А н н а С т е п а н о в н а. Ты где это простудился? Ну вот, добегался в своем белом шарфе.
Борис чихает.
Все модничаешь. Тебе купили шубу, валенки с калошами, меховую ушанку, вязаное кашне, чтоб ты не простужался.
Борис чихает.
Да ты правда заболеваешь! Сейчас же слезай оттуда, а то голова закружится. Не пыли, пожалуйста! (Чихает.)
Б о р и с. Вчера я видел у букинистов одну книгу: переплет кожаный, весь в золоте, цветные иллюстрации, бумага!..
А н н а С т е п а н о в н а. Тебе б только красивый переплет.
Б о р и с. Цена — сто рублей.
А н н а С т е п а н о в н а. Сто рублей за одну книгу? Ничего себе.
Б о р и с. Тебе жалко сто рублей? Деньги я достану.
А н н а С т е п а н о в н а. Опять торговать? Моих книг больше не трогай.
Б о р и с. Не мои, а наши. Мои книги, мой ящик, мой, моя. Все наше!.. Когда я тебя отучу от этих мелкособственнических замашек? (Соскакивает с лестницы.) Мамочка, дорогая, дай, пожалуйста, сто рублей. Я не успокоюсь до тех пор, пока не получу эту книгу. Неужели не дашь?..
А н н а С т е п а н о в н а. Ты точно маленький. Как придет что-нибудь в голову — сейчас же вынь и подай. (Дает деньги.)
Б о р и с. А на папиросы?
А н н а С т е п а н о в н а. Никаких папирос. Папиросы у тебя есть. Вчера тебе сама две пачки купила.
Б о р и с. Их нет уже, вот смотри. (Показывает портсигар.)
А н н а С т е п а н о в н а. Ты что, ешь их?
Б о р и с. Совсем не остроумно. Можешь не давать, если жалко. Буду бычки стрелять. Дай, скажу, приятель, докурить. Глядишь, сэкономлю тебе пятерку.
А н н а С т е п а н о в н а. На.
Б о р и с. Пять рублей? Да ты что, смеешься? Возьми их обратно. Нет-нет, дай сюда. С паршивой овцы… (Берет.)
А н н а С т е п а н о в н а. Больше не получишь.
Б о р и с. Дай еще трешку. Как раз будет на пачку «Армении».
А н н а С т е п а н о в н а. Ох… (Дает.) Всю душу вытянешь!.. Каждый день просишь денег. Куда ты их деваешь?
Б о р и с. На папиросы да на кино, больше у тебя не прошу… а разговоров…
А н н а С т е п а н о в н а. Тянет, тянет, тянет. До каких пор это будет продолжаться?
Б о р и с. Мама, перестань, а то сбегу. Услышал бы Олег, вот бы удивился. У него мать так не жмется из-за трешки.
А н н а С т е п а н о в н а. Нашел с кем равняться. У Олега отец замминистра.
Б о р и с. Если б ты знала, какое это удовольствие — просить у тебя деньги. Эти твои охи да ахи, эти твои милые разговорчики — тупой нож в сердце.
А н н а С т е п а н о в н а. А ты не проси.
Б о р и с. Здравствуйте, пожалуйста. Что ж, ты хочешь, чтоб я без денег существовал?
А н н а С т е п а н о в н а. Нужны деньги — иди зарабатывай. Не открывай форточку, продует!
Б о р и с. Душно.
Звонит телефон.
А н н а С т е п а н о в н а (берет трубку). Да… Борис, отойди от окна, сейчас же отойди!.. Да, я слушаю. Здравствуйте. Кто это? Здравствуйте, товарищ директор… Сейчас. Борис, тебя. (Передает трубку.) Директор школы.
Б о р и с. Слушаю. А я болен. У меня грипп. Что? Некому было: мать занята, отец на работе. Я звонил, все время занято. Мама… (Передает трубку.) Я болею, поняла?.. Уже неделя, как болею.
