Нора поймала двумя пальцами осколок сущности, которая развалилась задолго до того, как стала Шепелявым. Сущность тлела, давала тепло. Не стоило никаких усилий поместить её в камень, продуть в нём дырочку и сжать в руке. Камень нагрелся, рога посветлели, и бусина на самом деле превратилась в маленькую мордочку. Нора держала в руке то, что осталось от самого странного информатора Стражи.
Брют протянул Норе руку, и та положила бусину ему на ладонь.
– Друг, пока я помню. – С этими словами бывший зам вытащил из кармана нитку, нанизал на неё бусину и повесил себе на шею.
Всё это время ворон сидел рядом и молчал. Брют был ему за это благодарен. Никаких слов сочувствия и поддержки он слушать не хотел. Душа болела, тошнило, и страшно хотелось напиться. Он встал с пола и пошёл с кухни. Взгляд упал на ключи, валяющиеся возле самой двери. В темноте блестел брелок с маленькой пчёлкой. По документам это его квартира, Шепелявый сделал всё, чтобы стражник спокойно жил в Явном мире. А тому было тошно и больно от каждого угла этой квартиры, а ещё больше от наличников, намертво приколоченных к каждому окну. Появилось страшное неконтролируемое желание отодрать всё нахрен, разнести всю квартиру в щепки, чтобы не осталось ничего, что напоминало бы о погибшем друге. Бусина нагрелась.
– Память – легальное бессмертие. – Брют накрыл бусину ладонью. – Прости, мой друг, я не забуду тебя, как бы сильно этого ни хотел.
Нора хозяйничала на кухне, ворон сидел рядом и не мешал. Закипел чайник, в холодильнике нашлось, что положить на хлеб, и какое-то печенье с кремом.
– Помянем чаем, – прокомментировал рогатый ворон. – Думаю, он бы оценил. Что скажешь, тр-резвенник?
Брют ничего не ответил, вернулся в кухню, не отпуская бусину на груди.
– Он хотел, чтобы я тут жил. – Стражник смотрел перед собой. – Квартира оформлена на меня, весь пакет документов. Показал мне на днях. А я ничего не понимаю в ваших правилах.
– Не пер-реживай, – махнул крылом ворон. – Я сколько лет платил коммуналку, каждый месяц как пер-рвый. Чё куда жать….
Нора поставила на стол четыре чашки, разлила заварку, кипяток и села рядом.
– Давайте поговорим на какую-нибудь отвлечённую тему. – Голос Брюта звучал глухо, словно из стеклянного ящика.
Ворон клевал печенье, ничего путного в голову ему не приходило. Птица готова была трещать обо всём подряд, но почему-то именно сейчас, когда слова могли помочь, облегчить боль, они не шли. Их просто не было.
– Знаете, что я вспомнила. – Девушка посмотрела на Брюта. – Не то чтобы это отвлечённая тема, но я думаю, это может быть нам интересно.
Брют покачал головой, его взгляд завис на четвёртой чашке.
– Вот эти вот наличники. – Нора посмотрела на окно. – Я готовила квартиру и наделяла их силой. У меня было странное ощущение, что я помню это место. Ещё и наличники постоянно мерещились.
– Квартире много лет, ты тогда ещё даже не родилась. – Брют нахмурился.
– Столетницы помнят свои прошлые жизни. – Нора внимательно посмотрела на стражника. – Я помню тебя, ты тогда только-только начинал свой путь в Страже. Так старался быть хорошим.
– Я всегда старался быть хорошим, – усмехнулся Брют. – И к чему это привело? Стражи больше нет. Всех моих бойцов убили. ВСЕХ! Понимаешь?!
Нора не отпрянула, когда Брют махнул рукой и сшиб чашку. Чай окрасил скатерть, полился на пол. Стражник сидел, обхватив голову. Столетница не отводила взгляд.
– Посмотри на меня. – Нора говорила спокойно.
Брют медленно поднял голову и уставился в янтарные глаза девушки. Они словно стали светлее, ярче, чем были.
– Ты теперь Стража. Ты – Рой. Тебе нет равных именно потому, что ты теперь знаешь. Знаешь, что я ещё помню про эту квартиру?
Брют молчал, ждал продолжения.
– Это квартира Буровых. – Нора посмотрела на ворона. – Здесь раньше жили два брата. И одного ты знаешь. Вот только я не успела узнать, что стало со вторым, отправилась на следующий круг.
– Всё вер-ртится вокр-руг Бур-ровых, – щёлкнул клювом ворон. – На нас словно свет клином сошёлся. И что с нами не так?
– Вот это нам и предстоит выяснить, – согласно кивнула Нора. – А ещё, помнишь, что сказал Шепелявый?
Брют поморщился, но кивнул.
– Он сказал, что надо найти тело Ската Иваныча. – Эти слова дались Брюту очень тяжело.
– Тело в каком-то хорошем месте. – Нора задумалась. – Что может быть хорошим в понимании всякого-разного?
– Никаких догадок, – покачал головой Брют.
Брют коснулся бусинки на шее, пытаясь вспомнить, что именно было хорошим, что он точно знает. Шепелявый был нечистью, а значит, не всегда говорил прямо. Особенно на стрессе.
– Посижу в одиночестве, может, что и вспомню, – проговорил Брют и вышел из комнаты.
– Надеюсь, он не р-рыдать пошёл, – буркнул вслед ворон.
– Ты что-то имеешь против слёз? – уточнила Нора.
– Да нет, – пожал плечами ворон. – Пр-росто мне кажется, что он уже достаточно увлажнил помещение.
