Глава 28
Кай
Прошло три дня с тех пор, как волк укусил меня. Три дня с тех пор, как Пэйдин дотронулась до меня после того, как я сказал ей делать это, только если она захочет. И, кажется, с тех пор я так и не смог перевести дух. Каждый раз, когда она смотрит на меня, мне кажется, что я задыхаюсь. Я ненавижу это.
Лжец.
Это были три долгих и скучных дня. Самое выгодное, что нам удалось сделать, — это найти рубашку для меня — еще один подарок, оставленный участникам. Ручей и небольшая круговая полянка вокруг него стали нашей базой, хотя днем мы проводим там не так уж много времени. Наши будни состоят в том, что мы расходимся по лесу и разведываем, нет ли еще противников. И все же наши попытки собрать побольше ремешков оказались не только тщетными, но и невыносимо скучными. Я бы предпочел не разделяться, просто потому, что мне гораздо интереснее, когда со мной Пэйдин, но она настаивает, что по отдельности мы пройдем больше.
Пока что это принесло нам много пользы.
Солнце быстро садится, и звезды усеивают небо, когда оно начинает исчезать на ночь. Я тащусь обратно к лагерю, вымещая свое разочарование на растениях, усеивающих мой путь, разрезая их мечом на ходу.
Ничего. Ни один из нас пока не встретил другого противника. Единственное, что нам удалось найти, — это змеи, и их много. Это, наряду с койотами, единственные гости, от которых нам пришлось отбиваться в последнее время.
Я слышу журчание ручья еще до того, как вижу его. Появляется небольшая полянка и Пэйдин. Она сидит на пне, крутит на большом пальце толстое серебряное кольцо и безучастно смотрит на огонь, ее волосы развеваются на легком ветерке.
Я беру немного хвороста и иду к ней, бросаю в огонь, а затем сажусь на пень напротив нее. — Ну, я не вижу никаких свежих ран, так что не повезло, я полагаю?
— Мне обидно, что ты думаешь, будто я не могу выйти из боя невредимой. — После скептического взгляда она, наконец, ворчит: — Нет. Сегодня не повезло.
Я внимательно наблюдаю за ней, оценивая, как она кусает внутреннюю сторону щеки, крутит сталь на большом пальце, дрыгает ногой.
В ней бурлит сдерживаемая энергия, ее гложет беспокойство. Но я даю ей время подумать, прежде чем выпытывать у нее ответы на вопросы о том, что ее так напрягает. Так мы и сидим в тишине: я грызу жилистого кролика, а Пэйдин грызет внутреннюю сторону щеки.
Солнце уже опустилось к горизонту, окрашивая небо в глубокие оранжевые и нежно-розовые тона, когда я, наконец, нарушил молчание вздохом. — Ладно, что случилось? Выкладывай.
— Хм? — Она поднимает глаза от костра, встречает мой взгляд и решает, что на пламя смотреть интереснее. — Ничего. Я в порядке.
Я почти смеюсь. Я на горьком опыте убедился, что такие слова ты никогда не хотел бы услышать от женщины, и очевидно, что она совсем не в порядке. Я подливаю масла в огонь, вздыхая: — Ты ужасная лгунья, Грей.
Она наконец-то осмеливается посмотреть в мою сторону. И тут же громко смеется. Я задерживаю дыхание, наблюдая за тем, как она наклоняет голову к небу, как ее серебристые волосы каскадом рассыпаются по спине, как она забавно морщится. Она слишком быстро оглядывается на меня, и я надеюсь, что достаточно быстро стер со своего лица выражение желания.
Она такая потрясающая, но при этом так упорно не замечает, что закат позади нее тускнеет по сравнению с ее ярким цветом.
Что, черт возьми, со мной не так.
— Должна тебе сказать, что я великолепная лгунья. — Ей едва удается произнести эти слова без фырканья, словно она рассказала анекдот, а я пропустил его конец.
— Хм… — Я засовываю в рот кусок мяса. — Я, пожалуй, не соглашусь.
— Правда?
— Правда.
Она наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. — Просвети меня, принц.
Хорошо. Позволь мне отвлечь тебя.
Мои губы дрогнули в улыбке. — Тебе есть что сказать, дорогая.
— Не надо. — Она больше не смеется, и я почти жалею, что вообще что-то сказал.
— Когда ты лежишь, ты слегка постукиваешь левой ногой. — Пэйдин охает, а я ухмыляюсь. — Я начал замечать это, когда ты сказала, что ненавидишь мои ямочки. И, конечно, мы оба знаем, что это ложь.
Я уворачиваюсь, прежде чем камень, который она бросает в меня, попадает мне в череп. Теперь это я смеюсь. Она возвращает свое внимание к огню, борясь с улыбкой. — Я не знала, что ты так внимательно за мной наблюдал.
— Наблюдал? Дорогая, я никогда не останавливался. — Она встречает мой взгляд, и в ее океанских глазах вспыхивает эмоция, которую я не могу определить.
И вот она снова крутит серебряное кольцо на большом пальце.
Интересно.
— Почему ты действительно это делаешь? — Ее слова обрывают мои мысли, и я смотрю на нее, хотя ее взгляд был прикован к пламени перед нами. — Почему ты просто не забрал мою кожу и не бросил меня?
Я слышу, как ее невысказанные слова эхом отдаются в моей голове.
Оставил меня умирать.
