— Знайте, Ваше Величество, я восстала против вас, потому что у меня не было выбора. Я всегда была предана принцессе Клео.
— Это уже понятно, Нерисса, — Амара покрепче сжала трость.
Предательство ранило сильнее, чем казалось Амаре. Нерисса была большим, чем служанка, большим, чем подруга.
Нерисса хмыкнула.
— Ведь я видела это, вы знаете.
— Что видела?
— Ваше истинное я. Вы — не жестокая, не жаждущая власти.
Боль в ноге превратилась в боль в сердце — но лишь на миг, и Амара вновь сжала губы.
— Ты видела только притворство, и в этом ошибка.
— Возможно, — тихо ответила Нерисса.
Амара презрительно посмотрела на девушку.
— Я слышала о тебе рассказы, но большинство отклоняла как досужие слуги. Кажется, никто не может соблазнить человека быстрее, чем тебя. Какая прелестная маленькая шпионка…
— Я соблазняю только тех, кто хочет соблазниться, — Нерисса смотрела на неё маленькую вечность, прежде чем опустила голову. — Простите, Ваше Величество, но мне нужно увидеть принцессу.
Амара наблюдала за тем, как девушка шагала к королевской резиденции, и сердце колотилось в груди.
Она уже решилась. Пришло время покинуть Митику.
Пришло время просчитать следующий ход.
Глава 6ЙонасПелсия
Йонас оставался в деревушке куда дольше, чем намеревался. Ради Клео, Тарана, Энцо и Нериссы. Ради Феликса, который опять попал за решётку.
И, оказывается, собирался искать своего бывшего врага.
Люция считала, что принц Магнус мёртв, но розыски продолжались. И когда она попросила у Йонаса помощи, он не сумел отказать.
После долгого, изнурительного и бесполезного дня поиска по бесплодной Пелсии за воротами деревни Йонас погрузился в самый глубокий сон, который только помнил. Блаженство без кощмаров…
А после случилось это. Словно кто-то выдернул его из одного мира и швырнул в другой, и он уже стоял посреди травянистого поля с человеком в белых мерцающих одеждах. Человеком, которого он очень хорошо знал.
Тимофей не был старым — не казался таковым. Он был на вид таким же, как сам Йонас, лет двадцати на вид… Но глаза его открывали правду — они были древними.
— Здравствуй, Йонас, — произнёс Тимофей.
Йонас оглянулся, но вокруг было только травянистое поле.
— Мне казалось, мы закончили.
— Ещё нет.
Йонас оглянулся и встретил взгляд Тимофея, отказываясь бояться.
— Я бросил вызов твоему пророчеству. И Люция всё ещё жива.
— Да. И у неё есть дочь Лисса, чьи глаза светятся фиолетовым, — Тимофей кивнул поражённому взгляду Ёонаса. — Я многое знаю, потому давай не будем тратить время на воспоминания. Ребёнок интересен мне, но ты тут по другой причине.
В Йонасе всколыхнулось негодование. Эти хранители веками смотрели на смертных ястребами, но ни разу не помогли. Он предпочитал считать их просто мифом, который можно игнорировать, а не раздражающей реальностью.
Йонас раздражённо ходил взад-вперёд. Это не сон — во сне всё туманно.
А тут он чувствовал мшистую землю под ногами, тёплые солнечные лучи на лице. Вдыхал аромат цветов, как в маленьком саду его сестры..
Розы, да. Но слаще. Что-то сахарное — как редкая конфета в его детстве.
Он покачал головой, отмахиваясь от всего, что его отвлекало.
— Значит, ты знаешь, что родичи на свободе. Как минимум двое. И Клео и Таран… В беде. В большой беде, — он потёр лоб. — Почему ты позволил этому случиться?!
Тимофей отвернулся от обвинительного взгляда Йонаса. Сосредооточиться было не на чем — зелёное поле оставалось бесконечным.
— У Люции есть все четыре хрустальных шара?
— Зачем мне отвечать на вопросы, если ты и так всё знаешь?
— Говори! — почти приказал Тимофей.
В груди Йонаса появилось странное чувство — он вспомнил, как вытягивала из него правду Люция.
— Три, — вздохнул он. — Янтарь, лунный камень и обсидиан. Мне сказали, что обсидиановый шар треснул, но теперь там ничего нет.
— Он исцелился.
— Не знаю. Наверное.
Тимофей нахмурился.
— А аквамарин?
Правда вновь сама рвалась с его губ.
— У Клео.
— Она может прикоснуться к нему?
— Нет… Носит в сумке, — ответил Йонас.
— Замечательно, — кивнул Тимофей.
Странная хватка на горле Йонаса ослабла.
— Ты хоть представляешь, что происходит, или мне лгать и манипулировать?
— Я всё знаю, — Тимофей скрестил руки на груди и обошёл вокруг Йонаса маленький круг, с прищуренными глазами глядя на него.
— Ну, раз ты всё знаешь, то знаешь, что Люция рыдает над братом. И если хочешь, чтобы она остановила Каяна, поделись, где он и есть ли шанс его спасти!
— Ты заботишься о том, кому сам желал смерти?
Этот вопрос был сложнее, чем ему хотелось.
— Мне плевать, что Люции плохо, но Магнус, вопреки всем его недостаткам, может пригодиться в предстоящей войне.
— Войне против родичей.
— Против Родичей, — кивнул он. — Императрицы. Чего-то ещё.
— Я тут не для того.
— Ну так ради чего? — разочарованно вздохнул Йонас.