А н н а С т е п а н о в н а (в трубку). Да. Меня?.. Не скажете, зачем?.. Какую справку?.. От врача?.. А мы еще не вызывали. Он только сегодня пожаловался.
Б о р и с. Дур… Не сегодня…
А н н а С т е п а н о в н а. А где вас можно будет найти? Хорошо. (Кладет трубку.) Меня вызывают в школу.
Б о р и с. Тебе же втолковывают: я болен, уже неделя, как я болен.
А н н а С т е п а н о в н а. Боже мой… и ты молчал?
Б о р и с. Да нет… вот бестолковая. Вот слушай. В школе говори, что он, то есть я, болен, уже семь дней, как болен: общее недомогание, сильные головные боли, чихает.
А н н а С т е п а н о в н а. Это зачем же мне такое говорить?
Б о р и с. Так нужно. Вот слушай.
А н н а С т е п а н о в н а. Да я слушаю.
Б о р и с. Я все эти дни занимался в библиотеке. Понимаешь?
А н н а С т е п а н о в н а. Ничего не понимаю. Ты все вечера ходил в школу, остальное время проводил дома.
Б о р и с. Не ходил, не ходил я в школу, занимался в библиотеке.
А н н а С т е п а н о в н а. В библиотеке? Это что-то новое.
Б о р и с. Не могу я ходить в школу. Там бестолковая трата времени, скучища — мухи дохнут.
А н н а С т е п а н о в н а. Ты всю эту неделю не ходил в школу?
Б о р и с. Тебе же говорят, занимался в библиотеке.
А н н а С т е п а н о в н а. В какой библиотеке? Ты что виляешь? Ты чего заставляешь меня лгать? Родную мать лгать заставляешь?
Б о р и с. Не лгать…
А н н а С т е п а н о в н а. Как же не лгать?.. Боже мой… (Опустилась в кресло.) Мучитель мой, что ты делаешь?.. Всю жизнь сам лжешь и меня лгать заставляешь. Из-за тебя отец твой не верит ни одному моему слову. Все покрываю тебя, выгораживаю. Кругом завралась. Сегодня все отцу расскажу, сегодня же. Ничего не утаю. Пусть знает, какой у него сыночек, пусть полюбуется.
Б о р и с. Пожалуйста.
А н н а С т е п а н о в н а. И директору все расскажу.
Б о р и с. Ну, пожалуйста.
А н н а С т е п а н о в н а. Хорошо, только пеняй тогда на себя.
Б о р и с (с исступлением). Давай валяй! Иди в школу, делай мне там гадости, пусть меня исключают. Только предупреждаю: третий год в десятом сидеть не буду! Экстерном экзамены сдавать не буду! Вот так и останусь недоучкой. А чтоб сделать тебе приятное, пойду под часы газировкой торговать. Если ты этого желаешь, валяй!
А н н а С т е п а н о в н а. Да ты уже хрипишь?.. Сейчас же ляг в постель и измерь температуру. Возьми градусник.
Борис берет градусник, сует его под мышку, выходит в другую комнату. За ним, охая, следует Анна Степановна. Через минуту возвращается, закрывает форточку. Уходит.
Б о р и с (вышел из комнаты). Ушла. Слава богу. (Торопливо берет со стола книги, рукавом смахивает с них пыль, неумело связывает. Снимает телефонную трубку, суетливо набирает номер. В трубку.) Валерий? Здоров, старик. Это я. Ну, как существуешь? Ничего, не жалуюсь. Слушай, ты будешь дома? Я сейчас принесу тебе редкие книги. Продай. Не загони, а продай. Улавливаешь разницу? То-то. Клиентура у тебя богатая. А я спокоен. У тебя, стариц, редкий дар. Несу. Адью. (Кладет трубку.)
