Ну же. Доверься мне. Скажи мне.
Если я смогу заставить его говорить о туннелях, заставить его провести меня по ним, есть шанс, что он расскажет мне о том, который мне нужно найти. Я буду вести себя как любопытная, задавать вопросы о других туннелях, чтобы узнать об одном конкретном. Это не самый надежный план, но начало положено.
Он смотрит на меня так, что смутно напоминает Кая. Я отгоняю мысли о другом брате, предпочитая сосредоточиться на том, кто передо мной. На том, с кем легко быть рядом, с кем легко разговаривать.
Легко обмануть, предать, использовать…
— О, да. У меня есть много способов выбраться из замка незамеченным, — с улыбкой говорит Китт, обрывая мои кричащие мысли.
Сердце колотится, голос тихий, но я говорю: — Я возьму тебя. На одну ночь. Ты увидишь Лут и свой народ. Каковы они, какова их жизнь… — Он смотрит на меня так пристально, что я на мгновение замираю, поглощенная этими изумрудными глазами, в которые я не осмеливалась заглянуть несколько дней назад. — Король, не знающий своего народа, не может быть королем для своего народа.
Несмотря на истинность моих слов, во рту у меня горько от причины, побудившей меня их произнести.
Достаточно одного семени сомнения, одного зерна неуверенности, чтобы оно взошло и разрослось.
А я его только что посадила.
Я ободряюще улыбаюсь ему, как будто не вру сквозь зубы.
Доверься мне.
— Может быть, — говорит он, изучая меня. Я борюсь с желанием попытаться убедить его еще больше, стараясь не показаться отчаявшейся или вызвать подозрения. — Я подумаю над твоим предложением.
— Китт.
Волосы на моей шее встают дыбом при звуке этого голоса. Этот холодный, черствый голос. Я медленно поворачиваюсь на каблуках и вижу короля в конце коридора, который направляется к нам. Я делаю ему самый маленький реверанс, прикусываю язык и улыбаюсь.
— Китт, ты нужен мне в кабинете, чтобы закончить нашу беседу с советниками. — Он окидывает меня взглядом, наконец-то сочтя меня достойной внимания. Они такие же ярко-зеленые, как у Китт, и все же они не могут быть более разными, более… холодными. Я чуть не вздрогнула, вспомнив, почему я едва могла встретить взгляд его сына. Король снова переводит взгляд на Китта, а затем говорит: — Сейчас.
Хотя в голосе Китта не слышится особого восторга, он отрывисто отвечает: — Конечно, отец. — Он делает шаг рядом с королем, готовый вместе с ним вернуться в кабинет.
— Иди вперед, сын. Я жду тебя там. — Его строгий голос не оставляет места для споров, и Китт медленно кивает в ответ, затем бросает мне небольшую улыбку и поворачивается на пятках.
Я с трудом выдерживаю его взгляд, но заставляю себя встретиться глазами с убийцей моего отца. Он смотрит на меня так, словно я отброс, который он соскреб с подошвы своих блестящих ботинок. Мне это невыносимо, но я заставляю себя не шевелиться, а не корчиться под его пристальным взглядом. Поэтому я одариваю его яркой улыбкой, одновременно задаваясь вопросом, не выглядит ли это так, будто я обнажаю зубы. — Ваше Величество. — говорю я на прощание и двигаюсь, чтобы обойти его, убежать от этого человека и от своих бушующих, мстительных мыслей.
Его ботинки стучат по каменному полу, когда он заступает мне дорогу.
Я останавливаюсь, глядя на его крупную фигуру. Для своего возраста он обладает прекрасным здоровьем, поэтому легко понять, откуда у его сыновей крепкое телосложение и красивые черты лица. Сходство между Киттом и его отцом поразительно, но я обращаю внимание именно на Брауни способность короля, которая напоминает мне о том, что он может с легкостью свернуть мне шею.
— Мисс Грей, приятно видеть, что вы вышли из первого Испытания практически невредимой. — Похоже, он нисколько не рад моему благополучию. — Ну, благодаря моему сыну, то есть.
Могу себе представить реакцию короля, когда он увидел кадры, где Кай со мной на Испытании. Я знаю, что он возненавидел это. Возненавидел, что его сын помог мне — ничейной, Приземленной, из трущоб.
Обыкновенной.
— Да, я благодарна, что Кай был моим партнером, — холодно говорю я, не понимая, к чему ведет этот разговор.
— Хм… — Король смотрит на меня, сузив глаза.
Прежде чем он успевает сказать что-то еще, я добавляю: — И я с нетерпением жду следующего Испытания. И следующего за ним.
Ложь.
Я просто хотела увидеть выражение его лица, когда я говорила так уверенно о том, что продержусь так долго. Я сопровождаю свое заявление фальшивой улыбкой, готовая оставить его и этот разговор позади, когда он говорит: — Позволь мне быть откровенным, Пэйдин. Ты не выиграешь.
Я напрягаюсь. — Мне жаль?
— Я знаю, что ты этого хочешь. Победить в Испытании Чистки и устроить лучшую жизнь для себя и своей подруги-швеи. — Он смеется, горько и едко. — Это мне напомнило. Я должен поздравить тебя с тем маленьким трюком, который ты проделала со своим платьем на балу. Ты, конечно, добилась того, чего хотела. Напомнив людям об их Серебряном Спасителе.