Она смотрит на меня, ее глаза переполнены эмоциями. Ей нужен ответ, ответ на вопрос, почему я не повел себя как монстр, в которого меня превратили.
Я открываю рот, ожидая, что из него вывалится хороший ответ. Полагаю, что это не так, потому что я вздыхаю и говорю: — Знаешь, мы так и не смогли закончить наш танец.
Она моргает. — Это был не ответ.
— Это потому, что мы еще не танцевали. Ты уже должна знать, как это работает, Грей. Мы танцуем, и ты получаешь ответ. Или мы не танцуем, и ты останешься размышлять обо всех своих наболевших вопросах обо мне.
Она разражается смехом. — Ты шутишь. Только не это опять.
— Да, опять. — Я встаю на ноги и подхожу к тому месту, где она сидит на своем пне. — Итак, — протягиваю ей руку с ленивым поклоном, — мы танцуем или нет, Грей?
Она закатывает глаза, пытаясь побороть улыбку, которая тянется к ее губам. — Отлично. — Она кладет свою ладонь на мою, и от одного только прикосновения у меня учащается пульс.
Что эта девушка сделала со мной?
Мы делаем несколько шагов от костра, бледный свет луны и мерцание звезд. Я кладу ее руку себе на плечо, а другой придерживаю, стараясь не перетянуть швы. Другая рука находит ее талию, я обхватываю ее за спину и притягиваю к себе. В моих объятиях она ощущается такой знакомой, и я впитываю каждую деталь, запоминаю каждое движение.
Мы начинаем шагать в такт, не слыша ничего, кроме стука собственных сердец и стрекота сверчков вокруг нас. Мы погружаемся в темноту, становясь лишь тенями в мерцающем свете костра.
— Здесь нет музыки, — говорит она, но в ее голосе звучит веселье.
— Тогда, наверное, мы не будем знать, когда прекращать танцевать. Как жаль. — Мой подбородок задевает ее макушку, и я опускаю его на землю, заставляя ее удивленно вздохнуть.
— Не искушай меня топтать твои пальцы на ногах, — угрожает она, задыхаясь.
Я медленно поднимаю его обратно и говорю: — О, мы не можем этого сделать. Я все еще не оправился после того, как мы танцевали в последний раз.
На мгновение мы замолчали, слушая хруст веток под ногами и потрескивание костра. Сквозь ее тонкий и потрепанный танк я чувствую тепло ее тела, ощущаю ее кожу под своей рукой.
Отвлекает.
Ее голос тих, когда она нарушает молчание, как будто не желая прерывать этот момент. — Итак, ответ на мой вопрос?
Верно. Это.
— Неужели это так шокирует, что я не хочу, чтобы ты умирала? — Я слегка откидываюсь назад, чтобы встретиться с ней взглядом. — Так шокирует то, что я могу кому-то помочь?
Она не колеблется. — Да.
Я почти смеюсь. — Не могу сказать, что я удивлен.
— Просто, — она делает паузу, ее глаза перебегают с одного на другой, словно ища в них ответ, — я думала, что ты больше похож на своего отца.
Ее слова врезаются в меня. Отец… ну, он король. Он холоден, строг и очень редко производит впечатление, даже на своих собственных сыновей. Наверное, в каком-то смысле он сделал меня похожим на него, научил меня, как вести себя, что чувствовать и, что еще важнее, чего не чувствовать. Благодаря ему я создал множество различных масок, которые я могу надевать и снимать по своему усмотрению.
Я — беспорядок. Путаница из приглушенных эмоций и хорошо выстроенных стен.
Но поскольку я сам не знаю ответа на ее вопрос, я задаю ей свой собственный. — Так вот почему ты меня так ненавидишь? Потому что ты решила, что я похож на своего отца, который тебе явно безразличен?
— Я не ненавижу тебя, — отвечает она слишком быстро, делая паузу, чтобы понять, правильно ли она сказала, а я думаю, почему она не сказала этого раньше.
Я криво улыбаюсь. — О, ты не ненавидишь меня? Так что же, каждая угроза моей жизни — это признание в любви?
— Я сказала, что не ненавижу тебя, принц. Но это не значит, что я тебя не презираю.
Я наклоняю голову, ищу ее глаза. — Мне кажется, ты презираешь то, что не презираешь меня. — Ее рот открывается, но потом она закрывает его и смотрит на меня пристальным взглядом. Похоже, я лишил ее дара речи.
Что ж, это впервые.
— Используй слова, Грей. — Я улыбаюсь, кручу ее, прежде чем притянуть к себе. — Скажи мне, я не прав?
— Я думала, это я задаю тебе вопросы? — говорит она, отвлекая мое внимание своей уничтожающей улыбкой и продуманными словами.
И она думает, что я расчетливый.
Она отворачивается от меня, прикусывает внутреннюю сторону щеки, прежде чем снова встретиться с моим взглядом. — Ты бы помог кому-нибудь из остальных? — Пауза. — Кому-то, кроме Джекса или Энди?
Кому-то, кроме тех немногих людей, о которых я действительно забочусь.
Медленная улыбка расплывается по моему лицу. — Дорогая, я сомневаюсь, что вид умирающего человека затронул бы меня так же сильно, как тебя, живого и здорового.
Она сглатывает. — Ты бесстыдный флиртун, Азер.
— Только для тебя.
— Хм. Теперь, похоже, ты еще и бессовестный лжец.