Она падает на землю — кинжал в сердце, губы в улыбке.
Я кричу.
Я поднимаю ее на руки, зачесываю назад ее окровавленные волосы, что-то говорю, но не знаю что.
Мой разум оцепенел. Мое сердце онемело.
Все онемело.
Она улыбается в смерти, как будто счастлива, что избавилась от жизни.
Счастлива, что избавилась от меня.
Я — горе. Я — печаль.
Я — мучение.
Я думаю, что тоже могу быть мертв.
Просто разлагаюсь изнутри.
Глава 49
Пэйдин
Крики. Никогда еще я не слышала агонии в такой грубой форме.
Я только что забралась в постель, вернувшись из Лута, и тут же сбросила с себя одеяло и вскочила на ноги. Я металась по темной комнате, спотыкаясь об отброшенные сапоги, небрежно лежащие на полу.
Когда мои пальцы наконец-то обхватывают прохладную ручку двери, я с силой распахиваю ее и выхожу в затененный коридор.
Раздается крик, и я замираю на месте.
Это он.
Не знаю, откуда я это знаю, ведь я никогда раньше не слышала, как будущий Энфорсер кричит, но что-то тянет меня в сторону его комнаты. Мои ноги двигаются сами по себе, с каждым шагом приближая меня к нему.
Я останавливаюсь перед его дверью.
Что я делаю?
Я не могу просто так войти в его комнату. Ведь так?
Неправильно.
Это плохая идея.
Да, но это плохая идея, которую я хочу осуществить.
Из его горла вырывается еще один мучительный крик, и я без колебаний распахиваю дверь. Темнота поглощает меня, и я снова спотыкаюсь в комнате, глаза напряжены, чтобы видеть, руки протянуты, чтобы направлять.
Появляются очертания кровати и лежащего на ней тела. Я пробираюсь к нему, моргая, когда глаза окончательно привыкают к отсутствию света, и провожаю взглядом его обнаженную грудь, вздымающуюся и покрытую капельками пота.
Его голова откинута на подушку, пряди черных волос прилипли ко лбу. Он тяжело дышит, каждый сантиметр его тела напряжен. Я не могу даже представить, что преследует его во сне, что лишает его покоя и делает его таким измученным. Какой кошмар настолько ужасен, что даже принц не может защитить себя?
Его губы шевелятся от непонятных слов, и теперь я по-настоящему волнуюсь.
Волнуюсь за него.
Я даю этой мысли на мгновение улечься, а затем осторожно кладу руку ему на плечо и почти ахаю от жара его кожи. Он весь горит.
— Кай, — тихо говорю я, не желая его пугать.
Ничего.
— Кай. — На этот раз я произношу его имя громче, трясу его за плечо, пытаясь вывести его из кошмара.
Он снова вскрикивает, и я почти делаю то же самое. Теперь я задыхаюсь, паникую, умоляю его проснуться, чтобы мы могли вернуться к шуткам, а не мольбам его открыть глаза.
Я забираюсь на его кровать, перекидываю ногу через его тело, так что он оказывается между моих бедер, и кладу обе руки на его блестящую грудь. — Кай! — Я сильно трясу его, желая, чтобы он проснулся.
— Кай! — Меня раздражает, что меня это так волнует. Раздражает, что мне не все равно, больно ему или нет. Раздражает, что я не могу видеть его таким…
И тут эти серые глаза распахиваются.
Сильные руки внезапно обхватывают меня за талию и отбрасывают от него. Я прижимаюсь спиной к матрасу, он прижимает меня к себе, руки сжимают мои руки, его тело сжимает мое.
А потом что-то холодное прижимается к моему горлу.
Я бы сразу узнала кинжал, поэтому не стала смотреть вниз, на то, что он сейчас прижимает к моей шее. Я тяжело дышу, не сводя глаз с его диких глаз, и говорю тихо. — Кай, это я.
Его сила потрясает, и я не думаю, что смогла бы вывернуться из-под него, даже если бы попыталась. Он пыхтит так же сильно, как и я, практически парализованный надо мной. — Кай. Это был просто кошмар. — Я сохраняю спокойный голос, игнорируя грохочущее сердце, которое говорит, что это не так. — Кай, это я. Пэйдин.
Он моргает. И снова моргает, снова и снова, как будто проясняя голову. Как будто видит меня в первый раз. Прохладный воздух обдувает мою шею, когда он убирает кинжал, но его глаза не отрываются от моих.
— Это я. Пэ. — Мой голос дрожит, теперь это едва ли больше, чем шепот. — Кай? — Затем мой голос трещит, и, кажется, что-то трещит и в нем самом.
Он взволнованно вздыхает, глядя на то, что натворил. Выпустив мою руку из своей поразительной хватки, он засовывает кинжал обратно под подушку, пытаясь успокоить дыхание. Его холодная маска потрескалась, рассыпалась в панике, и я вижу каждую эмоцию, промелькнувшую на его лице.
Я никогда не видела его таким растрепанным, таким дезориентированным, таким отвратительным самому себе.
Его глаза призрачны, полны ужаса, они блуждают по комнате, не желая встречаться с моим взглядом. Я понимаю, что он вот-вот оторвется от меня, не сказав ни слова, и отказываюсь это позволить. Отказываюсь забыть этот момент, когда принц был еще совсем мальчиком.
