- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?! — дышу я в перекошенную морду горгулье. Не дождавшись ответа, хватаю его за голову и сжимаю кулак. Кочан горгульи взрывается фонтаном мозгов. Череп под железными пальцами вминается внутрь.
Подхожу к следующему британцу. Из моего наплечника вырастает щупальце с широким лезвием палаша на конце.
- Г̓̈́͝о̾̾͝в͊͒͑о́͐͝р͐͌̚и͌̒͝, - приставляю палаш к горлу бычьеголового.
— О ком ты вообще? Му-у!
Ах, суки, вы еще издеваетесь?
Чкирк.
Захрипев, бычара с перерезанным горлом падает на пол пещеры. Помычи мне еще! Красная кровь толчками выходит из раны и хлюпает под разноножьем других аристократов.
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
Псих-волна бьет по тварям. Вымесы сходят с ума от ужаса, скопом бросаются на меня. Глаза каждого горят безумием. Чувствую — мои тоже.
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
Мильфиновое щупальце утончается до острого шила. Я подступаю к разбушевавшимся сэрам и организую бесплатную лоботомию. Спица вонзается в ухо волку-вымесу.
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
Вставляю шило в глаз питону.
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
Ударом локтя сношу голову каменному демону. Другая рука принимает форму крюка, и я начинаю вспарывать животы кричащим рыцарям Туманного Альбиона.
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
Глаза заволакивает багровый туман, в висках стреляет. Когти и жала британцев скребутся по стальной шкуре, пока мои руки выбивают жизнь из аристо.
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!
— Перун! Успокойся! Это Али! Наш Крокодил! Не смей насаживать его на крюк! Я тебя тогда сама урою!
Голос Ясны прорывается сквозь кровавую пелену. Оглядываюсь: я весь в крови. Стою на четвереньках, вокруг трупы британцев, подо мной что-то двигается. Опускаю взгляд и вижу потрепанного мутанта.
— Аднака, боднул ты лиха, — хватает Али ртом воздух. Видимо, хорошенько под дых ему наддавал.
Откатываюсь от крокодила и шатаясь встаю на ноги. Аяно трясет катаной, сбрасывая красные брызги. Японка смотрит на меня.
— Лагерь зачищен. Имперские мечи просматривают склады.
Нависаю над ней огромным танком.
- П̒̓̿л̀̔͝ѐ̈́̈́н͌̽̐н͑̚͝ы͑̽̕е̽͌͝?̿̽͘
— Нет никаких пленных, — качает головой Аяно.
Смотрю ей в глаза. Японка сглатывает и опускает взгляд. Сейчас ее бравада глубоко запряталась, выглядела ужасная Мононоке, как жертва перед хищником. Я разворачиваюсь и громыхаю прочь из казарм.
— Куда ты? — шепчет Аяно, даже руку протягивая вслед моей бронированной туше.
Хмыкаю — наивная. Вы пойдете со мной. Ночь еще не кончилась, а афганских баз на юге гор хватает.
- В̒͒͝ ѓ͠͠о͌̈́͠с̽͠͝т̓͌͛и̐̒͆ к̒̐͝ м́͛̿а͊̐͘д͒͝ӝ́͒̚а̓̓̓х̐̓̚е̓͌̕д͑͋͑а̀͌͝м̒̽̕.̒̐̓
К утру мы зачистили еще двадцать три укрепрайона афганцев. Моих девушек не было ни в одной.
Просыпаюсь со страшной болью во всем теле. За ночь прочесали весь южный горный район, но девушек не нашли. София ищет в России, но следы похитителей обрываются под Москвой. Градгроба поперек! Так, стоп. Берем себя в руки. Поэтому макаронники с англичанами и молчат. Этого они добиваются. Чтобы я метался, бесился, делал ошибки, может быть, споткнулся на ровном месте и шею себе свернул. Когда же похитители объявятся, я буду уже на всё согласен, на любые условия. Как бы не так! Я буду готов только вам кадыки вырвать, сволочи!
Рядом на раскладушке, закинув на меня обнаженную ногу, лежит Бестия. На ней только майка и трусики. Вся взъерошенная, глаза усталые после бессонной трудовой ночи, но горят ласковым огнем, как у прирученной кошки.
— Перунчик, мы найдем их, — гладит спецназовка ладонью мое лицо. — Найдем твоих женщин.
Поворачиваюсь, мы оказываемся лицом к лицу.
— Давно поняла?
— Сразу, по прядям, — кивает она вниз. Прослеживаю взглядом. И правда, все еще сжимаю в кулаке локоны. — Завидую им. Зачистить сотни террористов ради них. За одну ночь. Никто другой из мужчин на такое не способен.
Она задирает майку, берет мою руку — ту, что без локонов — и притягивает к своей груди. Пальцы задевают сосок, меня прошивает током. Чувствую, как кожу девушки покрывают мурашки. Она готова утешить меня всеми способами. Да, ради таких женщин стоит убивать террористов.
— Это еще не всё, — говорю. — Сотен будет мало.
Отрываю руку от нежной мякоти. Рывком вскакиваю и иду к пролому в стене. Девушка вздыхает, с грустью провожая меня.
Пока хватит вылазок. Бессмысленно рыскать по кишлакам и подгорным норам. Похитители скоро сами объявятся. Я же пока должен медитировать. Если успею подлечить астральное тело, хотя бы до еще одного фрактала, то уже время не зря потрачу.
За моей спиной раскрываются черные крылья. Оттягиваю штору с пролома и ныряю в рассветные лучи.
Мишель выглядывает из окна «клуба». Тонкий силуэт вырисовывается на высокой крыше минарета. Судя по сидячей позе, Перун медитирует.
