– Это точно?
– Мы нашли под столом ее магический знак.
– Руна знает?
Гидеон покачал головой.
– Я еще ей не сказал.
– Разве не следовало сразу это сделать? Если Крессида…
– Я уверен, Руна и без того осознает, что она в опасности, но ты прав, я должен ей сообщить. У меня не было возможности.
– Я сам ей скажу. – Длинными пальцами пианиста Алекс взъерошил волосы и зашагал быстрее. Лицо его было растерянным, будто он все еще пытался осознать услышанное. – Утром я сразу поеду в Уинтерси.
– Вот и хорошо, – кивнул Гидеон.
Они дошли до выхода из особняка. Алекс распахнул дверь, а Гидеон надел плащ.
Струи воды лились на каменные плиты пола. Солнце давно зашло, и деревья вдоль аллеи казались черными.
Прежде чем выйти под дождь, Гидеон повернулся к брату и задал вопрос, который обжег легкие:
– Алекс, есть ли вероятность, что Крессида не умерла от твоего выстрела?
Брат смотрел на него во все глаза.
– Я выстрелил трижды.
Гидеон кивнул. Алекс никогда не вспоминал события той ночи. Он не был жестоким человеком и убийцей. Более того, насилие в любом проявлении противоречило его принципам. На такой шаг он пошел ради Гидеона.
Тогда на следующее утро тела всех трех сестер-королев пропали. Гидеон подозревал, что их уничтожили. Но что же произошло в покоях той ночью, если Крессида все же была жива? Неужели Алекс промахнулся… или дело в темной магии? В прошлом существовало немало историй о ведьмах, способных воскрешать мертвых, но Гидеон считал, что это сказки, цель которых – запугать людей и заставить повиноваться.
Теперь он невольно вновь и вновь задавался одним и тем же вопросом: «Неужели это правда?»
– Не будем больше об этом, – Гидеон успокаивающе похлопал брата по плечу. – Возможно, это не она, а другая ведьма, выдающая себя за Крессиду. Мы ее обязательно поймаем. И на этот раз я все сделаю сам.
Алекс молча кивнул. Гидеон понимал, что испортил брату вечер, поэтому убрал руку и задал вопрос, чтобы сменить тему:
– Когда уезжаешь в Кэлис?
– Через четыре дня.
Гидеон сглотнул ком в горле. Так скоро.
– Ты придешь меня проводить?
– Конечно. – Гидеон развернулся, собираясь уходить, но передумал и крепко обнял брата. – Я буду скучать.
Прощаться с Алексом непросто, но было в его жизни нечто другое, намного более сложное.
Возможно, отъезд Алекса кстати. К тому же, если все же принять как факт, что Руна – не ведьма, самое время отойти в сторону. Брат мог бы открыть ей чувства перед расставанием.
Это стало бы его, Гидеона, единственным благородным поступком. Возможно, он загладит предательство в прошлом.
«В следующий раз, когда мы встретимся, – решил для себя Гидеон, – я скажу Руне, что между нами все кончено».
Глава 44Руна
Стук в тайную дверь вывел Руну из задумчивости. Она оторвалась от заклинания «Раскол Земли», подняла голову и увидела прямо у стола Алекса. На нем была белая рубашка с воротником и брюки в тонкую полоску. Волосы блестели, словно покрытые золотом.
– Извини, что помешал.
Руна закрыла книгу заклинаний.
– Ты не помешал. – Она опустила глаза, увидела, что на ней только ночная рубашка, и покраснела. – Просто я… утром не ждала визитеров.
Алекс прошел вглубь комнаты, освобождая путь к выходу. Он никогда не закрывал за собой дверь. А ведь в ее спальню могут войти, увидеть тайный ход, стол и ее перед открытой книгой… Это станет катастрофой.
Руна встала и прошла к выходу.
– У меня кое-что для тебя есть, – произнес Алекс, когда она закрыла дверь.
Приблизившись, он вложил ей в ладонь жетон. Диаметр его был почти равен длине ее большого пальца. Металл оставался теплым от руки Алекса. На одной стороне было отчеканено изображение женщины.
Седьмая добродетель – стойкость.
Волосы женщины на жетоне были уложены на одну сторону и лежали на плече, подбородок приподнят, поперек груди патронташ.
– Жетон доступа Гидеона, – пробормотала Руна. – Ты его украл?
– Выиграл. В карты.
Руна еще немного полюбовалась жетоном, а потом подняла глаза на Алекса.
– Это же то противостояние братьев, которого ты не желал.
Он посмотрел прямо ей в глаза.
– Теперь мне не кажется это таким пугающим.
Руна поняла, что Алекс выбрал ее. Он знал о ней все. Знал, кто она на самом деле, и ему было небезразлично. Вернее, так: ему не все равно. Совсем нет. Он хотел вернуть Руне лишь то, чего ее лишила революция.
«В Кэлисе мы будем каждый день ходить в оперу. Слушать настоящую оперу, а не ту пропаганду, которая так тебе ненавистна».
И вновь воображение нарисовало картины жизни вдали от республики. Больше не надо будет говорить с оглядкой на то, что кто-то может услышать. Не будет необходимости притворяться, и она сможет стать самой собой.
Стать свободной.
Но каким человеком это ее сделает? Как она будет жить праздно и беззаботно, окруженная красивыми вещами, зная, что где-то Кровавая гвардия охотится на ведьм? Зная, что могла их остановить, но не сделала ровным счетом ничего.
