– Это где знатка в стену вписали? В метр-ре над землёй.
Птица выбралась из воды, и Нора обратила внимание, что люди больше не косятся в их сторону. Им вообще всё равно, кто рядом плещется.
– Да, я в новостях видела. – Нора села на траву, опустив ноги в воду. – Самое неприятное, что я видела этого парня в электричке, он мне даже улыбнулся.
– Знатки чувствуют столетниц. – Ворон примостился рядом.
– У нас бывают знатки?
– Естественно, они же отсюда все. – Ворон распушил перья, греясь на солнце. – Все души, котор-рые сейчас живут в Ладном мир-ре, когда-то жили в Явном. Новые души в Ладу не р-рождаются.
– То есть Лад – часть Явного мира? – уточнила столетница.
– Когда-то был, а тепер-рь пытается жить отдельно, и ни фига это у него не получается.
Нора задумалась. Солнце играло на спокойной воде, перекатывало мелкий бисер. Нора вспомнила, как обещала бабушке собрать из этого бисера браслетик. Она встала, зачерпнула воду, поймала солнечный зайчик, и бисер заискрился на ладони. Острая травинка стала крепкой ниточкой, и через минуту в руках у Норы оказался браслетик из мелкого золотистого бисера.
Ворон довольно крякнул, тронув клювом украшение.
– А скор-ро смор-родиной начнёшь пахнуть, – сказала птица. – Тогда никакие твар-ри тебя пугать не будут.
– Почему смородиной? – Нора любила запах этой ягоды и с большим удовольствием помогала её собирать.
– Ладный мир пахнет смор-родиной, – пояснил ворон. – А столетницы как пер-рвые дети Великого дуба впитали в себя его запах.
– В смысле «первые дети»?
– Это метафор-ра. – Ворон покосился на браслет. – По силе столетницы ближе всего в Великому др-реву, поэтому у них есть пр-равило – нельзя пр-рименять силу во зло или ради кор-рысти. И ты это пр-равило нар-рушила.
– Когда? – напряглась Нора.
– Когда подар-рила мне это. – Птица так махнула крыльями, что чуть не заехала Норе по лицу.
– Ты убить меня хотел! – Столетница пихнула ворона. – Забыл уже?
– Это др-ругое. – Он даже не шелохнулся.
– Да, конечно, и глаза мне ты просто так вручил.
– Ой, да ладно, зато тебя ни с кем не спутаешь.
Нора покачала головой. Солнце медленно клонилось к горизонту. На озере выросла яркая солнечная дорожка, будто кто-то взял и расстелил на воде золотой ковёр. Буквально немного не хватило, чтобы тот лёг от берега до берега, тогда люди смогли бы по нему гулять.
– Надо ехать к Плотвичкину. – Нора встала, отряхнулась от налипшей травы и направилась в сторону участка.
– А зачем мы на дачу катались? – Вопрос ворона Нору озадачил.
Когда они выкатывали «Святогора» из гаража, у неё не возникло вопроса, почему надо ехать именно на дачу. Да и птица тогда спрашивала маршрут сюда.
– Не знаю, – призналась Нора. – Мне иногда надо приехать и заземлиться. Вокруг всё может полыхать, а дача всегда поможет успокоиться и трезво оценить ситуацию. Наверное, нам обоим надо было посмотреть на это всё.
Нора кивнула на озеро. Большая спокойная вода приветливо шелестела о берег, облизывая растущую на самом краю траву. Ворон согласно кивнул.
Бабушка перед дорогой, как обычно, надавала кучу еды, а ещё срезала цветов.
– Дома в вазу поставишь, будет у тебя повеселее, – радостно сказала она. – Кстати, я через пару дней еду на экскурсию, кооператив организовывает. Еду на неделю, поэтому тебе надо будет приехать цветы полить. Сейчас это у тебя быстрее получится.
Нора согласно кивнула.
– Собачку свою хорошо корми, – велела бабушка напоследок.
– Вот за это она может не пер-реживать, – усмехнулся ворон.
Дорога домой прошла куда спокойнее. Нора всё ещё стискивала до белых костяшек руль, но уже не впадала в истерику, когда случайно в зеркале заднего вида видела игошу. Мёртвый младенец сидел под сиденьем и жевал упавший в дороге букет.
– Кажется, эти цветы не для твоей квар-ртиры, – заметил ворон.
– Чем бы дитя ни тешилось, – согласилась Нора.
– О, это знакомое чувство незримых кандалов… – Брют вдохнул явный воздух полной грудью.
Шепелявый написал, что он отлучился по делам, поэтому будет чуть позже. Предложил Брюту заглянуть в ресторанчик недалеко от дома. Или потерпеть, пока Шепелявый не вернётся и не приготовит ужин на двоих.
Брют не стал возиться с ресторанами и просто решил прогуляться по району, заодно разобрать в голове все свои мысли и догадки. Чутьё говорило, что он прав, но доказательства все были косвенные. Недостаточно одного только чутья, чтобы обвинить человека. Да и не сходилось что-то. Вроде речь шла о том, что Скат Иваныч не может в Явь пройти, но труп в Яви тоже есть. Да ещё с физическим воздействием кого-то очень сильного.
А если чутьё ошибается и Скат Иваныч тут вообще ни при чём? Нельзя же с подозрением относиться к человеку только потому, что тот не нравится. Сколько людей друг другу не нравится безо всяких на то причин? Потому что ритмы внутри какие-то не совпадают. Не становятся же они друг другу врагами на всю жизнь. Хотя это смотря какие люди.
