Алекс повернул к ней голову.
– Он никогда не говорил со мной об этом, но у меня есть свои предположения.
Алекс закинул руки за голову.
– Именно после похорон Тессы и родителей я заметил, что с ним происходят странные вещи. Гидеон стал… В нем будто потух свет. Сначала я полагал, что его сделало таким горе. За несколько дней мы потеряли младшую сестру, маму и отца. Неудивительно, что он был не в себе.
Алекс перевел дыхание.
– Но дело было не только в этом. Я пришел на похороны и заметил, что Гидеону тяжело даже смотреть на меня. Он с головой ушел в работу: шил все больше одежды для Крессиды, меня избегал, хотя дома я бывал редко. А потом уехал и даже не мог сказать, когда мы встретимся в следующий раз.
Алекс выдержал паузу и продолжал:
– Когда я впервые уехал на континент на учебу, мы каждую неделю обменивались письмами. После похорон я вернулся в консерваторию и продолжил по традиции писать ему, но на этот раз не получал ответа. Я справлялся о нем у общих друзей, но все говорили, что не видели Гидеона уже несколько месяцев. Стало ясно, брат что-то от меня скрывает, но я не понимал, почему это происходит. У нас никогда не было тайн друг от друга. Я не осознавал тогда, что все это он делал ради меня, чтобы спасти меня, хотя спасать надо было его.
Алекс сглотнул и провел рукой по лбу. Руна замерла, ожидая продолжения рассказа.
– Перед началом второго семестра я получил письмо от друга, который накануне вечером увидел брата на боксерском ринге. «Он выглядел сумасшедшим – такова была его характеристика. – Вел себя так, будто хотел, чтобы его прикончили». В тот же день я отпросился с занятий и отправился на корабле домой.
А там пошел в боксерский клуб искать Гидеона. Обошел все здание, заглянул в каждый угол и не нашел. Тогда расспросил бармена, не видел ли он парня по имени Гидеон Шарп. Тот кивнул в сторону ринга и ответил: «Шлюха ведьмы? Вот же он».
– Я перевел взгляд и не сразу осознал, что сказал бармен. Тот парень, которого избивали, был Гидеон. Лицо превратилось в сплошное месиво, тело в крови. Узнать его не смог даже я.
«Шлюха ведьмы приходит сюда каждый день после того, как она с ним закончит», – добавил бармен, и в глазах сверкнуло отвращение. Так смотрели на Гидеона все вокруг. Я видел, что после последнего удара он не смог подняться, его выволокли в переулок и бросили у мусорных баков. Все выглядело так, будто это было обычным делом. Он приходил в клуб каждый вечер выпивший или под кайфом и позволял избивать себя до полусмерти. Видимо, считал, что заслуживает это.
Фразы валились на Руну сверху и придавливали, словно огромные валуны. Вынести это было непросто, и она закрыла глаза.
Почувствовав ее состояние, Алекс нашел ее руку и крепко сжал пальцы.
– Я не представлял, как поступить. Родной брат стал для меня незнакомым человеком, лежавшим в переулке. Мне помог Николас Крид. Мы привели Гидеона в чувство и перенесли в старую квартиру родителей. Когда он пришел в себя, был очень недоволен, что я приехал. Спросил, почему оставил учебу. Я ответил, что не вернусь в консерваторию, пока ему не станет лучше, но он не желал об этом слышать. Настаивал, чтобы я уезжал, что мне следует быть в Кэлисе, а не здесь. В любом месте, но подальше от него. Я бы, наверное, обиделся, не будь он таким подавленным и перепуганным. Помнится, я тогда подумал: «Он гонит меня, чтобы от чего-то защитить».
– От Крессиды, – прошептала Руна.
Алекс кивнул.
Он отпустил ее пальцы и обнял за талию. Потом привлек к себе, прижимая спиной к своей груди – так ребенок обнимает одеяло, чтобы успокоиться.
– Я начал вечерами ходить на боксерский ринг – ждал там Гидеона. Он никогда со мной не разговаривал. Ненавидел за то, что я становился свидетелем его страданий и ненависти к себе. Но я решил, что должен спасти его, надеялся, что в нем сохранилось еще нечто, ради чего стоит постараться.
Алекс тяжело вздохнул, вспоминая прошлое.
– Каждый вечер мы с Николасом забирали Гидеона и приносили домой. Он трезвел, приходил в себя, мы с ним разговаривали и всегда ругались. Он убегал от Крессиды, но каждый раз возвращался к ней. Я думаю, он боялся того, что может случиться, если не вернуться.
Алекс крепче прижал Руну к себе.
– Однажды Николас сказал мне, что существует единственный способ спасти брата. Он взял меня с собой на сходку, проходившую в подвале дома его друга. Людей было много. Николас выступал первым. В самом начале его речи я понял, какова цель собравшихся – свержение власти. Протесты и беспорядки продолжались к тому моменту уже несколько лет, но то, что хотели организовать эти люди, – совсем другое. Они готовили революцию – переход к миру, где не правили бы ведьмы. Их целью было общество без магии. Они говорили, что только тогда мы все сможем жить в достатке, не придется голодать, работать за жалкие копейки, существовать в ужасных условиях или того хуже – продавать себя в рабство, чтобы уберечь семью от голода. Не знаю, верили ли люди сами в то, что это возможно, но хочется надеяться, что да. Они рассказывали друг другу ужасные истории, будто специально разжигали ненависть к режиму. В них зрела ненависть и жажда мести. Это меня тогда испугало. А потом…
Алекс замолчал.