Тимофей какой-то миг молчал, и Йонас понял, как он устал от своей вечной молодости. Неужели даже бессмертным нужен сон?
— Всё почти закончилось, — наконец-то выдохнул Тимофей, и в его голосе сквозила боль.
— Что?
— Моё время, — Тимофей вздохнул и сложил руки за спиной, глядя на солнечное, яркое небо. — Меня создали, чтобы я наблюдал за Родичами, за смертными, за силой… А я потерпел неудачу. Я унаследовал предсказания Эвы, и они могли даровать мне только бесполезные версии пророчеств. А теперь вот это…
— Что это?
— Горстка союзников, что сражаются с судьбой. Я много лет назад увидел тебя, Йонас. Видел пользу. И понимал, что ты один из немногих смертных, которым я могу доверять.
— Но почему я? — ошеломлённо спросил Йонас. — Я… Я никто. Сын пелсийского торговца. Я глупо взялся воевать против хорошего короля и отдал Митику Кровавому. Я позволил друзьям умереть из-за своего дурацкого выбора и восстания. Я потерял всё, что любил. Теперь во мне эта странная магия… — он потёр грудь, там, где была странная спираль, — которая для меня ещё и бесполезна. Я не могу пользоваться ею, я не могу даже помочь кому-то!
— Ты слишком много думаешь, Йонас Агеллон.
Йонас раздражённо усмехнулся.
— В этом меня прежде ещё не обвиняли.
— Ты смелый, — грустно улыбнулся Тимофей. — Сильный. Ты достоин этого…
Тимофей добыл нечто из складок своего наряда. Это был золотой кинжал, самый красивый из всех, что видел когда-либо Йонас. Лезвие его было покрыто символами — некоторые из них обозначали магию элементалей.
Что-то внутри мерцало. Йонас не знал, что именно, но он чувствовал это.
Магия. Не простая — древняя.
Тимофей вложил в его руку золотую рукоять, и Йонас содрогнулся, чувствуя, как холодная дрожь древней магии метнулась вверх по его руке.
— Что это? — спросил он.
— Кинжал, — равнодушно сказал Тимофей.
— Я ещё не ослеп! Но что это за кинжал? Что он делает?
Убивает.
— Просто скажи мне правду, или я испытаю это сейчас же!
Улыбка Тимофея стала шире, но взгляд оставался серьёзным.
— Этим кинжалом бессмертные пользовались тысячелетиями. Он сдерживал магию, что могла порабощать. Он мог убить бессмертного. Поглотить магию. И уничтожить её.
— Уничтожить магию? — Йонас нахмурился, наблюдая за тем, как солнце отбрасывало блики с золотого лезвия на траву. — Люция говорила, что Родичей не уничтожить. Даже если я поймаю Каяна и впихну ему это в грудь, я просто убью Ника.
Выражение лица Тимофея стало напряжённым.
— Я не могу точно сказать тебе, что надо сделать.
В груди Йонаса вспыхнуло разочарование.
— Почему нет?
— Так нельзя. Я не могу участвовать напрямую. Я Хранитель. Я наблюдаю, и всё. Больше нельзя. Но послушай меня, Йонас Агеллон, Люция — ключ ко всему, и Каяну она всё ещё нужна.
Йонас покачал головой.
— Люция ему не поможет. Она другая, она хочет его остановить.
Тимофей сжал зубы, скользнув взглядом по кинжалу.
— Её это тоже может остановить, даже в разгаре силы.
Йонас моргнул, слишком хорошо поняв слова бессмертного.
— Я не стану убивать Люцию, — прорычал он.
— Я видел её смерть, Йонас. Видел в будущем с этим кинжалом в груди — а ты стоял над нею, — он опустил голову. — Слишком много я сказал. Это конец. Моя магия почти пропала, и я не смогу больше посещать сны смертных. Ты должен дальше идти сам.
— Стой, нет! — Йонас почувствовал, как в нём всколыхнулась паника. — Скажи мне больше! Нельзя так останавливаться!
Тимофей посмотрел на красочный луг.
— Теперь ты нужен в другом месте.
Йонас нахмурился.
— Что? Что ты…
Огромное зелёное поле разбилось на осколки, осколки стекла и травы, и Йонас осознал, что его кто-то тряс. Он распахнул глаза и увидел, как над ним навис Таран Ранус.
— Йонас, проснись! — потребобвал он.
— Что?
— Феликса казнят.
Туманность сна пропала.
— Когда?
— Сейчас.
Йонас быстро сел, и голова закружилась. Он ощутил холодную тяжесть и с ужасом увидел, что до сих пор держал в руке золотой кинжал Тимофея.
Но… Как?
Он уронил его, словно по тому скользили змеи. Оружие лежало на одеяле и мерцало в слабом свете комнаты.
— Спеши! — рявкнул Таран, швырнув в него рубашкой.
В какой-то миг Йонас почти полностью потерял сознание, словно не мог принять решение — что ему делать?
А потом понял, что сказал Таран. Его друг в опасности.
Всё остальное не имело значения.
Йонас схватил кинжал, сунул его в пустые ножны и бросился за Тараном прочь из маленькой комнатушки, что дала им императрица.
— Мне казалось, ты ненавидишь Феликса, — промолвил Йонас, когда они бежали к тюрьме.
— Сначала да, но он друг. Как и ты.
— И как ты об этом узнал?
Таран нахмурился.
— Воздух говорил со мной. Стража говорила о трудном заключённом, и они были достаточно громки, чтобы меня разбудить.