— Кто? — обращаюсь к макароннику. — Кто тебя выпустил из-за решетки?
Маркиз сдирает с лица маску. Лицо бледное, взмыленное. В глазах обреченный блеск. Он понял, что это конец. Смерть придет к нему сейчас, в самый разгар молодости.
— Обещаю легкую смерть, если скажешь, — добавлю мотивации обреченному.
Пульсирующие Когти придают веса моим словам.
— Он мне не представился, демон, — рычит Лукино. — Но не сложно догадаться — только у носителя царской крови хватило бы полномочий.
Конечно, я тоже об этом подумал. Царевич Гоша. Итальяшки ему служили. Католику теперь приходится прятать под одежду нательное распятие. Да еще и за демонов, укрываемых Тендо, от папочки досталось.
— Георгий?
— Кто бы еще, — сглатывает Лукино. — Давай уже — рази, демон, как обещал.
— Обещал? — ощериваю ряд острых акульих клыков. — Ты мне ничего не сказал. Догадки не входили в уговор.
Он пытается драпануть. Я подскакиваю и насаживаю его на Когти как ягненка. Острые разрушительные поля пробивают плечо насквозь. Регенерация играет с маркизом плохую шутку — не дает умереть от кровопотери. Отблески окружающего пожара пляшут на его бледном лице.
Сбрасываю Лукино на землю. Удар ботинком в лицо — лязгают зубы, хрустит сломанная скула. Всё, поплыл маркизик. Хватаю за ногу и волочу разбитым лицом по земле, оставляя кровавую дорожку, в самую чащобу густого темного леса. Туда, где деревья приглушат от Белоснежки с Софией крики Его Светлости …
…Возвращаюсь через пять минут. Снимаю с девушек защитный купол. Круглыми глазками-сапфирами обе зыркают на мою черно-золотую рожу. Красавчик тот еще, согласен.
— Это…это пройдет? — не выдерживает Белоснежнка.
А, блин. Слабаки грёбаные. Быстро перемерли. Эмулятор даже толком не нагрелся. Верный признак недозагрузки: черной кожи намного больше светящегося золота. И как теперь быть? Меня в родительском доме ждет праздничный стол. Собрались поздравлять с гербом. Представляю треш. Стучусь в дверь, мама с папой кидаются с объятиями, а тут я такой красивый как черт из табакерки. Что им сказать? Ма, па, да не парьтесь. Гуталином просто намазался. Татухи сделал из светящей краски. Мода на деревне сейчас такая.
— В прошлый раз же прошло, — находится София.
Отмалчиваюсь. В прошлый раз хватало на ком сорваться, чтобы сломать эмулятор. Дофига демонов, чуть ли не сотня Рыкарей, один Полковой. Щас же беда.
Пока мильфин утекает обратно в короб, убираю Когти и помогаю сестрам подняться. Садимся в нашу машину, благо покрышки пуленепробиваемые. Управление тоже не пострадало, только стекла и двери вынесло. Труп водителя пришлось выложить на обочину, потом люди Бородовых заберут вместе с почившими товарищами.
Я за рулем. Благодаря отсутствию дверей едем с ветерком. По звонку Софии из поместья нам навстречу выдвигается новая группа сопровождения. На выезде из леса встречаемся, пересаживаемся в другой броневик. Дым ауры я загнал глубоко в себя, поэтому девушки без дрожи в ягодицах пододвигаются ближе. София первой решается взять меня под когтистую руку. По примеру сестры и Белоснежка бедром прижимается с другой стороны. Трется плечиком, заглядывая в мои непроглядные демонские глаза. Пододвигает свои буферочки. Так и быть — жамкаю осторожно сквозь нарядное платье, и она окончательно успокаивается. Упав головкой мне на плечо, сладко посапывает.
Достаю мобильник, звякаю маме.
— Ну как?! Ну как?!
— Получил, — изо всех сил стараюсь убавить в голосе угрожающей хрипотцы. — Герб мой.
— Ух ты! Поздравляю, Ваше Благородие вы моё! Это ж надо — в шестнадцать лет добиться! Сам император руку пожал! Папа весь день ходит гордый как индюк. А что родовые земли? Дали?
— Дали кусочек, но черте где, — пытаюсь коротко обрисовать ситуацию, чтоб не палиться. — Пустырь в Сибири. Ни трассы рядом, ни железной дороги.
— Ну и ладно, — не расстраивается мама. — Главное же — сам этот герб. Теперь никто тебя не унизит, не обидит. Потому что благоро-о-о-одный!
— Это братик? — слышу писк Лены. — Когда он уже придет? Не терпится показаться ему в новом платьице с рюшечками! Такого ни у кого нет! Даже у его дворовых девушек!
— Не дворовых, а дворянских, — учит мать сестренку и снова ко мне обращается. — Когда приедешь-то? У нас всё стынет. Голубцы вот твои любимые ждут.
Что же сказать? Срочное задание по работе не прокатит. Сразу закатит ор, мол, совсем Бородовы обнаглели, несовершеннолетних ночью припахивать. Может, тогда притвориться, что заболел? Так потребует вызывать скорую и сама ломанется на виллу.
Пока мечусь между плохим и очень плохим вариантами, трубку у меня из-под уха мягко забирает София:
— Елизавета, здравствуйте. Это София Бородова, нанимательница Артёма, — серьезным тоном.
— Ваше Сиятельство? — теряется мама. — А где Артём?
— Он уснул, — подмигивает мне княгиня. — Да, с телефоном в руках. Переволновался сильно. Ведь понимаете: сегодня он был в центре внимания всего Кремля, опять же сам император руку пожал…
— Ох, вы правы, даже у нас тут у всех ладони чесались.
