Имперцы внезапно вливаются на арену, чтобы присоединиться к бою, и я потрясен тем, как быстро их стало так много. Я кручу головой по сторонам, понимая, что число фигур в черных масках уменьшается.
Мы не ожидали этого. Мы не были готовы сражаться и проиграть.
Мне нужно убираться отсюда. Сейчас.
От одной мысли о бегстве в такой момент у меня сводит живот, но будущий король знает, что я сделал. Эта мысль проносится у меня в голове, пока я осматриваю арену в поисках его. Сейчас он протискивается сквозь толпу, собравшуюся вокруг стеклянной коробки после того, как они одолели Сопротивление и разбежались со своих трибун. Пламя лижет его руки, он сражается со всеми, кто приближается к нему.
Кай бежит к нему, его движения точны, безупречны, он валит членов Сопротивления направо и налево. От этого зрелища мне становится плохо. Я понятия не имею, где находится Джекс, но, заметив в море людей короткие бордовые волосы, я сразу же понимаю, что они принадлежат Энди.
И ради нее Блэр повезло, что я не могу ее найти.
О, но я найду. И мне понравится убивать ее.
Я поднимаюсь на ноги и резко останавливаюсь, почувствовав тяжесть на коленях.
Адена.
Слезы снова бьют мне в глаза, но я смаргиваю их, заставляя себя держать голову. Я смотрю с ее спокойного, неподвижного лица на окружающий нас хаос и бушующую кровавую битву. Я пытаюсь поднять ее на руки, но она тяжелая, мертвая. В буквальном смысле. Я задыхаюсь от этой мысли, когда сталкиваю ее со своих коленей и опускаю на песок.
Я не могу взять ее с собой.
Она никогда не получит достойного погребения. Никогда не получит прощания, которого заслуживает.
— Мне так жаль, А, — шепчу я, целуя ее лоб. — Мне очень, очень жаль.
Я встаю на ноги, вытирая слезы, которые пыталась остановить. Я начинаю отворачиваться от ее безжизненного тела, не в силах больше выносить его вид.
— Я люблю тебя.
А потом я убегаю.
Трусиха. Как и в случае с отцом.
Симметрия в их смертях просто отвратительна.
Оба пробиты насквозь в грудь.
Оба истекают кровью на моих глазах.
Оба лежат на земле, оставленные гнить без погребения.
Обе смерти заканчиваются тем, что я убегаю.
Мне хочется кричать.
На себя. На их убийц. На весь мир.
Я протискиваюсь сквозь толпу людей, сквозь толпу, сражающуюся в Яме, на лестницах, на трибунах. Черные и белые маски сталкиваются, когда члены Сопротивления сражаются с Имперцами. Но бой нечестный. Имперцев так много, и даже с учетом силы Фаталов и Обыкновенных, Сопротивление превосходит их по численности.
Пробираясь между телами и уворачиваясь от ударов, я поднимаюсь по переполненной лестнице, ведущей из Ямы, на столь же переполненную площадку наверху. Мой многолетний опыт уклонения и незаметного проскальзывания через Лут сослужил мне хорошую службу: мои ноги вошли в привычный ритм, ступая мягко и быстро.
Крики доносятся до меня, возгласы эхом разносятся по арене. В ушах стоит оглушительный рев боя, но я заставляю себя следовать за потоком людей, пытающихся уйти от боя, а не присоединиться к нему.
Я хочу повернуть назад. Я хочу сражаться с Сопротивлением, со своим народом.
Что хорошего ты можешь сделать?
Эти пять слов пробираются в мою голову, обволакивая ее так плотно, что кажется, я могу задохнуться. Удушье от этой мысли только усиливается, когда восемь маленьких букв соединяются вместе, образуя слово, столь же разрушительное, как и пять последних.
Бессилие.
Во всех смыслах этого слова.
Человеческое течение, которому я позволил себя увлечь, наконец, выбрасывает меня за пределы Чаши. Ветер треплет мои волосы, когда мы выходим, и все мы выходим на длинную, широкую дорожку, усаженную деревьями. Дорога, ведущая к дворцу.
Илийцы вокруг меня разбегаются. Они бегут по внешней стороне Чаши, пока их ноги не находят другую дорогу, идущую в противоположном направлении. Дорога, ведущая в город.
Я начинаю бежать за ними, мои ноги сами собой двигаются, ведя меня к Луту. Ведут меня домой.
И тут я останавливаюсь.
Что-то в груди защемило — сердце.
Жилет Адены.
Я кручусь, глядя на замок, в котором хранится обещание, данное мной.
— Я буду носить его каждый день ради тебя.
Обещание звучит в моей голове, и это все, что мне нужно, чтобы начать спринтерский бег по усаженной деревьями дорожке. Розовые цветы и изящные лепестки, которые сыпались на меня, когда я впервые шла по этой дорожке, давно исчезли. Они мертвы и растоптаны, остались только пустые бутоны и лиственные ветви, качающиеся надо мной, пока я мчусь под ними.
Будь прокляты окровавленные ноги и раны. Те несколько Имперцев, что преследовали меня в Луте за кражу, никогда не смогли бы заставить меня бежать так быстро и так далеко.
Когда мои ноги попадают на мощенный булыжником двор, я не сбавляю темп. Я мчусь по нему, пока капли дождя колют мою кожу и размазываются по земле. Я взбегаю по каменным ступеням, ведущим к огромным позолоченным дверям замка.
