харбор. Попалась в ловушку твоего брата.
Глаза Алекса в прорезях маски сузились:
– Что значит попалась в ловушку?
Руна повертела в руке испачканную перчатку и бросила в огонь – улики надо уничтожать. Стянула вторую и отправила следом. Остается надеяться, что она сможет одолжить перчатки Верити. В противном случае придется остаться в пиджаке Алекса и просить проводить ее до дома, а это гарантированно вызовет сплетни.
Всем известны намерения мальчиков, которые провожают девочек домой.
«С другой стороны, – подумала Руна, – если они будут заняты обсуждением меня и Алекса, то не станут интересоваться, когда я приехала».
Руна рассказала Алексу обо всем, что произошло в шахте, опустив события утра, когда она явилась в квартиру Гидеона, разделась до нижнего белья и позволила снять с себя мерки. Она решила, что это к делу не относится.
Выслушав ее, Алекс присел на корточки, поднял подол платья и потянулся к ножу. Ему было отлично известно, где он находится, ведь они долго работали вместе, и механизм был отлажен.
– Гидеон намеренно сообщил мне ложную информацию, – произнесла Руна, глядя, как Алекс достает нож и отрезает полосу ее нижней юбки. – Если раньше у него не было подозрений насчет меня, то теперь они точно есть.
Алекс мог и не заметить кровь на лезвии. В любом случае промолчал.
Поднявшись, он принялся снимать окровавленную повязку, чтобы поменять.
Пока Алекс заматывал руку, Руна разглядывала его лицо. Маска оставляла открытым рот, и она заметила, как сжались его губы при виде раны на бледной коже. Она была неглубокая, но еще кровоточила.
– Я просил тебя закончить дела с Гидеоном, – сказал Алекс и бросил кровавую тряпку в огонь.
– Он сам проявил инициативу, – произнесла Руна, будто оправдываясь. – Сам захотел встретиться.
Длинные и ловкие пальцы Алекса заправили конец ткани под повязку.
– И ты не нашла иного варианта, кроме как согласиться?
– Это был отличный шанс найти Серафину.
Алекс глубоко вздохнул и посмотрел так, будто Руна была ребенком, исчерпавшим его терпение.
– Мне необходимо алиби, – произнесла она, меняя тему. – Можем представить все так, будто вечером мы приехали на бал вместе?
Рана ее больше не беспокоила, потому Руна переключилась на схему над каминной полкой. Бегло она отметила несколько концентрических кругов.
Алекс не успел ее остановить. Руна прошла к огромному столу Октавии Крид, заваленному бумагами, отодвинула тяжелый стул и потащила к камину. Забравшись, она достала кальку, ручку и отложила на полку.
– Я готов сказать, что вечером мы пришли сюда вместе, – произнес за спиной Алекс. – При условии, что ты согласишься на мое предложение.
Руна поднялась на цыпочки, чтобы прижать лист кальки к левому верхнему углу плана здания.
– Какое предложение? – спросила она, бросив взгляд через плечо. Лицо по-прежнему скрывала маска лисы. Руна сняла бы ее, но обе руки были заняты.
– Я обещал тебе помочь спасти Серафину. – Алекс оперся бедром на стол. – Обещал, если помнишь, выполнить твою просьбу при условии, что ты согласишься поехать со мной в Кэлис на месяц.
Руна вспыхнула от возмущения и крепче сжала ручку.
– Речь шла о двух неделях.
– Путь туда займет три дня туда и три обратно, а это уже почти неделя. Тебе придется согласиться на месяц.
Почему Алекс так непреклонен?
Это на него не похоже.
Руна переключила внимание на схему. Нервозность выдавал лишь усилившийся нажим, но она четко следовала линиям, хорошо видимым через полупрозрачную бумагу.
– Ты знаешь, я не могу уехать. У меня…
– Что будет потом, Руна, когда все благополучно закончится?
– О чем ты? – спросила она, не прерывая занятие.
Концентрических кругов было семь. Каждый из них изображал часть тюрьмы.
Руна копировала второй.
– Что будет, когда ты спасешь всех оставшихся ведьм от чистки?
Откровенно говоря, в глубине души она не верила, что удастся спасти всех. Сейчас важно спасти Серафину и потом остальных, кого получится. Руна предполагала, что однажды ее поймают, ведь она одна, а ищут ее сотни охотников на ведьм.
– Я понимаю, что не смогу спасти всех. – Руна отвлеклась на линии, которые четко виднелись сквозь бумагу.
– Попробуем предположить, что это возможно. Когда все закончится, ты будешь вести прежнюю жизнь? Прятаться у всех на виду, притворяться таким человеком, каких презираешь? Обижаться на всех вокруг? Они никогда не изменят мнение о тебе, Руна. Разве ты не хочешь оказаться подальше от них? От всего этого?
Руна опустила ручку. Об этом думать она не хотела.
Потому что Алекс прав.
Когда-то этот остров был ее домом. Она жила здесь и хотела остаться навсегда. Если же ведьмы не вернут власть, таким, как прежде, он уже не будет. Даже если возродится новое Царство Ведьм, бабушку не вернуть. Та прошлая жизнь закончилась в день, когда ее увезли из дома на чистку.