— Разве правильно его оставлять одного? — от беспокойства латинка ломает пальцы. — На такой верхотуре?
— Ему пришлось туда забраться, чтобы пигалицы, как ты, не мешали, — бурчит Бестия. Свои же собственные слова отзываются внутри болью — ведь она сама такая же! Пыталась завести Перуна, когда у него горе. Вот же бестолковая!
— Пришла обзываться? — спрашивает латинка.
— Нет, обрадовать, — фыркает спецназовка. — Ночью мы зачистили южное предгорье от крупных вооруженных формирований. Дороги пусты. Можешь убираться восвояси. Братик, поди, заждался.
— Вот как, — насупливается вдруг Мишель. — Спасибо, я сообщу девушкам и попрошу у командира Ливера сопровождение для них.
— Для них? — Бестия замирает. — Сама-то тоже уберешься, надеюсь?
— Уберусь, — кивает кинозвезда. — Но чуть попозже.
Мишель снова смотрит на молодого юношу, сделавшего для нее так много. Ее спасителю сейчас тяжело. Случилось что-то страшное. Те волосы в шкатулке — символ ужасного действия. Она обязана бросить хоть немного света на черную полосу в жизни Перуна. Хотя бы попытаться…
Резко латинку хватают сзади за волосы. Мишель вскрикивает. Подсечка сбивает с ног — и ее лицо оказывается прижато к грубому камню пола. Позади слышатся крики медсестер.
— Слушай сюда, дрянь, — шипит Бестия актрисе в ухо. — Попробуешь навязаться ему — я тебя в окно вышвырну. Усекла?
Мишель шипит от боли — край гранитного булыжника дерет щеку. Струйка теплой крови бежит по застрахованному на миллионы реалов лицу.
— Швыряй, — рычит латинка. — Прямо сейчас. Как раз скрасишь Перуну медитацию.
После этих слов ее резко отпускают. Удаляющиеся шаги оповещают о том, что Бестия решила воздержаться от представления.
На экране компьютера — сам главнокомандующий армией, великий князь Николай Николаевич.
— Хорошая работа, Аяно. Мне доложили, что вы полностью очистили юго-запад от гарнизонов шаха. Я знал, что не зря послал тебя ближе к Георгию.
— Благодарю за похвалу, Ваше Высочество, — Аяно готова со стыда сгореть. Чертов Перун! Даже через начальство ее достал. У-ух, бесит!
Князь становится серьезным.
— Аяно, разведка докладывает — шаха нет в Кабуле.
— Где же он, Ваше Высочество? — Аяно в замешательстве.
— В долине Кирзу, — вздыхает Николай. — Мы выступаем на юго-восток, прихвачу Скомороха и остальных твоих «зорь». Сама следи за долиной. Если шах сделает хоть шаг из нее, не упусти. Сами туда не суйтесь. Брать Кирзу будешь с артиллерийской поддержкой и корпусом Мечей. Неизвестно, насколько большой гарнизон охраняет шаха. Там целый город под горой, армия запросто поместится.
Японка кивает и задумчиво оглаживает мундир. Ее больше пугает, не количество врагов, а как она поведет в бой свою команду. Перун имеет на нее странное влияние. Одно его слово пугает и приводит в трепет. Всю ночь он таскал батальон Мечей от одной огневой точки к другой, а она лишь могла смотреть на его носорожий рог и представлять с ним всякие непотребства. Когда же Аяно собиралась с духом возразить, Кот сразу находил веские доводы, почему Перун дело говорит, и мальчишка представлялся стратегическим гением, а японка — курсанткой-двоечницей. Причем никто не жаловался. Али, Бестия, Вендиго, Ясна и остальные — безмолвно тащились туда, куда велел этот монстр.
— Аяно, уснула что ли?
— Да, то есть нет, — спохватывается девушка. — Есть наблюдать за долиной.
Я держу в руках новую переданную шкатулку. Сердце гулко стучит. В этот раз внутри могут лежать отсеченные пальцы или уши. Но ломаться некогда. Не первокурсница на свидании. Справлюсь с любыми последствиями.
Перекидываю крышку — и выдыхаю. Внутри лишь записка. Маленький прямоугольник белоснежной бумаги. А на нем одно слово, черным по белому:
«Кирзу».
Рубрика «Легендариум демоника Перуна». Хохмы читателей.
Летят как-то Перун, девушка и демон. И им по пути.
Перун на крыльях, девушка на ручках, а демон от пендаля…
Автор: Созидатель
*
Перун никогда не умрёт. Однажды бог прорабатывал этот вариант, но пришёл к выводу, что в рай ему нельзя, он там всех баб попортит, и в ад его не отправишь — он там всех демонов перебъет, куда потом грешников отправлять? Так Перун обрёл концептуальное бессмертие с припиской на резолюции: "от греха".
Автор: Дмитрий Пономаренко
Глава 16. На пороге
— Соболезную вашему горю, уважаемая София, — вежливо кланяется Ма Хун, посол Китая. — Мое сердце всегда радовалось при взгляде на достопочтенную Светлану.
— Благодарю, Ма Хун-гун, — кивает княгиня.
«Гун» являлся дворянским титулом и примерно соответствовал русскому «князю» или «графу».
София оглядывает тесную комнату для тайных встреч и присаживается на дешевую тахту. Оба собеседника прибыли сюда под видом посещения китайского ресторанчика на углу бизнес-центра. Независимо друг от друга. Если Тайный приказ узнает о встрече Софии с дипломатом Пекина, у нее будут проблемы. Владимир вцепится ей в глотку бульдожьей х