Войти. Схватить жилет. Выйти. Добраться до Лута и…
— Мисс Грей!
Я вздрагиваю и поднимаю глаза, чтобы увидеть четырех Имперцев, стоящих у тяжелых дверей, к которым я бежала слишком быстро, чтобы их заметить. Пожилой мужчина бросается мне навстречу, озабоченно щуря глаза под белой маской.
— Мисс, с вами все в порядке? Бои прекратились? Сопротивление побеждено? — Его глаза смотрят на меня, ища ответа.
Итак, они явно знают, что происходит в стенах Чаши, и все же застряли здесь. Они, несомненно, получили особый приказ оставаться и охранять замок вместе со многими другими Имперцами, которые, я уверен, рыщут внутри. Те, мимо которых мне нужно пройти, чтобы попасть в свою комнату.
— Да, я… — Мне нужен план. Быстро.
И тот, что приходит мне на ум, не вызывает у меня гордости.
Я позволяю своему телу
— Да, я… Мне нужен план. Быстро.
И тот, который приходит мне на ум, не вызывает у меня гордости.
Я позволяю своему телу ослабеть, спотыкаясь на ступеньках. Я вскидываю руки, чтобы остановить падение, но Имперец опережает меня. Он обхватывает меня за туловище, чтобы поддержать, и я подавляю желание сломать его пополам.
Я опускаю руку и хватаюсь за ногу и пропитанную кровью ткань, небрежно обмотанную вокруг нее, которая теперь почти отваливается от моего бега. Я корчу гримасу, хотя это несложно сделать, поскольку адреналин постепенно уходит из моего тела, чтобы снова смениться болью.
— Ты ранена. — Глаза Имперца переходят на мою ногу, когда я шиплю от боли.
Какая наблюдательность.
— Да, но я в порядке. Я просто… — Я ставлю ногу обратно на ступеньку и резко задыхаюсь от боли. Я действительно выжимаю из этого все возможное. Мои пальцы обвиваются вокруг накрахмаленной белой униформы Имперца, глаза умоляют. — Я едва смогла выбраться оттуда. Это хаос. И я… — Я делаю дрожащий вдох. — Мне так страшно, и у меня так болит нога, и я не знаю, что делать…
Чума, я не могу поверить, что докатилась до такого.
У меня истерика, а ведь именно этого я и добивался. Имперец бросает взгляд на своих друзей на вершине ступеней, а затем возвращает свой обеспокоенный взгляд обратно ко мне. — Почему бы нам не вернуть вас в вашу комнату, чтобы вы могли отдохнуть и вылечить ногу? Скоро все закончится.
По моей щеке скатилась слеза, и я горячо кивнула ему, надеясь, что выгляжу испуганной и ошеломленной, хотя я ничем таким не являюсь. Он нужен мне только для того, чтобы я могла добраться до своей комнаты, не выглядя подозрительно. Не привлекая внимания других Имперцев, которые будут задавать вопросы, на которые у меня нет ответов. Но если у меня будет Имперец в качестве сопровождающего, то проблема, которая заключается во мне, будет уже решена и взята под контроль.
Еще две вещи, которых у меня нет.
— Рэнкен, отведите мисс Грей в ее комнату. Затем сообщите Целителю, что ей нужна помощь. Имперец жестом указывает на широкоплечего мужчину с выпуклыми мышцами, которые видны даже сквозь строгий мундир, который он носит.
Брауни.
Он кивает, подходит ко мне и говорит глубоким голосом: — Это будет быстрее и гораздо менее болезненно для вас, если мы сделаем это по-моему.
Видимо, его способ заключается в том, чтобы подхватить меня на руки и понести, как неумелого ребенка. Его руки оказываются под моими коленями и вокруг спины, легко прижимая меня к себе, пока мы проходим через большие двери и выходим в коридор. Мой первый инстинкт — закинуть ноги ему на плечи и взять его в удушающий захват, а затем повалить его на пол. Но это было до того, как мой более умный, более стратегический инстинкт напомнил мне, что это то, чего я хочу, то, что я должна сделать.
Поэтому я проглотила свою гордость и позволила ему нести меня. Пусть он идет по каждому коридору со мной на руках, а вокруг нас гудят десятки Имперцев. Я сдерживаю улыбку, когда они едва заметно косятся в нашу сторону.
Не успеваю я опомниться, как Имперец укладывает меня на кровать, ворча что-то о том, что нужно послать за Целителем. Я жду, пока звук его шагов отдалится, и только после этого спрыгиваю с матраса и распахиваю дверцы своего гардероба.
Я продираюсь сквозь платья и модные тренировочные костюмы к полке в глубине. Там аккуратно сложены брюки и удобные рубашки — дело рук Элли и ее постоянной уборки. Протягиваю руку под стопку хлопчатобумажных рубашек, и мои пальцы нащупывают знакомую грубую ткань.
Сердце сжимается, когда я достаю жилетку, которую прятала. Его оливковая ткань тусклая, но я никогда не видел ничего более совершенного. Я провожу пальцами по карманам, расположенным как внутри, так и снаружи жилета, что делает его идеальным аксессуаром для вора.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем надеть его поверх своего обрезанного танка, который теперь покрыт пятнами пота. Затем я беру новые ботинки и уже собираюсь надеть их, когда дверь со скрипом открывается, и в ней появляется крепкий мужчина, который может быть только Целителем. — Я слышал, вы были ранены?