— Поэтому для Артёма будет лучше переночевать сегодня в поместье. Комнату ему выделят. Я настаиваю для его же блага.
— Ну, хорошо, — с заминкой отвечает мама. — Спасибо вам.
София передает мне выключенный телефон.
— Стоит благодарностей, — заявляет она, сверкая глазками.
Коротко чмокаю ее в губы, и пока она водит носом по обжигающей вязи татуировки на шее, делаю еще один звонок.
— Кого приспичило? — шипит раздраженный мужской голос.
— Меня. Решил сделать тебе услугу, Маклауд.
— Пацан?! — охреневает бандит. Узнал меня, надо же. Хорошо, сэкономим время.
— Он. В течение пяти минут жду от тебя геолокацию бандформирования.
— Какого именно? — головорез явно в растерянности.
— Любого крупного, человек сто или больше. Чтобы преобладали Воины и Кметы. Главное условие — они должны быть полными мерзавцами. Торговцы наркотиками или людей.
— Людей? Мы не в Сомали, пацан.
— Ты меня понял.
— Нахрена тебе? Ночь на дворе.… Решил размять кости? Яйца кипят? Может, тебе лучше девчонку подогнать? — не дождавшись ответа, вздыхает. — Ну, есть Пурпурные, бабло мне должны. Крышуют наперсточников, угонщиков машин и квартирных воров. Но основной доход приносит наркота. Дезоморфин или, по-народному, «крокодил». От всего пары инъекций кожа покрывается язвами. Дальше гнойники, гангрена, отмирание конечностей. Правда, в Москве не барыжат — рискованно. Передают точкам в регионах. Достаточные мерзавцы для тебя, пацан?
— Сойдет, скидывай геолокацию их базы.
Приезжаем в поместье. Сестер отправляю на боковую, сам же выпускаю кожаные крылья. Лететь до юго-западной окраины города минут пять по прямой, там, в Ореховском районе, и разряжу эмулятор.
Пока, почти не шевеля крыльями, парю над восходящими воздушными потоками, обдумываю недавнюю передрягу. Царевичу Гоше конец. Нет никого выше моей семьи. А также моих женщин и моих друзей. И если царский мусор зарвался, то его следует утилизировать. Как мешок с дерьмом. Надо только подгадать момент. Поручу Софии попробовать раздобыть его ежедневный график. Если выйдет — изучу распорядок. Найдется удобный промежуток — незаметно, тихо прикончу.
Внизу тянутся панельки похожие на хрущевки. Приземляюсь напротив кирпичной четырехэтажки. Помимо отметки на карте, Маклауд прислал описание, что где находится. Немаленькую сумма, видно, барыги ему должны. Разозлили головореза.
В подвале склады. На первом этаже сортировочная, переговорная и охрана. Члены банды живут неподалеку. Так что на бойню сбегутся мигом.
Поскальзываясь на скользком крыльце, добираюсь до железной двери. Короткий стук.
— Чё надо? — открывается узкое окошко.
— Крокодила Гены.
— Чё?
— Ну, тогда Данди, — по-прежнему не доходит. — Наркоты, дубина.
— А-а-а… Езжай на точку. Здесь не рынок.
Всаживаю в дверь Громовые когти обеих рук. Металл искрится, пропуская сквозь себя адские резаки. Внутри сдавленно охают — насадил-таки барыгу. Резко развожу руки в стороны и соединяю их вверху. Отрезанный овалом кусок двери проваливается внутрь.
Шагаю в просторный проем. Разрубленный труп остается позади, когда из-за поворота коридора на меня выскакивают перцы с автоматами. Шквал пуль исчезает в сиянии молнии, ослепительно белом и голубом. Кого-то сразу сжигает, другие падают под ударами разрядов. Последних добиваю, проходя мимо.
Если верить плану Маклауда, выхожу в сортировочную. На столах стоят пластиковые бутыли с коричневым раствором. Видимо, это и есть дезоморфин.
Вспышкой молний сжигаю мерзость. Вовремя в комнату вылетает еще десяток барыг. Завидев меня, сразу отступают, чтоб палить из-за укрытия. Сверкает разряд, и стены осыпаются, погребая под собой шибко осторожных. Другие обрушивают на меня водопады адского огня. Кметы оказались.
Отвод смещает атаки в сторону. Горит комната. Пол под ногами качается, словно палуба корабля. В этой раскаленной топке я швыряюсь молниями в одного гада за другим. Рушатся остатки стен. Поврежденные доспехи гаснут, и беззащитных врагов губит созданный ими же жар.
Больше никто не атакует. Больше нет врагов. А узоры татуировок по-прежнему опаляют кожу. Эмулятор все еще пашет. Зря только приперся.
Погуляв по горящим коридорам, я спускаюсь в подвал. Вдруг еще кто-нибудь спрятался. И действительно нахожу одного — в комнате со связанной женщиной. Она лежит на полу голая ниже пояса, восковая белизна между сжатых ножек ослепляет, а над ней трясет пистолетом мудак с не до конца натянутыми штанами. Ремень с расстегнутой пряжкой болтается, мешая ему прицелиться.
— Ты за ней?! — ломающимся голосом кричит. — Тоже из Третьего отделения?!
— Не, — лениво отвечаю.
— Не ври! — визжит. — Знаю, что за ней, долбаный полицай! Не подходи — убью суку!
Как же меня бесит эта скотина! Еще десять минут назад он по-грязному использовал пленницу, а теперь прячется за ее частично нагой спиной. Никакой гордости. Никакого самоуважения. Только инстинкты примата. Схватить, трахнуть и спрятаться от более сильного самца.