ает братьям драться.
Руин схватил брата за руку и попытался подсечь его под колено, но тот снова ушел от атаки и свободной — левой рукой ударил Руина в лицо. Голова принца лишь чуть дернулась вбок — ровно настолько, насколько было необходимо — и удар пришелся вскользь. Оулеру не повезло: брат не упал и ни на миг не ослабил хватку, которой сжимал пальцы любимого сына правителя. Камешек, спрятанный в ладони Оулера, начал жечь ему руку. Не выдержав, принц разжал кулак, и камень упал на ковер. Пламенея, словно живой осколок огня, кристалл был хорошо заметен даже в густом алом ворсе.
Руин торопливо наступил на него ногой. Раздался хруст.
— Идиот! — крикнул Оулер и в ярости кинулся на брата.
Приятно было посмотреть на то, как плавно и красиво двигается любимый сын правителя. Он ловко увернулся от резного тяжелого карниза, который вполне мог размозжить ему голову, и вскочил на ноги. Руин в свою очередь почти не шевелился, он совершал лишь те движения, которые были необходимы. Но в тот момент, когда Оулер вновь рванулся к столу, его противник каким-то чудом оказался готов к атаке. С развернутой ладони младшего брата в старшего полетело что-то плотное, хоть и невидимое, будто сгусток горячего воздуха.
И все-таки маг немного опоздал. В последний миг Оулеру удалось схватить метательный диск и подставить ладонь, наполовину скрытую круглой бронзовой пластинкой, под чужое заклинание. Оно погасло, не добравшись до тела. Что Руин принялся делать в ответ, Моргана не поняла. Она со страхом наблюдала, как пальцы любимого брата переплетаются друг с другом, ей казалось, что он пытается вернуть уже выпущенное заклинание себе.
А потом Оулер стал швырять в противника диск за диском. Одинаковые, не иссякающие, они по очереди срывались с ладони и со свистом рассекали воздух. Скорость их движения была запредельной. Нет, человек не может так быстро менять в руке оружие, пусть даже и такое маленькое. Здесь не без магии. Конечно же, магия…
Руин быстро поднял левую руку. Манжета с запястья сползла к локтю, открыв гематитовый браслет, который сейчас казался сапфировым, потому что пламенел чистым синим цветом. Диск за диском про падали в пальцах Руина — он выхватывал их из воздуха и, словно фокусник, прятал в пустой ладони. Почему-то Моргане стало ужасно страшно, и она крепко зажмурилась. На миг ей стало нехорошо, и когда девушка открыла глаза, то обнаружила, что Оулера в комнате нет, а Руин утирает со лба кровь. Проведя ладонью по лицу, он всякий раз задумчиво, с живым интересом рассматривал свои пальцы.
Принц повернулся к сестре. Из его глаз постепенно уходила тьма, и взгляд становился осмысленным. Брат развернул перед ней ладонь, и девушка увидела, как выцветает на его коже потек алого. Будто испаряется — бледнеет и пропадает. Сочащаяся полоса на лице стремительно затягивалась, ток крови прекращался, и, когда Моргана, подойдя, коснулась рукой его лба, она обнаружила, что там осталась только короткая царапина. Принцесса погладила брата по плечам, словно стремилась убедиться, что он жив, что он рядом.
В покоях царила тишина, прерываемая лишь шелестом рваного платья Морганы и шорохом одежды принца, который опускал завернутые манжеты и неотрывно смотрел в одну точку. Лишь спустя минуту девушка осознала, что в комнате больше нет ни Оулера, ни его тела.
Руин, морщась, поправил белоснежный рукав рубашки, содрал с левого запястья гематитовый браслет и швырнул его на ковер. Моргана заметила, что густой ворс кое-где испорчен подпалинами. Девушку трясло, ей хотелось броситься в объятия брата со страстным желанием найти защиту и утешение, но душа, на которую были наложены оковы ужаса перед сильной половиной человечества, противилась этому. Принцесса не знала, что ей делать, в растерянности она проследила за упавшим и откатившимся браслетом, кинулась его поднимать.
Рука Руина удержала ее, не дала коснуться гематита. Хватка брата оказалась крепкой, но при этом удивительно бережной. Не прижимая к себе сестру, чтоб не испугать ее, он отодвинул Моргану в сторону.
— Не трогай, — мягко сказал он. — Нельзя. Это очень сильный артефакт, а опустошенный, он вдвойне опасен.
— Руин, — всхлипнула она. Принцесса ждала, что сейчас ее будут бранить, мол, говорили тебе — не носи ярких платьев, не наряжайся. Девушка привыкла к чувству вины всегда и по любому поводу и совершенно искренне готова была поверить, что сама виновата в произошедшем. Она съежилась, втягивая голову в плечи, будто брат сейчас мог избить ее за неосторожное поведение.
Принц подобрал с пола свою куртку и набросил па плечи сестры. После чего нагнулся над диском, валяющимся на полу.
— Тебе стоило бы выпить чего-нибудь крепкого — сказал он, двумя пальцами поднимая метательное оружие. — У меня есть коньяк. Будешь?
— Буду, — покорно согласилась девушка.
Руин провел ладонью, и в руках у него появилась изящная фляжка с гравировкой и фигурным горлышком.
