– Всю дорогу думала о том, что нам надо туда, а не на дачу. Но я не могла заставить себя даже повернуть руль в сторону дома.
– Пока он спит, поехали. – Ворон прижался к её ноге. – Мне тоже стр-рашно, но так мы сами убедимся в том, что всё случилось на самом деле. А не со слов пер-ревёр-ртыша. Что ты, кстати, о нём думаешь?
– Что это ненормально, – призналась Нора. – Нечисть в чужом теле. Всё, что он говорил про жизнь, про то, что лечит их потом… Знаешь, это мало его оправдывает. Я не хочу лезть в дела Стражи, но договор у них какой-то односторонний.
– Меня он тоже напр-рягает, – согласился ворон. – Может, он и помогает, но я не могу выкинуть из головы, что есть пр-равила и Стр-ража должна следить за их выполнением.
– Получается, правила изменились?
Рогатый ворон посмотрел в сторону машины, подхватил с земли отломанную головку пиона и поскакал кормить игошу.
Нора закрыла дом, прибралась на участке, зависла возле побегов бессмертника. Ехать домой не хотелось, но и не знать, что случилось ночью и остались ли последствия, было невыносимо.
Брют всё ещё спал, когда они доехали до дома, припарковались и вышли из машины.
– Р-разбудим, если увидим пр-роблему, – предложил ворон, и Нора кивнула.
В коридоре был бардак, все стены и пол оказались залиты какой-то противной жёлто-зелёной слизью.
– Только не говори, что это сопли. – Нора еле подавила рвотный позыв.
Она с трудом отмыла волосы от прикосновений Таисы, и перспектива драить ещё и квартиру её очень пугала.
– Боюсь, они самые. – Ворон аккуратно перешагивал мерзкие лужи на полу.
Нора поморщилась. Таисы видно не было, как и морока.
– Тут пусто. – Ворон выскочил из комнаты, заглянул на кухню и вернулся к Норе. – Никого нет.
– Только куча соплей, – резюмировала Нора.
– Вызовем клининг.
Идея была здравая, вопрос только в том, сколько запросят за очистку стен и пола от такого количества слизи.
– Надо открыть окно, чтобы проветрилось. – Нора не могла заставить себя пройти дальше коридора.
Ворон кивнул, быстро пролетел через всю квартирку, распахивая форточки.
– Тепер-рь к Плотвичкину? – спросила птица.
– Да, давай сначала к нему, потом к Тае.
Брют сидел на лавочке возле подъезда и сонно таращился перед собой.
– Как дача? – спросил он, увидев, как ворон вываливается на улицу.
– Тихо, спокойно. Как обычно, не хотелось уезжать, – ответила птица.
– Мы решили проверить Таю, пока ты спал, – пояснила Нора.
Брют потёр глаза.
– Ваш игоша мне всю ногу обмусолил. – Стражник сам ещё не понял, злится он или нет. Сон выбил из боевой колеи, и теперь надо было собрать себя обратно.
– Это он пион сожр-рал, – ворон заглянул в салон.
– Кормите его цветами? – удивился Брют.
– Сам их ест, – развела руками Нора. – Мы сейчас в соседний дом к Плотвичкину, а потом через стройку к Таисе. С нами пойдёшь?
Стражник зевнул и поднялся.
– Идём, хоть проснусь.
Нора шла быстро, пытаясь скрыть от стражника, как сильно её колотит. За это утро она наслушалась всякой жути. Но то были чужие трагедии, они не воспринимались так остро и болезненно, как свои. Свои режут без жалости и сожаления, а чужие… Чужое всегда остаётся чужим. И если своё такое же жуткое, то Нора даже представить боялась, как Брют на это отреагирует.
Брют шёл неспешно, осматривал район, хмурился чему-то своему. Шепелявый говорил, что стражник не любит Явный мир. Чувствует себя в нём связанным по рукам и ногам, Нора же не могла понять, что так ограничивает его. Подвижный мир, легковнушаемые люди. Скажи продавщице, что перед ней не огромная рогатая птица, а странная собачка, та с радостью и благодарностью примет этот факт.
Дверь в квартиру Плотвичкина была приоткрыта. Нора почувствовала, как уходит в пятки сердце. Брют мягко отстранил девушку и зашёл в квартиру первым.
– Как у вас полицию вызывают?
Нора пискнула. Неужели всё самое жуткое, что она представляла, случилось?
В окоченевшем теле нет ничего красивого. Оно мёртвое, оставленное душой, как пришлось. Плотвичкин лежал, наполовину свесившись с кровати, руки раскинуты. На лице…
А лица не было. Просто натянутая кожа с ямами там, где когда-то было красивое лицо Саши Плотвичкина.
– Тая, что ты наделала? – Нора медленно опустилась на пол рядом с телом.
– Полицию нельзя вызывать, – прокряхтел ворон. – Они охр-ренеют от того, что увидят.
Брют недовольно цокнул языком.
– Ох уж эти люди. – Он осмотрел квартиру, нашёл фотографию и подошёл к Норе. – Это он?
Нора кивнула.
На столе возле кровати лежали ножницы. Брют вырезал маленькое лицо со снимка, послюнявил обратную сторону и прилепил на лоб Плотвичкина.
– Теперь можно звать полицию. – Стражник ещё раз осмотрел тело, покачал головой и вышел из квартиры.
– Соседка вызовет, – сказала Нора ворону.