Эти призрачные серые глаза закрываются, когда моя рука касается его щеки. Я прижимаюсь к его лицу, робко, нежно, молча восхищаясь тем, как он прижимается к моей ладони. Когда я провожу большим пальцем по его щеке, у него сводит челюсть, и в ней проступает мускул.
Он наклоняет голову, глаза все еще закрыты, чтобы не встречаться с моими. — Посмотри на меня. — Мой приказ одновременно мягкий и строгий, уверенный и шаткий.
Другая рука лежит на его лице, помогая поднять его, чтобы он встретился с моим взглядом. Он делает глубокий, дрожащий вдох, прежде чем открыть глаза, стальная твердость которых поражает не меньше, чем ошеломляет.
— Не прячься от меня, — вздохнула я, внезапно не в силах перевести дыхание от его взгляда. — Больше нет.
Я хочу всмотреться в его лицо, то самое, без маски, которое я так часто видела раньше. Я наблюдаю за тем, как его глаза блуждают по мне, по моему телу, все еще прижатому к нему, по моим волосам, беспорядочно разбросанным по подушке.
Как будто он запечатлевает меня в памяти.
Я сглатываю под его взглядом, который успевает опуститься на мою шею, где я чувствую, как поднимается румянец. Нет, не просто румянец. Шею жжет. Внезапно вспомнив, что мои руки все еще находятся на его лице, я медленно опускаю их, чтобы поднести пальцы к шее.
Его рука стремительно ловит мое запястье и нежно проводит пальцами по горлу. Я с трудом подавляю дрожь от его прикосновения, от ощущения его мозолей на моей покрасневшей коже.
— Посмотри, что я наделал. — Его голос груб, в нем все еще слышны остатки сна и крики, рвущиеся из горла. Он отдергивает пальцы, теперь перепачканные липкой кровью.
Его так мучает мысль о том, чтобы уколоть меня кинжалом, что я, несмотря на сложившуюся ситуацию, издаю задыхающийся смех. Он выглядит встревоженным моей вспышкой, что только заставляет меня смеяться еще больше.
— Забавно, — хмыкаю я, — обычно это я прижимаю кинжал к твоему горлу.
Я безмолвно желаю, чтобы на его губах появилась улыбка, чтобы эти ямочки вылезли наружу и насмешили меня. Но он просто смотрит на меня, а потом тихо говорит: — У тебя волосы будут в крови.
Я бы, может быть, снова рассмеялась, если бы не его пальцы на моем горле, заставившие меня замолчать. Он слегка приподнимается, медленно проводит одной рукой по моему затылку, затем осторожно поднимает мою голову с подушки, а другой зачесывает мои волосы назад. Он не торопится, перебирая пальцами серебристые пряди, а затем гладит меня по голове.
— Я бы снова заплел тебе косу, но ты сказала, что я не умею этого делать, — грубо говорит он, что так противоречит мягкому положению моей головы на подушке. Не раздумывая, он хватает угол одеяла и начинает мягко вытирать остатки крови с моей шеи.
— Тебе просто нужно больше практики, вот и все.
Мы оба замираем, довольствуясь тем, что между нами повисла тишина.
Он смотрит на меня снизу вверх, а я на него сверху. Я потерялась в этом моменте, потерялась в его глазах. Не видно ни ухмылки, ни улыбки, ни язвительных реплик. Только мы вдвоем, сердца бешено бьются, дыхание сбивчиво.
Я моргаю, осознавая, что делаю, что происходит, что происходит между нами. Я прочищаю горло и медленно двигаюсь под ним. Он переводит дыхание, понимая, чего я хочу, и медленно отстраняется от меня. Только когда на меня падает прохладный воздух, я понимаю, как я раскраснелась, как нагрелась моя кожа.
Я сажусь, натягивая на себя майку, и сползаю на край его кровати. Я чувствую на себе его пронзительный взгляд, когда встаю на ноги, внезапно осознавая, как мало ткани прикрывает мое тело.
Я делаю шаг в сторону.
Еще один.
Пальцы касаются внутренней стороны моего запястья.
— Останься.
Я не двигаюсь. Время замирает. Дыхание останавливается.
Удивительно, как сильно одно слово может повлиять на человека.
— Пожалуйста.
Мое сердце замирает при звуке этого слова из его уст.
— Мало кто способен заставить меня умолять.
Тяжесть, которую несут мои следующие слова, давит на меня, сдавливая легкие, так что ни один звук не может вырваться из моего рта. То, что я скажу дальше, может либо вбить клин между нами, либо сблизить нас. Слишком близко друг к другу.
Остаться ли мне? Уйти ли мне?
Мой разум кричит мне, чтобы я сделала одно, но сердце колотится, умоляя меня сделать другое. Несмотря на царящую между нами тишину, мои беспорядочные мысли звучат оглушительно.
Даже стоя к нему спиной, я чувствую на себе его взгляд, чувствую призрак его рук на себе, чувствую, что он делает со мной.
Что, если я ничего не скажу?
Слова могут быть прокляты, только если они произнесены.
Так что именно так я и поступлю. Я не буду говорить, не буду думать, я буду чувствовать. Я заглушу настойчивые мысли и просто почувствую.
Я медленно поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. У него перехватывает дыхание, взгляд смягчается.
Он не думал, что я останусь.
Он ожидает, что все уйдут от него.