«Кто ты теперь, Петр Петрович? — грустно иронизировал он. — Прошлое ушло безвозвратно… А будущего пока нет. Только настоящее — проводы на пенсию… Печальная, оказывается, это штука…»
Наступившая тишина прервала размышления Завьялова. Все выжидающе смотрели на него. Он должен сказать несколько слов товарищам по работе. Но нужных и точных слов не было. Они затерялись в гуще нахлынувших чувств.
Завьялов медленно поднялся. Вся его жизнь, со стороны, может быть, и ничем не примечательная, промелькнула перед глазами. Ремесленное училище. Фронт. Уголовный розыск. Вереницы напряженных и беспокойных дней… Сменил бы он эту жизнь на другую? Нет, не сменил бы! И если бы снова довелось прожить ее сначала, то, как ни банально это звучит, он выбрал бы тот же путь.
«Что я могу сказать сидящим здесь людям, — Завьялов переводил взгляд с одного на другого. — Вот напротив сидит Иманбетов. За десять лет совместной работы мы знаем друг о друге все, не раз были в переделках. Дружно работали, как надо… А что я могу сказать Фролову, которого два года, как говорят, водил за руку? Все, что знал, рассказал, все, что можно, показал. Он теперь сам неплохой сыщик, сам любого научит… Садыков, Корольков улыбаются. Вот хорошие парни. Что я скажу им? Говорить дежурные слова не хочу. Но если скажу все, что на сердце, боюсь показаться слезливым стариком».
— Спасибо, ребята, спасибо, — дрогнувшим голосом сказал Завьялов. — Ваша теплота меня растрогала… Я благодарен вам за все… Но, разрешите, я сяду… Сегодня я как-то не в форме.
С работы домой Завьялов почти всегда шел пешком. Такая прогулка, считал он, не только полезна для здоровья, она позволяет оценить работу прошедшего дня, настроиться на дела завтрашние.
И сегодня Петр Петрович медленно шел по любимой аллее. Шел и думал: «Я — пенсионер. Пенсионер. Какое непривычное слово. Что изменилось вокруг? Ничего. По улице так же снуют машины, на скамеечках сидят пожилые люди, у фонтана резвятся дети… Мог бы еще работать. Никто не намекал на возраст… Но сердце, сердце!.. За последние полгода оно дважды предательски обошлось с ним: в самый неподходящий момент, когда работы было невпроворот, уложило его в постель… В первый раз — когда выходил на группу грабителей, а второй — когда задержали мошенника Рыдванова… Хитрющий был пройдоха. Целый месяц ребята из опергруппы не могли доказать его вину… А надо же, на чем сгорел… Действительно, на каждого мудреца довольно простоты».
Осень уже. Завьялов остановился и стал разглядывать пожелтевшие листья клена. Осыпаются. Летит время, летит.
И вот замелькали «пенсионные» дни Завьялова — день за днем, день за днем. Он часто приходил к «своему» клену подумать, повспоминать. Сейчас на дереве уже не было листьев, на ветвях лежал снег.
Пронзительный крик разорвал тишину. Завьялов резко повернулся. По проезжей части дороги бежала маленькая девочка. А на нее стремительно мчался перегруженный дайман, сотрясаясь от экстренного торможения всеми частями механического тела.
Успел ли в этот миг подумать, принять решение Завьялов? Наверное, нет. Он сработал по устоявшемуся правилу, ставшему для него непреложным законом: опасность — немедленное действие. Даже ценой собственной жизни.
И он метнулся к девочке. Поймал ее за капюшон желтенькой курточки и с силой отбросил от надвигающейся мрачной тени.
Боли Завьялов не почувствовал. Только тяжелый удар в бок. И весь мир с яркими осенними красками начал стремительно сжиматься, пока не превратился в одну яркую и жгучую точку.
Сознание к Петру Петровичу возвращалось медленно. Сначала он стал различать звуки. Затем тени превратились в дома, в деревья… Долго не мог понять, почему он здесь, почему вокруг собрались люди.
Ю. ЕРШОВ,журналистПРОФЕССИЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ
Ему вручили повестку. Иван покрутил-повертел ее в руках, с недоумением пожал плечами. «Вроде бы ничего не натворил… Зачем вызывают в милицию?» Отец окатил суровым взглядом:
— Смотри, парень, не играй с огнем. Помни, в какой семье растешь.
Селиверст Спиридонович только в крайних, ответственных, как он считал, случаях напоминал о своей принадлежности к революционному движению. Он гордился этим и не мог допустить, чтобы кто-то бросил тень на боевое прошлое.
Даже приветливая встреча, рукопожатие начальника горотдела не привели Ивана окончательно в чувство, пока тот не объяснил причину вызова в милицию. В то время создавались отряды содействия милиции. Многие комсомольцы становились добровольными ее помощниками. Ивану Мартьянову предложили быть таким помощником.
— Не знаю я, — нерешительно ответил он. — Будет ли от меня какая польза?..
— Все зависит от тебя самого, — объяснял начальник горотдела милиции Бавин. — Помнишь, как еще в речном флоте разоблачил опасного преступника? Вот таким же проницательным и требовательным надо быть всегда. Удача тебя не обойдет…
Иван плавал на пароходе. Старенькое судно пришвартовалось на Уральской пристани. Однажды весь плавсостав отправился по домам, а Мартьянов остался дежурить на пароходе. Среди ночи он услышал осторожные шаги. «Кто-то по палубе крадется, — мгновенно мелькнула мысль. Прислушался, шаги затихли. — Неужели к машинам спустился? Надо посмотреть».