Мимо пробежали дети, подгоняя палкой кикимору и крича «собачка». Кикимора визжала и ругалась на них, но оторваться не могла.
– Эй, – Брют окликнул отставшего пацана. – А это вы с кем играете?
– Да мутанта какого-то на помойке нашли, – крикнул пацан и побежал следом, подтягивая штаны.
Кикимора приметила сливной люк и быстро просочилась туда. Дети обступили крышку, разочарованно переговариваясь и стуча по ней палкой. Кто-то из них явно вернётся домой с нежеланным гостем. Брют успел заметить, как кикимора кривой лапкой подкидывает одному из пацанов грязный скомканный фантик. Пока не выкинут, будет в семье нежеланное приключение.
– Это что за собачка такая, – буркнул кто-то из ребят постарше. – В люк провалилась и сгинула куда-то.
– Да говорят тебе, не собачка это, держи глаза шире!
– А что ещё на помойке может быть? – Ответному возмущению не было предела. – Там только собаки да бомжи сидят.
– Бабка из нашего подъезда говорила, что у нас тут всякая нечисть водится.
– Не-е-ечисть! – радостно заголосили дети и побежали дальше.
– Как будто из дома не уходил, – покачал головой Брют, глядя на играющих детей.
В Ладу он не раз наблюдал, как местные хулиганы мутили воду в реке, а потом очень удивлялись, почему у них возле дома все растения сгнили и воняют тиной.
Возле дома Шепелявого было тихо, даже лавочка оказалась пустой. Брют опустился на доски, покрытые толстым слоем краски, тихо молясь Великому древу, чтобы краска была высохшая. Старая успела потрескаться, и, перед тем как освежить, её не сняли, поэтому новый слой лёг неровно, местами затёк и образовал толстые капли, которые до конца лета не просохнут. Брют бесцельно расковырял одну из капель, а потом сидел и счищал с пальца налипшую краску.
– Каждый раз на одни и те же грабли.
– То тебя не доздёсся, то за неделю несколько раз захазываес. – Голос Шепелявого был другой, но эту интонацию ни с кем не спутаешь.
Брют поднял глаза и увидел перед собой низенького толстенького мужичка.
– А где Анфиса? – поинтересовался стражник.
– Анфиса с побоськами оказалась, – махнул рукой Шепелявый. – Прислось отпустить и в санаторий отправить. Вернётся луссе, сем до меня.
– И кто ты сегодня? – Брют встал. Новое тело Шепелявого оказалось ниже на целую голову.
– Вясеслав. – Шепелявый радостно пошёл в сторону подъезда. – Сейсяс у нас будет нормальный узин, а не эта твоя бурда из пакетика.
Брют не стал спорить и просто пошёл за другом.
– Сто на этот раз стряслось? – спросил Шепелявый, отыскивая ключи от квартиры.
– Очередное убийство, – буднично ответил Брют. – Твои навыки нужны.
– Плохо дело, – покачал головой Шепелявый. – Все местные на усах после того стеносьного.
Дверь в квартиру открылась бесшумно, и Шепелявый нырнул в темноту. Брют прошёл следом.
– А сто конкретно от меня надо? – Вопрос донёсся с кухни.
– Связь между всякими-разными проследить. – Брют на ощупь нашёл нужную комнату. – А ещё проверить, имели ли они дело со Скатом Иванычем.
– Посему именно с ним?
– Мне нужны доказательства, что это Скат Иваныч свидетель или сообщник, что угодно! – Брют подошёл к окну, взгляд упал на наличник.
В мозгу не билось, зачем навесили наличник внутри квартиры. Причём окно было сделано так, что пространства для витиеватых резных украшений не оставалось, а их всё равно умудрились впихнуть.
– Ты всё-таки ситаес, сто это он? – Шепелявый разбирал продукты.
– Я уверен в этом, – ответил Брют. – Мне только надо доказать это, чтобы предъявить ему обвинение.
– Надеюсь, ты не осыбаесся. – Шепелявый повернулся к другу и серьёзно заметил: – Это осень тяское обвинение, нузны зелезные аргументы.
– Помоги мне их собрать, – попросил Брют.
– Хоросо, – согласился Шепелявый. – Мне понадобится время, стобы всё проверить.
– До завтра получится?
– Фига ты гонис! – воскликнул Шепелявый.
– Времени слишком мало осталось. – Брют смотрел на след от краски на пальце. – Он попытался в Стражу крадника протащить. Скинул на меня обязанность принимать нового члена.
– Крадника? – Этот факт удивил Шепелявого даже больше, чем сжатые сроки. – Может, он просто не посюствовал?
– Да у того на лбу написано, что вор, – рыкнул Брют. – Такое даже Глеб, стажёр наш, почувствовать может. А он вообще так себе видит это всё. Как вообще в стражу попал…
– Помню, – Шепелявый перемыл продукты и стал заниматься ужином. – Як говорил, сто стазёр вас пространство сюствует хоросо.
– Вот только не пригодилось это его чувство ещё ни разу, – проворчал Брют. – Надеюсь, с ним ничего не случится. Сам решил на задворки идти.
– На задворки? – переспросил Шепелявый. – Если правила знает, они его не тронут.
– Правила, – горько усмехнулся Брют. – Ничего он не знает. Пограничников с ним отправил, всяко безопаснее.
– Отпустить их надо. – Шепелявый лихо строгал лук. – Сам знаес, они не зивут, а сусествуют. Так нельзя. Уз я-то знаю, сто такое бессельно сусествовать.