Франклин пожал плечами. Множество людей верят в них, и тем не менее являются полноправными здоровыми членами общества. Например, Конан Дойль…
— А если человек берется доказать их реальность?
— Галлюцинации? Тогда это серьезнее. Я думаю, что тут следует вмешаться психиатру. Но я не практикующий врач, а педагог. Послушай, не хочешь ли ты сказать, что…
— Предположим, я берусь доказать, что существуют левитация, телекинез, телепатия. О каком лечении тут может быть речь… профессор?
— Мэт, ты нездоров?
— Предположим, — безжалостно продолжал Мэт, — что очки взлетят сейчас с вашего носа, пролетят по воздуху и опустятся на мой. Что вы скажете тогда?
— Я скажу, что тебе надо повидать психиатра, — озабоченно сказал Франклин.
Его очки отделились от лица и, лениво полетав по комнате, опустились на нос Мэту. Профессор Франклин, подслеповато моргая, посмотрел им вслед.
— Мэт, — воскликнул он, — прекрати эти шутки!
Мэт вздохнул и вернул очки. Франклин, нахмурившись, снова надел их.
— Предположим, — сказал Мэт, — что я сейчас поднимусь в воздух. — Сказав это, он почувствовал, что поднимается вверх.
Франклин смотрел на него, задрав голову.
— Мэт, — сказал он, — вернись немедленно на место!
Мэт вернулся в свое кресло.
— Все эти трюки, — сурово сказал Франклин, — ничего особенного из себя не представляют. Пойди к врачу, Мэт. Не трать понапрасну свое и мое время. Кстати, — добавил он, снимая очки и яростно протирая их, — я думаю, мне не мешает повидать моего глазного врача.
Мэт снова вздохнул.
— Я с самого начала боялся, что все этим кончится. Эби, ты слышишь меня?
Франклин уставился на него.
— Да, мистер Райт.
Слова, тихие и отчетливые, доносились из середины пустой комнаты. Франклин лихорадочно обшаривал комнату глазами.
— Благодарю тебя, — сказал Мэт.
— Уходите из моего дома, — сказал Франклин дрожащим голосом, — с меня довольно ваших штучек.
Мэт встал и пошел к выходу.
— Боюсь, что доктор Франклин не верит в тебя, Эби. Но я верю. Прощайте, доктор Франклин. Не думаю, чтобы какой-нибудь врач сумел меня вылечить.
Со странным чувством приближающегося конца Мэт проехал через университетский городок и подъехал к своему дому. Он зажег свет в гостиной. В комнате царил привычный беспорядок. Свитер валялся на письменном столе, книги — на кресле. Не зажигая света. Мэт прошел на кухню. Только не думать… не думать…
Он наткнулся в темноте на плиту и, ворча, потер ушибленное бедро. Где-то здесь… Какие-то скрытые силы удерживали Мэта от того, чтобы свалиться в забытьи от истощения. Ничего, скоро у него будет сколько угодно времени для отдыха… Он нагнулся. Вот наконец то, что он ищет. Сахар. Обычный сахар. Последняя попытка. Ну да, сахар был не совсем обычным…
Он нашел пакетик с овсянкой и достал из холодильника молоко, вытащил из ящика нож и разрезал пакетик пополам. Затем высыпал содержимое одной из половинок в чашку, полил молоком и посыпал сверху сахаром. Ему очень хотелось спать. Он зачерпнул ложку и поднес ее ко рту. Какое-то время подержал ее на языке, затем проглотил… Нет, не успел проглотить — все исчезло у него изо рта. Мэт схватил нож и ударил им себя а грудь. Ударил? Рука оказалась пустой. Голова его упала на грудь. Внезапно он выпрямился. Шипенье прекратилось. Мэт зажег свет и увидел, что газовый кран, который он сумел открыть, когда споткнулся о плиту, уже закрыт. Не помогли ни яд от насекомых, ни нож, ни газ. Он почувствовал, как его охватило отчаяние. Выхода не было. Мэт сбросил с кресла книги и сел в него. Последняя надежда — после которой уже не на что надеяться исчезла. И все-таки он был даже рад, что все его попытки потерпели неудачу. Потому что это был трусливый выход из положения.
Оставалось только одно решение. Он все время отказывался признать его неизбежность, но выбора больше не было. Он поднял голову.
— Ладно, Эби, — вздохнул он, — я женюсь на тебе. — Слова повисли в воздухе. Мэт ждал со страхом, смешанным с надеждой. Неужели в ней не осталось ничего, кроме жажды мщения?
Но Эби внезапно оказалась у него на руках, одетая в свое ужасное голубое платье, но очень красивая. Ее руки обвились вокруг его шеи.
— Правда, мистер Райт? — прошептала она. — Вы не шутите?
Боже мой? Вездесущая, всемогущая жена, страшная в гневе или разочаровании. Не было человека, подумал он, от которого требовали бы большей жертвы. Он вздохнул.
— Я женюсь на тебе. Да поможет мне бог! — И он поцеловал ее.
Самое странное, что новоявленный жених, Мэттью Райт, был счастлив.
Куда счастливее, чем заслуживал. Но гораздо важнее было другое.
Невеста была счастлива.
Здравый смысл
Салун был вульгарен, с явной претензией на старинную романтичность. Инкрустированный стеклом потолок вспыхивал разноцветными огнями, выхватывая из темноты грубые лица. Нанесенный и истоптанный песок сбился в грязные кучи, местами обнажая бетонный пол.