Иван тихо направился к машинному отделению. Резко распахнул дверцу и крикнул.
— Кто там?! Выходи!
Тишина. Но чувствовалось, кто-то затаился.
— Выходи! — повторил Мартьянов.
Снова ни звука. Иван стал спускаться вниз, вглядываясь в темные силуэты машин. Около двигателя в дальнем углу заметил человека.
— Кто ты? — строго спросил Иван.
— Свой, свой… — отозвался наконец голос. — Проверить хотел, не спишь ли на дежурстве. А ты, оказывается, молодец, по уставу службу несешь.
— Зазуля, ты?
— Как видишь, — Зазуля подошел к Мартьянову, дружелюбно похлопал по плечу. — Ну, ладно, друг, я домой. С утра мне на работу…
— Э-э, нет! Никуда не пойдешь. Завтра выяснят, зачем ты пожаловал ночью и прятался здесь.
Маленький, тщедушный Зазуля и не пытался вырваться из крепких рук Мартьянова. Стал уговаривать Ивана, но тот втолкнул его в каюту, закрыл дверь на засов. А утром вместе с капитаном судна прибыл милиционер. Через несколько дней в управление пароходства сообщили, что пойман давно разыскиваемый вор-рецидивист.
…Мартьянов помнил этот недавний случай. За находчивость ему объявили тогда благодарность. То был только один, единственный случай, а здесь предлагают постоянное сотрудничество. Но надо, значит, должен.
Вскоре Ивану доверили первое дело. Он принялся за изучение архивных документов известной в уголовном мире аферистки Соньки Жереховой по кличке Японка. Ему поручили проследить за ней.
Он встретил ее на улице. Она была красива и, как ни странно, одета скромно, опрятно, шла под руку с уже немолодым мужчиной. Какой-то парень окликнул ее. Она поспешила на зов, оставив спутника.
Японка пошепталась с парнем, одернула жакет и решительно направилась к пожилому. Он обрадовался:
— Куда отправимся повеселиться? Ресторан подходит?
Сонька выдержала паузу и кокетливо согласилась:
— Подчиняюсь мужской воле… Только спиртного, пожалуйста, поменьше. Наука доказывает, что пьющие женщины быстро стареют. Я же не хочу стать старухой…
Мартьянов проводил парочку до ресторана и бросился к телефону.
— Дежурный? Соедините с кем-нибудь из сотрудников, занимающихся делом Японки. Что, на заседании? Никого нет? Тогда передайте, что Мартьянов вышел на группу, подозрительных. Приму решение в зависимости от обстоятельств, самостоятельно. О результатах доложу…
Сонька пила много и не пьянела, много выпил и ее спутник. Уже к закрытию ресторана они, захватив с собой сверток, принесенный официанткой, ушли.
Город засыпал. Мартьянов неотступно следовал за парочкой, не спуская с них глаз. Свернув на одну из темных улиц, Японка со своим провожатым остановилась около; небольшого дома, взяла его за руку и увлекла во двор. Калитка захлопнулась. Мартьянов — к забору. Через некоторое время он услышал возню и просящий голос:
— Отпустите меня! Заберите все, оставьте только документы.
Мешкать было нельзя. Он перемахнул через забор и осветил двор фонариком. «Ухажер» стоял в одном нательном белье. Рядом застыли Сонька и тот парень, с которым она шепталась. Мартьянов крикнул:
— Руки вверх!
Грабители подчинились.
Над южной окраиной Уральска разливался малиновый звон колоколов Михайло-Архангельского собора. Было воскресенье. Старушки, побросав свои нехитрые дела, спешили в церковь.
Вместе с ними на этот раз неистово крестились и двое парней. Отвешивая поклоны всевышнему, они бросали вокруг любопытные взгляды, внимательно изучали церковное убранство.
Дня через два, когда в церкви было мало людей, парни снова появились здесь. Один из них, усердно молясь и шепча молитву, придвинулся к самому алтарю.
— Батюшка, — обратился он к попу. — Дело к вам важное…
— Слушаю тебя, отрок.
— Обвенчаться мы хотим с невестой… Как бы это сделать без лишней огласки? А то сами понимаете…
— Приходите после вечерней службы, — поп усердно, замахал кадилом.
Когда церковь после вечерней службы опустела, к ней подкатила пролетка. Извозчик резко натянул поводья. На паперть взбежали четыре человека, один остался у железной двери, другие прошли в церковь.
— Где же ваша невеста? — удивился батюшка.
Вместо ответа «жених» достал из-за пазухи револьвер:
— Ложись!
Обшаривали собор спешно, но тщательно. Ценности, деньги перекочевали к налетчикам.
На другой день в горотдел милиции явились служители церкви с просьбой организовать срочный поиск грабителей.
Утром встревоженный голос сообщил, что в рабочем поселке за вокзалом ночью ограблен магазин. В считанные минуты на место происшествия выехал наряд.
Воры взломали замки, проникли в помещение, похитили ценные товары и крупную сумму денег. Рассыпанные по полу монеты, разбросанные везде вещи — все это говорило о том, что грабители опытное жулье, с мелочью не связываются.