– Да, – кивнула птица. – Она сейчас пойдёт выносить мусор-р, увидит, что квар-ртир-ра откр-рыта. А умер-р он…
– От удушения, – закончила Нора. – И будь в моих словах и наговорах всяческие недоговоры. На то моя воля.
– Такова его доля. – Ворон посмотрел на тело Плотвичкина.
Колесо повернулось в угоду словам, где-то наверху хлопнула дверь, и Нора с вороном поспешили покинуть квартиру. Брют стоял возле подъезда и наблюдал за пчёлами.
– Вот за это я и не люблю Явь. – Он посмотрел на столетницу. – У нас можно было бы избежать всей этой чехарды с заговорами и наговорами.
– Тебе просто непривычно, – улыбнулась Нора и поспешила к дому Таисы.
– Она готова к тому, что там увидит? – спросил Брют у ворона.
– Нет. – Птица сказала правду. – Но понимает, что обязана знать.
Брют кивнул. Он попытался отыскать в себе привычную неприязнь к столетнице, но ничего, кроме покоя, не нашёл. Чуйка говорила, что Норе можно доверять. Мозг пока не хотел с этим соглашаться. Прошлый опыт твердил, что ничего хорошего от столетниц ждать не стоит. Ещё беспокоили пчёлы. Они переносили шепотки и слухи, но в Явном мире говорили невнятно. Через жужжание очень сложно было понять, что конкретно пытаются сообщить насекомые.
Нора уже скрылась за стройкой, и Брют поспешил её догнать, не хватало потом ещё выкапывать её из соплей. Если Таиса на самом деле дома. Ворон летел где-то на уровне верхних этажей, рассматривая с высоты, что происходит в районе. Он первым заметил перепачканные слизью окна квартиры Таи. Спикировал возле подъезда, дождался Нору.
– Будь готова, – сказала птица, и девушка неловко кивнула. К этому невозможно быть готовым.
В подъезде страшно воняло падалью, объедками и немытым телом. Нора поднималась в квартиру подруги, зажав нос рукой. Она никогда не замечала за собой особой терпимости к запахам, а тут просто мутило. Заболела голова. Брют отстал, опять застрял возле цветов у подъезда.
– Не надышишься, – сказал ему ворон и ускакал вслед за Норой.
Брют отмахнулся и сконцентрировался на жужжании пчёл. Нора была права, ему непривычно в Явном мире. Надо больше напрягаться, чтобы сила работала так, как ему необходимо. Пчёлы жужжали оглушительно громко.
– Только попробуй выдрать, – пихнула его сзади какая-то бабка.
– Не. – Брют показал руки. – Я всего лишь хотел понять, что за сорт.
– Ботаник, что ль? – Женщина уже не слушала ответ и ушла в дом.
Опять не хватило времени, чтобы понять явных пчёл. Брют задумался. Босс говорил, что если что-то не получается, то можно нарисовать знак. Тот аккумулирует навыки, подхватит их и даст возможность смотреть шире. В тот день Брют наколол себе за ухом «зоркий глаз», даже не представляя, к чему это может привести. В целом можно было и без знака прожить, внутреннее чутьё работало хорошо и до него. Но со знаком оказалось гораздо проще.
На асфальте валялся брошенный кем-то мелок. Брют поднял его, нашёл место на заборе, где краска легла ровным слоем, и нарисовал знак ясного слуха.
– Вз-з-зрыв в городе на болотах, – жужжание стало отчётливее. – В з-з-замом центре.
Рука сорвалась, и Брют едва не нырнул в кусты. Знак стёрся. Но того, что он услышал, было достаточно.
В этот момент в доме заголосили.
– Да чтоб вас! – Брют бросился на крик.
Ворон сидел возле открытой двери и пытался стряхнуть с себя разъедающую перья слизь.
Встревоженный голос Норы слышался из квартиры.
– Тая…
– Всё у тебя было! – Таиса выглядела даже хуже, чем утром.
Всё тело заплыло, лицо перекосилось, почти слившись с лицом Плотвичкина. Волосы торчали, облепленные соплями.
– Всё тебе давалось легко! – От крика во все стороны летела слюна. – Даже мужика себе нашла красивого, что бог!
Нора отрицательно покачала головой.
– Тая, всё не так, как ты себе представляешь.
Таиса заорала. Нора отпрянула.
– О каком мужике речь? – Брют помог ворону освободиться.
– Пр-рикинь. – Птица горделиво поправила перья. – Она видит моё пр-рошлое тело.
– Девочки такие девочки. – Брют зашёл в квартиру.
Ирония судьбы. Опять знобея-лихорадка, опять столетняя душа. Опять захваченное тело, которое уже не спасти. Тварь внутри всё выжгла и теперь питалась душой.
– Сильна твоя подруга, – Брют подошёл к Норе и встал за её спиной, – раз не даёт лихорадке через себя говорить.
– Тая всегда была упрямая и не любила ни с кем делиться. – Нора чувствовала, что Брют делает какие-то странные пассы за её спиной.
– Знобею-лихорадку можно сварить в специальном отваре, – стал объяснять стражник, – но на это у нас нет времени.
– И что тогда делать?
Таиса сделала шаг к Норе, девушка отпрянула и наткнулась на Брюта.
– Отвлеки её, я пока подготовлю разрыв-траву, её хватит, чтобы сжечь лихорадку.
– А что будет с Таей?
– Таисы больше нет, – прозвучал ужасный ответ.
Нора судорожно выдохнула. Она уже принюхалась к ужасному запаху, исходящему от Таисы. Но никак не могла свыкнуться с мыслью, что этот запах источает уже мёртвое тело.