– Издеваешься над стариком?
– Крепко спите, дедушка… А если бы это была не я, а гиззард, например? Он бы вас съел!
– Если бы это был гиззард, я бы проснулся в тот миг, когда он только подумал бы обо мне, как о пище… Меня бы разбудило чувство опасности. Но ты ведь не гиззард и не желаешь мне зла, потому мой сон не прерывался.
Элфина улыбнулась и ответила с завистью:
– Хотела бы и я, чтобы у меня тоже было такое полезное умение… А этому нельзя научиться?
– К сожалению, нет… Ты меня уже не боишься?
– Нет… Я подумала, раз вы не колдун и любите меня, почему я должна вас бояться? Вы не такой, как я… Но и я не такая, как… как другие люди, например. Я тоже сильнее, быстрее и… умнее многих ландийцев. Но это не значит, что я желаю им зла. Вы тоже не желаете мне зла… Так ведь?
– Совершенно верно, моя маленькая Элфина. И раз мы всё выяснили, давай договоримся: мы теперь друзья. Забудем, что я твой опекун, что я «дядя Санхар»… Я просто Санхар, а ты Элфина. А если я «милорд», тогда ты «леди Элфина»… Во всяком случае, так тебя будут именовать на Лайонсе.
– Можно спросить, дя… Санхар?
– Спрашивай.
– Могу ли я когда-нибудь тоже стать… Бессмертной?
– Ты думаешь, это весело?
– А разве нет? Жить долго… Не болеть, не стареть, не бояться смерти… Быть вечно молодой и красивой…
– И хоронить своих друзей, любимых… Смотреть, как стареют и умирают те, кого ты знал юным и полным сил, кого ты любил и уважал… Видеть страх и отвращение в глазах людей, когда они узнают правду, а иногда ненависть и зависть… Невозможность долго находиться на одном месте, чтобы люди не заподозрили неладное; видеть удивление и непонимание, когда, получив смертельную рану, ты через несколько дней ходишь, как ни в чём не бывало, и лгать, лгать, лгать, всем и обо всём…
Элфина задумалась.
– Я об этом не подумала, – сказала она через несколько минут.
– Я ещё не сказал самого главного: ты никогда не сможешь родить ребёнка от любимого человека, если он не такой же как ты… Только два Бессмертных смогут зачать, но Бессмертный и смертный – никогда.
– О! – удивилась Элфина. – Потому моя мама… и не смогла родить от вас?
– Да… Она, как всякая женщина, хотела иметь детей, которых я дать ей не мог. И когда я уехал и не давал о себе знать, она решилась пойти на преступление, но зачать и родить дитя, даже, невзирая на риск, ведь она уже была немолода…
– И потому вы…
– Ты…
– И потому ты… любишь меня, как свою дочь, так как никогда не сможешь иметь собственных детей, потому что у тебя нет Бессмертной женщины?
– Ты совершенно права… Но сейчас, глядя на тебя, я забываю о твоей матери и о малышке, которую носил на руках. Я вижу перед собой юную красивую девушку с прекрасными карими глазами и соблазнительными губами…
Элфина смущённо улыбнулась и отвернулась.
Остальной путь до Ликпола прошёл в дружественной непринуждённой обстановке. В столице они задержались на несколько дней, пока Санхар нанимал стражников, затем поднялись на корабль, ожидавший их в Совере. В тот же день они отчалили и направились на север.
Спустя десять дней, корабль прошёл между Лайонскими островами и вошёл в море Лайонса, а ещё через несколько часов бросил якорь у пристани Айристона – так Санхар назвал строящийся город, будущую столицу своего будущего королевства. На ассветском языке это значило «город всех цветов» или «радужный город». Потому что, если смотреть на город с моря, он напоминал большой каменный цветник, радующий глаз разнообразием расцветок. По плану архитектора, дома для разных сословий строили из разных материалов: для простолюдинов – из жёлтого и оранжевого песчаника, обожженного кирпича; для людей побогаче, а также мастерские и лавки – из гранитных блоков и дикого камня, или чёрного туфа; для знати и купцов – из светлого или розового гранита, мрамора, известняка, белого, словно горный снег. Королевский дворец, расположившийся на самой вершине холма, и словно паривший над городом, возвели из красного и розового мрамора, его крыши алели красной черепицей, а купола высоких башен и центрального шпиля сияли начищенной бронзой и казались золотыми. Храмы, построенные исключительно из белоснежного мрамора, казались воплощением чистоты и невинности богов и богинь, которых они представляли.
Элфина, впервые увидевшая этот прекрасный город, залитый лучами яркого весеннего солнца, даже рот открыла от изумления. Почувствовав восторг девушки, Санхар удовлетворённо улыбнулся.
– Разве он не прекрасен? – спросил он.
– О, да! – с восторгом ответила Элфина.
– Отныне этот город принадлежит и тебе, леди Элфина!
Девушка повернула голову и взглянула в мудрые глаза опекуна. В её сияющих от восхищения глазах отразилось лёгкое недоверие.
– И я буду жить в этом прекрасном дворце? – спросила она.
– Конечно.
– И жители будут мне кланяться при встрече и называть «леди Элфина»?