Моргана прижала к губам горлышко в виде разинутой змеиной пасти и почувствовала, как обжигающая жидкость струится по горлу. Хорошее, но крепчайшее спиртное маленьким, жарким, приятным костерком разгорелось в ее теле, стало тепло, прояснилось зрение. Принцесса никогда еще не пила ничего крепче красного вина и не больше чем один маленький бокал. Девушка ожидала, что коньяк немедленно свалит ее с ног, она хотела уснуть и потому глотала, пока могла, ожидая, что вот-вот ее затошнит и мир вокруг пойдет кругом.
Но напиток закончился быстрее. Моргана осталась сидеть с пустой фляжкой в руке, с бешено колотящимся сердцем — и совершенно трезвая.
— Руин! — позвала она. Чуть громче, чем надо. Принц, сидя на корточках возле стола, рассматривал диск. Он поднял голову.
— Руин, сколько здесь было?
— Четверть литра. — Он протянул руку. — Допила?
— Да… Прости.
Он забрал фляжку, и та исчезла в его кармане.
— Не за что извиняться. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Только… Руин… Я совершенно не пьяна.
— Ну и хорошо.
— Но это же… Странно.
— Бывает и не такое. — Принц оставил диск и стал что-то искать на подпаленном ковре. Нашел осколки раздробленного каблуком камешка, собрал их и положил на ладонь.
Моргана успокоилась. Раз брат не видит ничего особенного в том, что она выпила так много крепко го, «неженского» спиртного и при этом осталась с ясной головой — значит все в порядке. Она и не заметила, как успокоилась, почти забыла о случившемся. К ней вернулась ее природная жизнерадостность (которую раньше она прятала под маской уныния), и захотелось посмотреть на предмет, который так заинтересовал брата.
— Что это? — спросила она, подбираясь поближе. Она тщательно куталась в остатки одежды и куртку Руина, хоть он на нее и не смотрел.
— Метательное оружие. — Принц показал сестре правильный круг с дыркой для пальца посередине. Диск отливал яркой желтизной полированной бронзы. — Магические пламенеющие диски. Из одной этой штуковины можно нашвырять несколько тысяч. Хорошо еще этот болван Оулер не успел вставить сюда вот это. — Он показал осколки. — Этот артефакт. Он бы полдворца спалил.
Моргану при упоминании об Оулере слегка пере дернуло.
— А… Где он? — спросила она наконец. Руин пожал плечами.
— Об Оулере не волнуйся. Он тебя больше не побеспокоит.
— Его… нет в живых? — осторожно поинтересовалась девушка.
Брат снова равнодушно пожал плечами. Принцессе вновь показалось, что его глаза вспыхивают густой темнотой.
— Скорее всего.
— А… где он? Здесь. — Руин ткнул пальцем в пол.
— Где? На нижнем этаже?
— Нет. В монолите.
Моргана не поняла и, помедлив, спросила:
— А может, он жив?
— Вряд ли. — Вынув из кармана платок, принц аккуратно накинул его на гематитовый браслет. Медленно поднял украшение с пола. — Сложно оставаться живым, если твои молекулы перемешаны с молекулами камня в перекрытии… Однако артефакт приказал долго жить. Жаль. Я, кажется, увлекся сложными заклинаниями. Надо было выбрать что-нибудь попроще.
— Руин, а что такое «молекулы»?
— Потом объясню. Пойдем.
— Руин, его найдут. И обвинят тебя.
— Не думаю. Идем же.
До своих покоев они смогли добраться, не привлекая к себе излишнего внимания. Принц заставил сестру переодеться, отнял разорванное платье и куда-то унес. И никому не велел рассказывать о произошедшем.
Оулера начали искать на следующий же день, но нашли только через две недели, когда магический след Руиновых действий давно развеялся. Призванные на помощь мастера Высшей магии подтвердили, что тело принца буквально вплавлено в камень, каким образом это могло произойти — они не знают, следов традиционной магии не обнаружено, остатков воздействия белой магии также нет. и однозначное заключение дать невозможно. Видимо, имело место какое-то непредвиденное магическое действие, нечто катастрофическое. Возможно, принц неаккуратно экспериментировал с чарами. И хотя всем было известно, что Оулер не занимался магией, заключению пришлось поверить. А что оставалось?
Властитель не слишком долго тосковал о любимом сыне. Он хорошенько выпил с приятелями, поразвлекся с женщинами, поколотил жену и почти совершенно успокоился. Для полного счастья Арману-Уллу хотелось хорошенько проучить еще и Дэйна, но младшего сына не удавалось поймать даже в замке, а заставлять службу безопасности искать мальчишку было бы нелепо. Об Оулере очень скоро пере стали говорить, и запоздавшее письмо с соболезнованиями от старшего сына Армана-Улла пришлось уже некстати — во дворце начались праздники. Властитель даже не стал его читать.
Правителя начинали бояться все — не только недруги, но даже и любимчики. Арман-Улл становился все неадекватнее, то и дело его странные поступки превращались в дикие, крайне жестокие. Его начали бояться фаворитки, им все труднее и труднее было делать вид, что они испытывают к властителю хоть какие-то чувства, кроме страха и жажды наживы. Но Арману-Уллу было все равно.
Жена правителя теперь не просто избегала мужа, а пряталась от него. Его жестокость переплескивала через край, но, к счастью, он стал еще более рассеянным, чем был. Ни одна мысль не задерживалась в его сознании дольше чем на пять минут, и если Деборе удавалось избежать встречи с ним, все заканчивалось благополучно.