Я отворачиваюсь, не в силах больше смотреть на него, когда он, взмахнув рукой, продолжает. — Скажи, ты видела результаты голосования?
Видела. Через день после показа первого Испытания баллы участников и голоса людей были объединены и подсчитаны. Рейтинг оставшихся семи соперников был повсюду, на баннерах и листовках по всему городу. Кай был на первом месте, за ним следовал Эйс, Энди была на третьем месте. Мы с Блэр остались на четвертом месте, а Брэкстон и Джекс заняли последнее.
Похоже, что королевство Илья не знает, что со мной делать. Те, кто живет в трущобах, скорее всего, голосуют за своего Серебряного Спасителя, а те, кто живет за их пределами, скорее всего, болеют против меня, надеясь увидеть, как Трущобник умрет интересной смертью. И если я получаю какие-то голоса от тех, кто живет за пределами трущоб, то это, несомненно, потому, что они находят меня забавной.
— Да. Я видела опросы, — говорю я сквозь зубы.
— Хорошо. Сомневаюсь, что твой рейтинг повысится, поэтому больше всего меня беспокоит твое участие в делах моих сыновей. Им не нужно, чтобы ты тянула их вниз или, что еще хуже, влияла на них. — Я смотрю на грудь короля, наблюдая, как он поправляет манжеты своего пиджака. — Вряд ли мне нужно напоминать тебе о твоем месте, так что не лезь к ним, и у нас не будет проблем. Понятно?
Кинжал, засунутый в сапог, как никогда искушал меня, терзая мыслью о том, чтобы вонзить лезвие ему в грудь, как он сделал это с моим отцом. Но в тот день он не просто убил моего единственного родителя, он убил часть меня самой.
И никогда еще я не ненавидела кого-то так искренне.
Мои кулаки крепко сжаты по бокам, ногти впиваются в ладони. Но я делаю покорное, сладкое выражение лица, когда говорю: — Поняла, Ваше Величество.
Если раньше я не хотела победить, то теперь точно хочу.
— Хорошо, — отрывисто произносит он. — Тогда мы должны благодарить Чуму за то, что ты жива и здорова, не так ли?
В его тоне звучит некий вызов, в глазах вспыхивают огоньки. Я отражаю его улыбку, даже подавляя свою гордость.
Я никогда не произносила этой мерзкой фразы и поклялась, что никогда не произнесу. И все же я здесь, открываю рот, чтобы слова сорвались с языка, как будто они не чужие на моем языке. Как будто они не оставляют во рту неприятного привкуса.
— Да, слава Чуме, действительно.
* * *
— Не дергайся, а то я тебе глаз выколю.
Я ворчу, а Элли только ухмыляется. Она все еще проводит палочкой по моим ресницам, несмотря на то, что несколько раз была опасно близка к тому, чтобы случайно ослепить меня. Ей нравится обвинять в этом меня, а мне нравится обвинять в этом ее неустойчивые руки.
— Ладно, пора втянуть это в себя! — Адена бурлит от возбуждения позади меня, ее руки вцепились в шнуровку моего платья. Она позволяет мне сделать последний вдох, прежде чем затянуть шнурки, выдавливая воздух из моей сдавленной грудной клетки. Она работает со шнурками, медленно стягивая лиф, чтобы скрепить открытую спину.
Хватаясь за стул перед собой, я задыхаюсь: — Еще одна затяжка, А., и я думаю, что ребро проткнет мне легкое.
Сомневаюсь, что Адена вообще меня слышит за своими визгами восторга. — Пэ, это прекрасно! Знаешь, я немного волновалась по поводу подола, но посмотри на него! Он падает как надо, и, о, разрез просто невероятный… — Она делает паузу и вздыхает. — Уф, забудь об этом. Просто посмотри на себя!
Ее руки хватают меня за руки, и она поворачивает меня к зеркалу, ее сияющее лицо заглядывает мне через плечо. Я моргаю, и девушка в зеркале делает то же самое.
Серебряное платье, в котором я была на первом балу, было потрясающим, соблазнительным, а это — просто красивое, захватывающее дух. Глубокая красная ткань обволакивает меня, стекая на пол. Оно переливается и не имеет рукавов, но вместо того, чтобы закруглить лиф в верхней части, его края заканчиваются изящными заостренными уголками. Оно обтягивает талию, затягиваясь шнурками сзади, которые теперь завязаны в аккуратный бант и обнажают кожу между тканью, скрепляющей платье. Юбка полна, обнажая широкий разрез на правой ноге, где на всеобщее обозрение и недоумение выставлен кинжал моего отца.
— Адена, мне это нравится… — Я осекаюсь, пока мои глаза бегут по ткани, обнимающей мое тело. Затем мой взгляд встречается с возбужденным ореховым взглядом в зеркале, и я поворачиваюсь лицом к своей лучшей подруге. — Я люблю тебя, Адена.
Она сияет и смотрит на меня яркими глазами. — И я люблю тебя, Пэ. Ее улыбка становится лукавой. — И все будут любить тебя в этом платье. Особенно один принц…
Нетрудно догадаться, что она имеет в виду Кая. Я бросаю на нее взгляд, не особенно желая говорить на эту тему. — Адена…
— Что? — спросила она слишком невинно. — Если ты забыла, я смотрела повтор Испытаний. Я видела, что между вами произошло. — Она прищуривает бровь. — И я ждала, когда ты придешь и поговоришь со мной об этом.