Звонок в передней. Борис сунул под стол книги, идет открывать. Возвращается. С ним — К а т я Л о г и н о в а.
Я по-домашнему… Извини… Болею. И болезнь-то пустяковая — грипп, а вот всю неделю провалялся в постели. Вот только сегодня поднялся. Пожалуйста, присядь, или ты торопишься?
К а т я. Похоже, ты чем-то расстроен?
Б о р и с. Да…
К а т я. Я сразу заметила, как только ты открыл дверь.
Б о р и с. А я и не прячу… К сожалению, не все можно спрятать, да и не стоит… Пусть видят. (Пауза.) Если тебя не понимают окружающие, это еще можно объяснить и пережить, но если родная мать не понимает!..
К а т я. Чем же тебя мама обидела?
Б о р и с. Не обидела. Тут, Катя, все гораздо сложнее. Не стоит об этом.
К а т я. Почему?
Б о р и с. Есть вещи, о которых говорить тяжело.
К а т я. Борис… (Робко касается его руки.) Когда делятся, становится легче.
Б о р и с (отнимает руку). Этим, Катя, не делятся. (Пауза.) Не знаю, страдают ли другие, когда они убеждаются, что их родная мать мелочная, пустая, неумная женщина, но мне больно… стыдно!..
К а т я. Перед кем?..
Б о р и с. Да перед всеми: перед тобой, перед ребятами, перед школой!.. (Пауза.)
К а т я. Зачем ты так?.. Ведь это твоя мать, мама… Для тебя это пустой звук, а для меня… мама… (Подавила слезы. Пауза.) Сегодня семнадцатилетие со дня смерти моей мамы…
Б о р и с. Я, конечно, тоже буду плакать, когда моей матери не станет, и какая б она ни была, мне будет больно ее потерять. Прости мне, Катя, что я невольно сделал тебе больно.
К а т я (после паузы). Борис. Мне очень неприятно, но я пришла к тебе с печальной вестью: тебя исключают из школы.
Б о р и с. Слышал краем уха.
К а т я. Тебя это нисколько не трогает?
Б о р и с. Ни капельки. В этом году исключат, на будущий опять примут.
К а т я. У тебя целый год пропадает. Разве тебе не жаль?..
Б о р и с (скрестив руки). Мне людей жаль, Катя. Они суетятся и терзаются из-за пустяков и равнодушны, как тени, к вещам серьезным и значительным.
К а т я. Что ты говоришь, Борис?.. Ведь это ужасно, что тебя исключают!..
Б о р и с (с усмешкой). Ужасно!
К а т я. А я, дура, прибежала к нему, думала, он тут один, переживает.
Б о р и с (с иронией). Очень тронут. Верю, что ты искренне хочешь меня поддержать, но поверь, я в этом не нуждаюсь. (Деланно вздыхает.)
К а т я (с обидой). Я к нему пришла с открытой душой, как товарищ, а он… смеется.
Б о р и с. Не смеюсь, а плачу, Катя. (Пауза.) Да, я один. Это ты верно сказала, что я один. Вот ты говоришь, что пришла ко мне с открытой душой. А я не могу открыть!..
К а т я. Почему?
Б о р и с. Не могу!.. Не поймешь, Я тебе только чуточку приоткрыл… Как-то вырвалось, а ты сразу будто льдом по сердцу: пустой звук. Почему ты мне не веришь?
К а т я. Ты со мной никогда не делился, Борис… Ты обиделся?.. Ну что я тебе такое сделала?.. (Пауза.) Ты попробуй поделиться со мной — и тогда увидишь, пойму я тебя или не пойму.
Б о р и с. Эх, Катя!.. (Опускается в кресло.) Садись и слушай… Садись сюда, ко мне в кресло. Садись, садись.
К а т я (нерешительно присаживается на краешек. Борис потеснился, помогает сесть ей глубже). Тесно…
Б о р и с. Закинь руку за мою спину. Будет удобнее.