– Да.
– И я буду… принцессой?
– Если хочешь.
Элфина минуту смотрела на принца, не в силах произнести ни слова от избытка переполнявших её чувств, а затем бросилась на шею опекуну и прошептала:
– Я люблю тебя, папа!
От этих простых слов Санхара захлестнула волна неизъяснимой нежности и любви к этой девушке, девочке, которую он носил на руках, учил ездить верхом и для которой пускал уточки в бассейне на крыше замка. Он осторожно обнял её и похлопал по спине, смущённо пробормотав:
– И я люблю тебя, доченька…
Приезд Элфины изменил жизнь Санхара. Если раньше он с головой погружался в дела и заботы, то теперь много времени проводил с девушкой, знакомя её со своими планами, владениями, людьми. Он учил её искусству политики и управления, умению быть правителем, которому подчиняются тысячи людей, и слово которого закон для подданных; который должен быть добрым и жёстким одновременно, уметь прощать и карать, быть милосердным и безжалостным.
К счастью для Элфины, Санхар, сам далёкий от условностей, наследник молодого королевства и строитель нового государства, не придерживался строгого дворцового этикета, распространённого при древних стабильных дворах династических правительств, потому девушку не мучили изучением нудных правил этикета: поведения за столом, правил церемоний, обязанностей различных должностных лиц, правил ношения одежды и выхода и подобных ненужных правил. Сторонник единоличной и абсолютной власти, Санхар признавал только три правила: моё слово – закон, моё желание – необходимость, и моё благополучие есть общее благополучие. Кто был не согласен с этими правилами – бунтовщик, и его ждало соответствующее наказание. В лучшем случае – рабский ошейник и каменоломни, в худшем – публичная мучительная казнь.
– Без сильной власти никогда не будет сильного государства, – не единожды повторял Санхар Элфине. – Не бойся быть жестокой – справедливая жестокость только вызовет уважение в сердцах подданных. Самодурство – вот бич многих правителей. Но умей и поощрять. Заслуженная награда пробудит в сердцах починённых любовь и верность. Научись отличать лесть от искреннего восхищения. Не покупайся на слова, суди людей по их поступкам.
Элфина старательно впитывала в себя науку управления, и когда Санхар почувствовал, что девушка уже готова перейти от теории к практике, он предоставил ей такую возможность: создал отряд из юных рекрутов – недавних выпускников Школы Меченосцев – и поставил девушку командиром. В обязанности отряда входила охрана королевского дворца, которую до этого выполняли наёмники. Освободившихся ветеранов Санхар направил в «рейды» – на добычу новых рабов и добровольно-принудительных переселенцев. А сам снова отправился в морские походы, привозя из набегов не только рабов, ценности и крестьян, но и молодых здоровых женщин и юных девушек, недостаток которых начал ощущаться на острове. Теперь, особенно старательный мастер, либо работник, даже отличившийся раб, как особую милость, мог получить в подарок женщину или девицу – для любовных утех или как жену.
Рейсы Санхара становились всё более продолжительными, так как за годы набегов он порядком опустошил незащищённые побережья соседних стран. Нападать же на селения сильных государств он не рисковал – у тех были быстроходные военные корабли и вооружённые гарнизоны. Потому ему приходилось всё дальше и дальше уходить от родных берегов в поисках других незащищённых и безвестных южных и восточных островов. Особенно часто страдал от его набегов остров Литик, расположенный неподалеку от Южного Гальса и Саннарии, как самый близкий и самый доступный. Санхар сделал набеги на него регулярными – не менее двух раз в год, каждый раз увозя богатую добычу.
Наконец, князю, правившему на злополучном острове, надоели жалобы подданных на бесчинства «вельхского разбойника», как они прозвали Санхара, и он предложил ему сделку: он обязался платить ежегодную дань рабами и товарами в обмен на мир и спокойствие своих граждан. Санхар согласился на эти условия, и теперь без всякого труда каждую осень увозил с Литика десять юношей и десять девушек, а также скот, зерно и бочки с вином и мёдом.
Но этой добычи было мало растущему, но ещё не способному самостоятельно прокормиться государству, и походы Санхара продолжались. Путешествуя по морям в поисках лёгкой добычи, отходя от проторенных торговых путей, Санхар стал опытным мореходом и открыл несколько малых островов и целых архипелагов, забытых богами и цивилизацией, но населённых людьми, которые развили самобытную культуру и обычаи. Это были бедные острова, на которых жили полунищие рыбаки и полуварвары, и кроме рабов взять с них было нечего.
Пока Санхар бороздил моря и океаны, Грациан вместо него правил страной. Правда, его права были несколько ограничены – он лишь следил за порядком и за тем, чтобы все приказы и распоряжения Санхара исполнялись в поставленные им сроки. Если возникала конфликтная ситуация, он откладывал её решение до возвращения короля – как он полушутя-полусерьёзно называл товарища. В такие рамки Грациана поставил не Санхар, он сам устранялся от серьёзных дел. Он не любил принимать ответственные решения. Сначала это огорчало Санхара, но потом он осознал, что Грациан никогда не станет его соперником на любом троне, а вот как заместитель, он был незаменим.