Руна прижала ручку к бумаге и продолжила чертить. Оставалось скопировать три секции тюрьмы.
– Моя работа никогда не закончится – во всяком случае, полностью. В Новой республике ведьмы всегда будут в опасности. Так что вопрос совершенно беспредметный.
Закончив копирование, Руна убрала лист и в ту же секунду вспомнила слова Алекса у костра: «Осталось только продать Торнвуд-холл».
– Значит, ты уезжаешь навсегда. – Это были мысли вслух. Она стояла лицом к стене и рассуждала: – Не на месяц и не только из-за учебы. Ты решил уехать навсегда.
Появилось ощущение, что кто-то вытащил стул из-под ног.
Руна пыталась обдумать, что лучше сказать.
– Гидеон знает?
– Я ему не говорил. – Алекс отвернулся. – Сомневаюсь, что ему это интересно. Я почти уверен, что мое решение его устроит.
Руна нахмурилась. Пожалуй, это странно.
Алекс оттолкнулся от стола, подошел к Руне и остановился, склонив голову в маске.
– Я хочу, чтобы ты уехала со мной.
– Да, ты говорил о месяце.
– Не на месяц. Я прошу тебя уехать со мной навсегда и никогда сюда не возвращаться. Оставь все, Руна, и тебе не придется жить в постоянном страхе за жизнь. – Алекс потянулся к ее руке, пальцы сплелись. – Но в данный момент я готов согласиться и на месяц, если к большему пока ты не готова.
В данный момент. Он готов быть терпеливым, готов ждать столько, сколько понадобится Руне для принятия разумного решения.
– В Кэлисе мы будем каждый день ходить в оперу. Слушать настоящую оперу, а не ту пропаганду, которая так тебе ненавистна.
Она отвела взгляд, боясь, что он увидит в них тоску по настоящему искусству, по возможности говорить в карете после спектакля, обсуждая тонкости характеров.
Рядом не будет бабушки, но и присутствие Алекса порадует.
– Мы станем ходить на балет и на концерты симфонического оркестра. Проводить выходные в горах Умбрии.
Все это было так заманчиво – жить в Кэлисе, где людям все равно, ведьма ты или нет. Там уж точно на них не доносят.
Рядом был бы Алекс – человек, которому она доверяла полностью, больше, чем кому-либо в этом мире.
Руна закрыла глаза. В груди шевельнулось еще незрелое чувство, похожее на надежду.
Нет.
Она запретила ему крепнуть. И высвободила руку.
– То, о чем ты говоришь, и есть счастливый конец. Это фантазии. – Использовав его плечи для опоры, Руна спрыгнула на пол. – Для тебя это отличный вариант. Но не для всех.
Для бесчисленного числа ведьм конец жизни может стать или уже стал совсем не счастливым. Например, для бабушки. И сестер Верити. Серафину тоже ждет смерть, если не успеть ее спасти.
Сунув листы под мышку, Руна зажала в зубах ручку и понесла стул на место.
– Ты права: некоторые запаслись решимостью выносить все трагедии в полной мере и до конца.
Руна остановилась, сильнее сжав перекладину стула.
– Что ты хочешь сказать?
– Сколько спасенных тобой ведьм вспомнят добро и постараются помочь тебе, Руна?
– Я уже говорила, что не надеюсь на спасение.
– Ты точно знаешь, что будешь утверждать то же самое, когда тебя подвесят за ноги на глазах у всего города? Будешь верить в это, ожидая, когда тебе полоснут по горлу, чтобы выпустить кровь?
Зачем он так? Алекс был единственной ее опорой в жизни. Он всегда рядом, всегда готов подставить плечо.
Они никогда не ругались. Ни разу.
– Возможно, я заслуживаю именно этого. – Руна положила на стол стопку листов кальки – на каждом была копия части общего плана.
– Что? – Звук, вырвавшийся из груди Алекса, походил на раскат грома.
Руна завернула ручку в листы и убрала обратно в корсаж.
– Посмотри на меня, Руна.
Алекс стоял у нее за спиной, но она не обернулась. Опустила голову и уткнулась взглядом в сучок на столешнице.
– Я предала бабушку. Привела прямо в наш дом Кровавую гвардию. – От охватившей ненависти к себе руки непроизвольно сжались в кулаки. – В тот день, когда ее убивали, стояла и смотрела, позволила им всем поверить, что я ее ненавижу. – К счастью, маска была по-прежнему на лице и скрыла полившиеся из глаз слезы. – После такого поступка меня нельзя назвать ни в чем не повинной.
Ей следовало забраться на платформу для очистки и кричать во все горло, что она любит Кестрел Уинтерс, что все они, желающие ей смерти, демоны, выходцы из ада.
– Ты делала то, что должна была сделать ради выживания. – Алекс наконец снял маску. – Кестрел хотела спасти тебя, хотела сохранить тебе жизнь. Береги подарок, который она тебе сделала.
Руна бросила на него пронзительный взгляд.