Обшарпанная вывеска у входа гласила: "Дворец Грязного Джона. Мясо и удовольствия". И чуть ниже: "Чертовски хороший шашлык, лучший на Мизаре-2!". Однако толпу посетителей из широкого ассортимента предлагаемых удовольствий кулинария привлекала как раз менее всего. Тяжелые подносы официантов были заставлены кружками с пахучим, едким и крепким спиртным.
Сам Грязный Джон услужливо согнулся у своего лучшего столика и до нелепости тихим в этой бурлящей комнате голосом осведомлялся о качестве шашлыка из зара.
Маленький щуплый человечек оторвал взгляд от стола и, сосредоточенно жуя, кивнул.
Удовлетворенное, самодовольное выражение появилось на грубом лице Грязного Джона. Его большие, в шрамах, руки затрепетали.
— В ту же минуту, как вы вошли, я понял: вот человек, который знает толк в пище. А уж когда вы предпочли угольную жаровню микроволновой, у меня рассеялись последние сомнения. Дайте этим олухам хорошенько выпить,— он презрительно обвел рукой помещение,— и они сожрут такую дрянь, от которой отвернет нос и венерианская болотная собака!
— Здравый смысл,— спокойно произнес маленький человечек, пытаясь счистить пятно, появившееся на его старомодном сером костюме,— здравый смысл говорит, что самый лучший повар — самый толстый повар.
Все три сотни фунтов массивной плоти Грязного Джона затряслись в смехе.
— Здравый смысл,— загромыхал он.— Всемогущий космос, вот чего не хватает нашей несчастной планете — здравого смысла!
— А еще — вкусной и полезной пищи,— добавил невзрачный человечек перед тем, как отправить в рот очередную порцию "чертовски хорошего шашлыка".
Лицо Грязного Джона неожиданно потемнело.
— Да-а,— протянул он и с внезапной яростью протер стол вонючей тряпкой, которую держал в руках.
В это время огни на потолке стали медленно гаснуть, и вскоре все заведение Грязного Джона погрузилось в темноту, кроме маленькой площадки в дальнем конце помещения. Здесь световые пятна мерцали и переплетались в такт медленному бою ритмичной музыки.
Комната на миг замерла, а потом наполнилась топотом сотен подкованных сапог. Судорожно, как бы против собственной воли, на освещенной площадке появилась женщина. Плавными, чувственными движениями она медленно кружилась по суживающейся спирали, пока, достигнув центра, не замерла — ноги сведены вместе, руки заведены назад, лицо с закрытыми глазами запрокинуто вверх. Одежда танцовщицы предназначалась скорее для того, чтобы разжечь любопытство, нежели что-то скрыть. Внезапно наступившая тишина была доказательством искреннего восхищения аудитории.
Вдруг входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник высокий широкоплечий молодой человек.
— Помогите! — прохрипел он-.— Ее похитили!
Несколько голов на бычьих шеях повернулись; несколько волосатых рук сделали грозный жест.
Молодой человек ввалился в комнату.
— Помогите!..— начал он снова.
Из нескольких глоток вырвался звериный рык.
Тяжелая тарелка, метко запущенная в солнечное сплетение, заставила молодого человека упасть на стул за столиком.
— Здравый смысл,— произнес тихий спокойный голос,— подсказывает, что тот, кто встанет между изголодавшимися мужчинами и предметами их вожделения, немало рискует. Хотите?
Невзрачный человечек указал на остатки шашлыка. Глаза пришельца медленно сфокусировались на мясе, залитом мрачно-кровавым светом. Он вздрогнул и покачал головой.
Угощающий пожал плечами и отправил в рот сочный кусок.
— Еда,— изрек он,— одно из немногих удовольствий, которые доступны на протяжении всей жизни.
Молодой человек постепенно осознал присутствие своего соседа. Его изумленный взгляд пробежал по отполированным черным ботинкам, совершенно неуместной тросточке, лежащему рядом старомодному котелку и наконец остановился на худощавом честном лице с невинными голубыми глазами.
— Во имя галактики! — поражение воскликнул он.— Кто вы такой?
Невзрачный человечек молча достал из кармана бумажник и извлек визитную карточку, которую тут же озарила очередная вспышка света:
"Лунные властители. Мы страхуем все!" Малачи Джонс.
Откровенно эротическая музыка достигла своего пика, и танцовщица в экстазе задрожала. Как будто по велению таинственных звуков, она двигалась все быстрее и быстрее, пока, наконец, не забилась в умопомрачительном ритме.
Молодой человек невидящим взглядом смотрел на фигуру танцовщицы, смутно вырисовывающуюся сквозь дым и мерцающий свет. Затем вдруг спрятал лицо в руках, громко всхлипывая:
— Ужасно! Ужасно!
На этот раз никто не возмутился; все были поглощены тем, что происходило на сцене.
— Секс в той или иной его форме,— рассудительно произнес Малачи,— один из краеугольных камней всех видов искусства. Вы, по-моему, говорили что-то о девушке, когда вошли? — вежливо добавил он.
— Она пропала,— с надрывом простонал молодой человек, подняв голову.Ее схватили заговорщики. А я сижу в этом... притоне вместо того, чтобы броситься на ее спасение!