Совесть не позволит ей этого.
– Это не все, – произнес Алекс и тяжело вздохнул.
Руна, встревоженная интонациями, внимательно посмотрела на него.
– Что случилось?
– Крессида Роузблад жива.
Руна нахмурилась, уверенная, что ослышалась.
– Что?
Алекс мотнул головой, отвернувшись на несколько мгновений.
– Тот пожар, который едва не убил тебя… Это было заклинание Крессиды, а не Серафины. Когда огонь стих, Гидеон нашел ее знак.
– Не может быть! Это невозможно. – Руна покачала головой. – Крессида мертва.
Алекс прошел к окну. Звуки его шагов эхом разнеслись по комнате. Он стоял молча и разглядывал открывшийся вид.
Внезапно Руна ощутила острую потребность услышать подтверждение своих мыслей, потому высказала их вслух:
– Крессида не могла быть на ужине знаменитостей, потому что ты лично ее убил.
Молчание казалось бесконечным. По телу внезапно пробежал озноб.
– Ты ведь убил ее, Алекс?
– Это еще одна причина, по которой я здесь. Вчера я не закончил рассказ. – Он неотрывно смотрел в окно. – В канун Новой зари, когда Гидеон направился убить двух сестер-королев, я поехал в Торнвуд-холл, чтобы лишить жизни Крессиду. И нашел ее там спящей в своей кровати. Она проснулась, когда я приставил пистолет к ее лбу.
Алекс прерывисто выдохнул.
– Я вел ей встать, и Крессида упала на колени, умоляя пощадить. Она говорила, что любит моего брата, именно поэтому совершала все те поступки. Хотела, чтобы Гидеон всецело принадлежал одной лишь ей.
Руна уловила нотки гнева в его голосе.
– До того момента, – продолжал Алекс, – у меня не появлялась даже мысль сделать кому-то что-то плохое. Но знаешь, Руна, мне внезапно захотелось тогда, чтобы и она испытала боль. Хотелось смотреть, как она корчится, в последний раз глотая воздух. Передо мной на коленях стояла одна из самых могущественных ведьм в мире, и я держал ее на мушке. Она убила мою младшую сестру, испортила жизнь брата. Мне надо было только нажать на курок. Внезапно это доставило мне удовольствие.
– И ты выстрелил в нее, – произнесла Руна, сжав край стола. Кровь отхлынула, и пальцы побелели. Говори же. Скажи, что ты ее застрелил.
Алекс продолжал смотреть в окно, будто мог видеть прошлое, и помотал головой.
– Я словно раздвоился: один Алекс хотел ее уничтожить, а другой понимал, что убийство ведьмы не станет решением. В глубине души я, в отличие от Гидеона, не верил, что кровопролитие и месть помогут создать лучший мир. Убийство не сделает жизнь человека лучше. И меня пугало то, что я готов был так легко отказаться от убеждений и пойти на убийство.
Алекс выдержал паузу.
– Поэтому я поднял дуло вверх и выстрелил трижды. Сказал, что она может уходить. Но прежде поставил условие: если когда-нибудь вновь ее увижу, если она заставит Гидеона страдать, заставлю ее пожалеть, что она жива. Я видел, как она исчезла в темноте леса за Торнвуд-холлом.
У Руны закружилась голова. Она опустилась в кресло, не отрывая руку от стола.
– Ты солгал, – прошептала она, явственно ощущая, как мир рушится.
Всего несколько недель назад Руна, возможно, была бы рада этой новости – до того как узнала, какими чудовищами были Крессида и ее сестры. Могущественной младшей из королев – Крессиде – под силу спасти гораздо больше ведьм, чем Багровому Мотыльку, и одно это должно было привести Руну в восторг. Или, по крайней мере, подарить облегчение.
Но сейчас…
Руна вспомнила клеймо на груди Гидеона. Это лишь один из ужасных поступков Крессиды. Если королева-ведьма жива, Гидеону грозит опасность.
И это пугало.
Это злило.
Пальцы задрожали.
– Зачем ты солгал?
– Я подумал так: узнав, что Крессида мертва, Гидеон сможет спокойно жить. Возможно, даже исцелиться от душевного недуга.
Дрожь поднималась изнутри. Комнату будто заволокло туманом. Руна смотрела на старого друга, но не могла его четко видеть из-за сизой дымки.
Алекс развернулся и пошел к потайной двери.
– Я должен признаться Гидеону. Надо сделать это именно сейчас, пока у меня есть силы.
– Нет! – Руна резко встала. Она разочаровалась в Алексе, но не позволит ему признаться брату, что он сохранил жизнь Крессиде. – Ты будешь осужден за сочувствие ведьме.
Он остановился, повернулся к Руне и печально произнес:
– Так и есть – я сочувствую ведьмам.
От этих слов Руна смягчилась. Ведь это все же Алекс. Мальчик, который, узнав, что она ведьма, набрал ей теплую ванну, а не отправил на смерть. Кто бы еще так поступил?
Никто.
– Если признаешься, тебя казнят. – Руна взяла руку Алекс и сжала. – Об этом никому нельзя говорить. Особенно Гидеону.
Гидеон первым обвинит брата.
По лицу Алекса она видела: он не стыдится того, что солгал. Он стыдится проявления милосердия.