– Гидеон пришел в ярость, когда узнал, что я был на собрании их ячейки. Те, на чей счет только возникали подозрения в измене сестрам-королевам, исчезали бесследно. Их больше никто не видел и не знал, что с ними случилось. Я сказал Гидеону, что, раз его желание защитить меня так велико, у него один путь – ходить на сходки со мной. Он согласился, правда, неохотно. Спустя несколько недель брат начал меньше пить и реже драться. А еще через несколько недель вызвался возглавить вооруженное восстание и провести товарищей во главе с Николасом во дворец. Я тоже хотел пойти с ними, но он меня остановил. Для него я был младшим братом, которого надо оберегать от страшных вещей. Гидеон не видел во мне равного, которому бы доверил прикрывать спину или даже передал часть обязанностей.
Алекс погрузился на несколько секунд в воспоминания и продолжил:
– Тогда мы сильно поругались, на том и расстались. Гидеон и Николас повели часть людей во дворец, а я взял пистолет и отправился в Торнвуд-холл. Мне было известно, что Крессида редко покидала свою резиденцию. Решил, что должен сделать это ради брата. Только так я мог единственный раз доказать ему свою преданность.
Алекс замолчал. Могло показаться, что это все, о чем он хотел рассказать. Он по-прежнему обнимал Руну, прижимаясь всем телом. Удары сердца отдавались под ее лопаткой.
Через несколько минут Руна все же решилась задать вопрос:
– Тебе не тяжело жить в этом доме после всего случившегося?
– А почему, по-твоему, я его продаю? Торнвуд достался Гидеону после падения режима ведьм, но он не желал даже заходить сюда, поэтому отдал мне. Он ведь даже ни разу не приехал меня навестить. – Алекс вздохнул, и прядь волос Руны шевельнулась. – Я прожил здесь два года. Пытался помочь брату стать прежним – тем человеком, с которым был близок, которого любил. Но… он остался в прошлом, Руна. И не вернется никогда.
Через несколько секунд она ощутила, как тело Алекса сотрясается. На шею упали горячие слезы. Руна повернулась, но в комнате было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
Внутри нее что-то сломалось, когда она поняла, что Алекс плачет. Руна положила ладони ему на шею и привлекла к себе.
Может, от ее прикосновений, но Алекс зарыдал сильнее.
Руна не шевелилась, решив дать ему выплакать всю боль, а потом заснуть. Через время гроза стихла, дождь прекратился, и на небе из-за туч появилась полная луна. На землю полился серебристый свет.
Руна смотрела на спящего друга, и в душе появилось искушение остаться – только ради него.
Но она не могла. Не в этом доме.
Убедившись, что Алекс крепко спит и его ничто не разбудит, она осторожно высвободила руки.
Когда непогода отступила окончательно, Руна быстро оделась, попросила прислугу принести ей плащ и седлать лошадь.
До восхода солнца она уже выехала в сторону Уинтерси.
Глава 42Гидеон
– Мы вернем комендантский час, – заключил Николас Крид, поднимаясь из-за стола. – Организуйте на улицах больше постов стражей Кровавой гвардии. Возобновляйте рейды, останавливайте всех подозрительных, даже без видимых причин. Люди должны понять всю серьезность положения. Если они достаточно напуганы, они подчинятся.
Гидеон, только что закончивший докладывать о знаке Крессиды, поднял глаза на Доброго командира:
– Раньше я бы с вами согласился, товарищ командир.
Тот приподнял бровь:
– А сейчас не согласишься?
– Во время Красного Мира комендантский час и рейды претили народу. Эти меры могут настроить граждан против новой власти. Люди недовольны, что их ущемляют в правах.
Николас вышел из-за стола, и Гидеону бросилось в глаза, как заметно он постарел в последнее время. Всего два года назад на щеках Николаса не было глубоких морщин, а седина виднелась лишь местами.
– Пройдемся? – предложил он. – У меня через несколько минут заседание трибунала.
Гидеон кивнул, поднялся и пошел следом за командиром. Внезапно вспомнились события двухлетней давности и человек, который оставался с ним в боксерском клубе после закрытия почти до рассвета и не позволял пропускать занятия. Человек, который поверил в него, когда это было трудно сделать даже самому Гидеону.
Крессида к тому времени уже окончательно сломила его. Казалось, внутри образовалась пустота, и уж точно не было ничего хорошего, на что можно опереться. Складывалось ощущение, что он стоит на дне колодца и шансы выбраться равны нулю. Николас снова и снова пытался спустить ему веревку, но всякий раз она оказывалась короче, чем нужно.
Однажды, когда за спиной был особенно плохой день, Гидеон рухнул на ринге и отказался вставать, Николас присел с ним рядом.
«Знай, я не отступлюсь, не сдамся. – Его глаза сверкнули, когда он окинул Гидеона взглядом. – Я не уйду. Я пробуду здесь столько, сколько потребуется. Ты меня слышишь?»