– Достаточно будет тогда, когда вся боль выйдет. – Столетница убирала со стола, вытирала лужу и думала о чём-то своём.
– Не люблю, когда ты в таком состоянии, – проворчал ворон.
– Я вспомнил! – заорал из соседней комнаты Брют.
От неожиданности Нора уронила чашку, и та разбилась.
Весь день барабанил дождь. Капли крупными мазками бросались на стёкла и медленно стекали к металлическому подоконнику. Казалось, весь мир состоит из дождя, и никогда не будет конца у этой болтливой не в меру воды. Святослав сидел перед окном и смотрел на улицу. Сегодня должен был прийти брат, каждый его визит сопровождался скандалом. Святослав мысленно поблагодарил себя прошлого за то, что настоял на том, чтобы эта квартира досталась ему. Нездоровый интерес Вячеслава к двери в Ладный мир беспокоил и напрягал. Не дай Великое древо он узнает, что задумал кот. Тогда жди беды. А всё указывало на то, что младший Буров уже в курсе.
– Ты слышал? – Вопрос прозвучал раньше, чем открылась дверь. – Эта рыжая тварь хочет уничтожить Ладный мир. И кого он собирается к этому приплести? Нас!
Вячеслав прошёл к брату, не разуваясь, оставляя грязные влажные следы на старом паркете. Святослав посмотрел на пол, на ботинки, потом на Вячеслава.
– Да, я знаю. – Желание выпроводить истерику в шею развернулось внутри коброй.
– И ты согласен с этим? – Истерика уходить не планировала, наоборот, ей очень хотелось подмять под себя спокойный мир Святослава.
– Ладный мир вырождается. – Объяснение для того, кто и так в курсе, что происходит. – Если так пойдёт и дальше, то он мутирует, сожрёт сам себя, а после и Явь.
Эта проблема выросла за последние пятьдесят лет из предположения в реальную опасность.
– А то Явь не вырождается. – Контраргументы Вячеслава всегда шли от противного. – Ты видел вообще, что люди творят?
– В Яви нет такого количества силы, чтобы она пожрала сама себя. – Снова прописные истины. – А люди… одни умрут, другие родятся. Как будто что-то новое. Эти-то хотя бы в массе своей ценят жизнь. Ладные души настолько привыкли к Колесу, что вообще не обращают на это внимания. Подумаешь, умрёшь, выйдешь из поля и отправишься новую жизнь поганить.
Вячеслав замолчал. Дождь на мгновение заглушил все мысли и желание спорить. Всё равно ни к чему хорошему этот разговор не приведёт.
– Лад уникален! – заговорил после паузы младший Буров. – Только там можно делать силу по-настоящему вещественной.
Он следил по полу в кухне, заглядывая в ящики и шкафы. Засунул нос в холодильник.
– Вот только новые души там не рождаются, – напомнил Святослав. – И перестань рыться в чужих вещах.
Вячеслав сел на стул, тот жалобно скрипнул.
– Уничтожить Ладный мир, по-твоему, хорошая идея? – Брат смотрел на брата и ждал ответа.
Святослав молчал. Он не был в восторге от того, что надо вернуть миры в состояние, которое пять тысяч лет назад едва их не погубило.
– Слав… – Младший брат сменил тон, теперь он давил на жалость, как делал это в детстве, стоило старшему найти что-то интересное. – Ты же знаешь, как для меня важен Ладный мир. Его нельзя уничтожать.
– Это пока только план, и не факт, что он реализуется, – соврал Святослав. – Кот закладывает на это двадцать лет. Или больше.
– Долгосрочные у него планы. – Вячеслав недовольно цокнул.
– Он хочет сначала понаблюдать, верны ли его опасения. – Старший брат смотрел в окно. В пелене дождя всякие-разные чувствовали себя свободнее. Прикидывались прохожими, морочили, подставляли. Нечисть.
– С каких пор ты так спелся с этим чудовищем? – Опять недовольство.
Святослав обернулся и посмотрел на брата.
– Помнится, ты обожал кота.
– Было время, да прошло, в любом боге можно разочароваться.
Дождь прекратился так же резко, как начался. Солнце осветило умытые улицы, мир обрёл четкость. И там, где чудились кривые фигуры, оказались всего лишь кусты.
– Машину сегодня пойду забирать, – сказал вдруг Вячеслав. – Прикинь, новую нашёл.
– Какую? – Святослав улыбнулся. Брат давно мечтал о машине.
– «Москвич-Святогор», – гордо заявил младший Буров. – Только с конвейера.
– Хорошая модель, – старший одобрительно кивнул.
– Пойду я. – Вячеслав поднялся. – Надо успеть, пока дождь не вернулся. По радио говорили, что сегодня весь день дожди будут. А к этому разговору мы ещё вернёмся.
Святослав ничего не сказал, проводил брата, закрыл дверь и стал отмывать пол.
За машиной Вячеслав бежал почти вприпрыжку. Не терпелось наконец сесть за руль. А ещё очень хотелось попробовать протащить машину в Лад, тогда можно в Яви вообще не появляться. Главное – спрятать тело. А ещё лучше дождаться, когда брат уедет к родным на море, и перенести машину по частям через дверь. Лишь бы молодой стражник не помешал.
«Москвич-Святогор» – выбор пал на эту марку не просто так. Неприметный, серый, похожий на всё подряд. На такой машине можно спокойно кататься по городу и не переживать, что тебя остановит любой заскучавший гаишник. Не машина – мечта.